Между прочим, проезд в метрополитене на лыжах наказывается штрафом в одну вторую минимального размера оплаты труда.
Вот что интересно: стоит какому-нибудь негру получить в табло в городе Петербурге (а это очень просто объясняется — темно же всегда, — идёт, скажем, человек по улице после полбанки, а навстречу ему пальто и шапка, а между ними ничего нет! Надо же проверить такой удивительный факт), так сразу все начинают вопить про столицу ксенофобии.
А вот когда члены семей правительства давят джипами старушек с грузинскими фамилиями, то вроде бы так и надо. Какая разница, что за фамилия — просто так старушка, пьяная наверное была, сама виновата.
Удивительно всё же несправедливо устроена жизнь за пределами моей квартиры, если зачем-то ей интересоваться. Ну её в пизду.
2006
Январь
Уже можно не поздравлять? Спасибо.
Перед самым новым годом я ехал в метро и видел двух негров с одинаковыми серёжками в левом ухе (они наверное были из одного племени). Один негр был стеснительный и скромный, а другой был грубый хам: он корчил всякие рожи проходящим мимо него ненастоящим блондинкам и чесал себя где хочется, то есть хуй. С неграми был пакет с шампанским и мандаринами, он всё время падал и мандарины катались по всему вагону. Негры хохотали: им всё тут у нас неестественно и смешно.
Утром (то есть часов в двенадцать) хотел купить пищи, а всё, вообще всё! закрыто. Работают два вида заведений: шаверма и китайский ресторан. В китайском ресторане сидели две лезбиянки и ждали супу, одна жаловалась на вчерашнее шампанское а другая предлагала ей мужаться.
А я выпил пятьдесят граммов водки и купил себе два рыбных блюда (это тоже рыба — уточнила китайская женщина когда я заказал ей блюдо Х3) а потом, уже дома, они кончились. Я понюхал пенопластовый контейнер и выбросил — жалко. Я вообще-то с удовольствием отношусь к китайской пище.
Служба Точного Времени (картинка)
Родион заведовал радиоточкой в нашем общежитии Омского политехнического института. По радиоточке он неизменно транслировал одну и ту же песню: Моби Дик в исполнении ансамбля ледзепелин. Может быть кто-нибудь тоже до сих пор помнит эту песню: она занимала всю сторону виниловой пластинки и исполнял её в полном одиночестве умерший впоследствии барабанщик этого ансамбля Джон Бонем.
Однажды я вышел часа в четыре ночи поблевать (жизнь в нашей комнате была непростая) и поблевавши сел на подоконник выкурить сигарету прима. По коридору равномерно ходил Родион. Он доходил до меня, делал поворот кругом, доходил до противоположного конца коридора и снова делал поворот кругом.
«Слушай, Родион, — спросил я его наконец, — А чего не спишь?» Родион, как оказалось, ожидал этого вопроса. Он остановился и назидательно поднял вверх указательный палец: «Видишь ли, — сказал он торжественно, — каждый человек обязан хотя бы один час в день провести в полном одиночестве».
Сказав эту важную фразу, Родион возобновил своё занятие.
А меня потом выгнали из политехнического института, затем я некоторое время работал токарем, потом служил в армии, учился совсем в другом институте, женился, родил дочь и подрабатывал сторожем в вычислительном центре на улице Пятилетки в городе Целинограде.
И вышедши как-то из своей сторожки поссать (жизнь уже была не такая интересная) я встретил Родиона, всё так же сосредоточенно ходящего по коридору туда и обратно.
Я снова выкурил сигарету на подоконнике, но вопроса уже никакого задавать не стал: а хули спрашивать, если ответ я уже давно знаю.
Перед Рождеством Христовым купил гуся в магазине «Диета» на улице Б. Зелениной. Гусь был по-видимому тот самый, которого не захотела покупать наша предводительница Валентина Ивановна — Перед Новым годом она жаловалась журналистам что никак не может найти себе гуся, чтобы испечь его для родных и близких, ибо в результате благотворного правления последних лет гуси разжирели до такой безобразной степени, что их стало просто невозможно есть.
При этом Валентина Ивановна с надеждой смотрела на журналистов, ожидая, видимо что сейчас в студию ей внесут очень худого и измождённого гуся, но журналисты отводили глаза, так что родным и близким Валентины Ивановны пришлось видимо в новогоднюю ночь жевать тусклую селёдку под шубой из смольнинского буфета.
Меня же гусь вполне собой удовлетворил, но к сожалению как всегда тут же и кончился.
А между тем неподалёку от железнодорожной станции кинематографического посёлка Репино (там, где малинник) установлен памятник половине женщины — то есть жопа и ноги. Поначалу я думал, что это так и было задумано каким-то гениальным скульптором, но буквально вчера верхняя часть женщины была обнаружена на дачном участке режиссёра Германа. Вид у нее самый печальный.
Хорошо бы как-нибудь выбрать ночку потемнее и восстановить целостность галатеи — очень интересно, что из этого выйдет.
Министр обороны Сергей Иванов издал приказ, чтобы впредь (для недопущения простудных заболеваний) кормить новобранцев луком, чесноком и аскорбиновой кислотой.
Жаль, о как жаль, что Министр Обороны никогда не видел подвластной ему армии, а видел только театрализованные про неё представления. И генералы его никто не видели, и родственники, и некого ему даже спросить.
Поэтому и не догадывается Министр о том, сколько радости, смеха и улыбок он подарил одним росчерком золотого своего пера тем солдатам, которые уже не являются новобранцами.
Я думаю даже, что этот его приказ можно засчитать как Бескорыстный Добрый Поступок.
Нажарил себе вчера котлет. Дрянь, а не котлеты. Съел две штуки.
Утром попробовал: замечательные котлеты!
Ну да, правильно — я же с самого детства не любил горячих котлет. Горячие котлеты едят за столом. И не чавкают. И пальцы не облизывают. И ещё сначала нужно съесть невкусный суп (обязательно с хлебом), а только потом дадут котлеты, когда уже не хочется. Но их тоже почему-то нужно съесть до конца и тоже с хлебом.
Зато утром, когда никого не было дома, те же самые котлеты — холодные с застывшим жиром, были страшно вкусные. Они лежали в сковородке на кухне, а я лежал на диване и читал какую-нибудь сообразную своему возрасту книжку. А в сообразных тогдашнему моему возрасту книжках почему-то все очень много ели: Карлсон ел тефтели, Пеппи Длинныйчулок пекла оладьи, а Незнайка с Пончиком жрали космические голубцы из тюбиков. Всё время жрали также пираты и мушкетёры (особенно Портос), Запертый в Трюме глодал галеты, изголодавшиеся Затерянные в Океане излавливали наконец Летучую Рыбу, а мистер Пиквик ел холодную телятину и запивал молочным пуншем.
Я вставал с дивана, шёл на кухню, доставал из сковородки первую котлету, вытирал с неё жир о край сковородки и шёл обратно в комнату.
Вторая котлета была последняя, которая мне полагалась на обед перед школой («на обед разогрей себе котлеты и ракушки» — было написано в записке на столе) — не то, чтобы мы жили как-то голодно, а просто такой был порядок. Но я, мучаясь раскаянием съедал третью. Однажды я съел целую сковородку этих самых холодных котлет и оставил родную мать без ужина. И ведь даже не заметил, как съел: читал как раз про Запертого в Трюме, и так уж мне было приятно, что у него там жрать нечего, а у меня вон сколько! Очень я был злой мальчик, да и сейчас не очень добрый дяденька.
А горячие котлеты и по сей день не люблю. И вообще горячую пищу не люблю: её нужно есть ложкой, вилкой, да ещё блядь иногда и ножом (никогда не научусь я держать вилку в левой руке, поздно уже). И в гости поэтому не люблю ходить. В гостях попробуй допросись холодных котлет — они тебя лучше отпиздят и зарежут, а котлету не дадут.
Ещё я люблю есть прямо из сковородки, кастрюли, холодильника, ведра, бочки и возможно даже корыта. То, что можно взять руками, хватаю руками. И чавкаю при этом, а руки потом вытираю об штаны.
Ну и где есть такие замечательные гости, чтобы там покормили как следует? Вот и сижу в основном дома, хули ещё остаётся.
Один человек умел летать. И ничего — летал как миленький. День города там, инаугурация. Как спустится чуть ниже — стреляют.
Другой человек ходил по воде, но плохо. Выловят, откачают, выпустят, а он снова идёт. Заебал всех, сил нету.
Третий читал мысли. Как прочитает, так запьёт на неделю. «Ну и нахуя тебе это нужно?» — спрашивают. «Так ведь интересно же!» — отвечает.
Ещё один всё понимал, вообще всё. Только не умел объяснить и даже сам не понимал чего понимает. Начнёт иногда разговаривать, а там всё так сложно! Так ничего никогда никому и не сказал.
Последний, совсем уже больной, жил вечно. Жил, жил, да и умер.
А ещё один, совсем-совсем последний, человек был практически Бог. Но как-то было не до того: то дети в школу пошли, то жене пальто нужно купить. В общем так и не собрался.
Чудеснейший из гастрономов «Горизонт» увы удалился в разряд «былое», хотя рассказывают, что и доныне там можно приобрести у мясного татарина кислое тесто по двадцати пяти рублей за килограмм.
В нынешнем же моём доме в первом этаже расположены целых три магазина: для застарелых холостяков (пельмени, сосиски молочные, кефир), для пришедших в гости (тортик-шампанское) и для всех остальных (кура-водка-картошка).
В последнем работает абсолютно глухая продавщица. Беда состоит в том, что сама она не догадывается о том, что она глухая: она уверена что покупатели нарочно бормочут себе под нос, чтобы ничего не было слышно. Из-за этого она чрезвычайно раздражена с самого утра и всех ненавидит.