В первый раз вне семьи (в семье мне наливали немного шампанского на новый год) я выпил очень поздно: в девятом классе. Мы тогда купили с однокласниками бутылку портвейна и выпили её впятером. Я напился в совершеннейшую жопу. Домой рискнул появиться часов через шесть и был тут же изобличён в содеянном.
***
В общежитии Омского политехнического института мы пили яблочное вино из трёхлитровых банок и отстоенную в стакане зубную пасту поморин.
***
В городе Алма-Ате мы стреляли копейки возле магазина, чтобы купить яблочного вина. Полчаса — одна бытылка. Алкоголики — люди добрые.
***
Там же я однажды разбил бутылку портвейна, на которую скидывались все. Я никогда не забуду тех лиц. Нет, меня не били.
***
В Советской Армии я употреблял следующие напитки: одеколоны «Саша», «Русский лес», «Тройной», «Шипр», лосьоны «Огуречный» и «Цитрусовый», спирт-ректификат для промывки ракетных двигателей (после использования по прямому назначению), коньяки «Ахтамар» и «Арарат». Да, ещё один капитан заплатил мне бутылкой коньяка «Белый аист» за портрет Сталина маслом (получился не очень похожий).
***
Однажды я спекулировал водкой в поезде, когда работал проводником. Но продать ничего не удалось, потому что мы сами её с напарником всю немедленно выпили и нас высадили из поезда.
***
Во время горбачёвской антиалкогольной кампании мы изготавливали брагу в стиральной машине активаторного типа.
Когда брага доходила до готовности, мы садились играть в дурака. Кто проиграл — тот выпивал кружку.
***
Я умею гнать самогон при помощи пароварки. Кстати, таким же образом можно было бы добывать чистую воду в затопленном нью-орлеане.
***
Я выпил около пятидесяти литров спирта рояль. Кроме того в первые годы наступления свободы я пил водки «Распутин», «Тройка», «Великая Стена» и до сих пор жив.
***
Я пил абсолютно все виды напитков, которые продаются в розничной торговле и подавляющее большинство из тех, что распространяются через рестораны. С тех пор предпочитаю водку синопскую и коньяк дагестанский три звёздочки.
…И сделался Аса болен ногами на тридцать девятом году царствования своего, и болезнь его поднялась до верхних частей тела; но он в болезни своей взыскал не Господа, а врачей.
И почил Аса с отцами своими и умер на сорок первом году царствования своего.
(Вторая книга Паралипоменон, 12–13)
Библию, которая есть у меня в доме, в девяносто втором году прошлого века мне подарил настоятель церкви адвентистов седьмого дня (в городе Целинограде, неподалёку от мясокомбината) о. Владимир. Библия довольно подозрительная: издательство Б. Геце, 1939 (репринт разумеется). В ней присутствуют ижицы, еры и фиты, но напрочь отсутствуют яти.
О. Владимир оформлял через меня документы на выезд в Германию для своих прихожан. Помимо Библии он ещё подарил мне пишмашинку ремингтон тридцать восьмого года выпуска с немецким шрифтом. Абсолютно несгибаемый был агрегат: четыре вмятины в полу, а машинке хоть бы хуй.
О. Владимир был молодой довольно человек, лет двадцати пяти, культурной европейской наружности. Он аккуратно и скрупулёзно переправил всё своё стадо в Германию, затем запер церковь на ключ, сел в свою ауди и тоже уехал в Германию.
Однажды я познакомился с Фашистом. Нынешние Фашисты, они все фальшивые, а тот был как раз самый настоящий.
Фашисту было лет семьдесят — молодым юношей его призвали в вермахт и он успел повоевать два дня, потом попал в русский плен и поехал в Казахстан.
В Казахстане он долго строил дома, и ему на стройку приносила горячий суп девушка Эльза Карловна из семьи переселенцев из Автономной Советской Социалистической Республики Немцев Поволжья (столица город Энгельс, упразднена в сорок втором году).
Между ними возникло чувство.
Каким образом фашисту Ивану Фёдоровичу (Иоганну Фридриховичу) удалось остаться в Казахстане — это моему уму недоступно, но он тем не менее остался.
Растил свиней и коров, работал в совхозе механизатором. Я всё про него знаю, потому что заполнял для него анкету на выезд. Страшно смутившись Иван Фёдорович достал однажды из-за пазухи свидетельство о призыве его в армию: со свастиками и чуть ли не подписью Гитлера — где-то он это свидетельство все эти долгие годы прятал.
Потом прошло полгода и перед православным Рождеством мне позвонили в дверь. За дверью стоял Фашист Иван Фёдорович. В руке он держал за лапы огромнейшего гуся. «На, — кратко сказал Иван Фёдорович. — Уезжаю». И ушёл вниз по лестнице.
Я иногда вспоминаю того гуся. На мёртвом его лице была счастливая улыбка. Он затопил жиром всю мою кухню. Второго такого гуся я никогда больше в своей жизни не видел, и скорее всего уже никогда не увижу.
В магазине внизу с недавнего времени продают великолепный напиток за одиннадцать рублей: лимонад «груша», произведённый в городе Минеральные воды — абсолютно аутентичный лимонад из детства. Хотя тогда он впрочем назывался «дюшес».
Наслаждаюсь пока есть — скоро кокакола спохватится и уничтожит — слишком уж хорош. Настоящий освежающий напиток должен быть липкий и вонючий, и ни в коем случае не утолять жажды (а то мало купят).
Так надо.
Дедушка мой Юрий Васильевич обладал чрезмерно подвижным характером: в тридцать седьмом году он сел в тюрьму не за то, что вы все думаете, а за то, что сменял колхозную молотилку на двух породистых коней: очень уж сильно любил он лошадей.
Войну воевал в штрафбате, был немедленно взят в плен и остаток войны провёл в концлагере Маутхаузен («чем у нас — там кормили лучше» — рассказывал дедушка, когда мы с ним выпивали водку).
Вернулся обратно — тут же снова сел в тюрьму как предатель Родины, потом вроде бы бежал, поймали, отсидел ещё десять лет после хрущёвского освобождения, а потом уже тихо жил на станции сороковой в сорока километрах от города Целинограда.
Восемь официально зарегистрированных браков.
Я к нему приходил с бутылкой за два года до его смерти.
В комнате было опрятно, дед Юра сидел в зелёной солдатской рубашке. В углу была накрыта суконным одеялом привычная мне после армии койка.
Мы выпили бутылку, потом я сходил ещё за одной. «Может ещё хочешь?» — спросил дед Юра. «Да нет, наверное хватит», — ответил я. Дед довёл меня до дому, уложил на диван. «Эх, — сказал он с сожалением. — Внуки!»
Я заснул.
Потом мне через два года позвонили и сообщили, что дед Юра умер.
А у меня как-то так до сих пор вот это всё голове и не совместилось: тот дед, с которым я тогда выпивал — он был практически бессмертный. Я тоже так хочу.
Вот уж кому Царствие Небесное.
В подъезде пронзительно пахнет блинами.
На улице почти настоящая весна.
Позвонила матушка и попросила прощения за плохое воспитания меня. Я тоже попросил прощения, потому что действительно очень скверный и бесчувственный сын.
За окном вороны с дикими криками стремятся выебать себе подобных на уровне моего двенадцатого этажа.
Полёт нормальный.
Выглянул вчера ночью на набережную канала Грибоедова. Понюхал пространство. Пространство меня ждало, но совсем не так, как мне бы хотелось.
Вернулся обратно к Дужину. Там меня уложили на койку.
Утром пространство было гораздо добрее.
Выпившему человеку нужно быть очень и очень внимательным.
У них всё есть: карнизы и метизы, стройматериалы, запчасти для бентли, паркет-ламинат, сто пятьдесят одна модель телефона нокия, элитная обувь и сантехника, новая коллекция, вертикальный солярий (горизонтальный тоже есть), блэкджек и джекпот, протезирование зубов, грудей и вообще всего, вино-водка-пиво, и аптеки, аптеки, аптеки.
Откуда всего столько? То есть куда его столько? Кто успеет это всё съесть, выпить и включить в розетку?
Раньше в этом районе был один гастроном, один универмаг, обувной магазин, мебельный, аптека, ателье и дом быта. Хмурые серые люди искали жене сапоги. Стояла замёрзшая очередь за болгарскими яблоками. Как несчастны были эти люди! В каком кромешном беспросветном аду жили они.
И как всё изменилось! Как всё сияет и переливается! О сколько кругом сапог, сырокопчёной колбасы и нижнего белья! Какой выбор вин, сыров и галстуков!
И лишь один человек ходит хмурый с беломором в зубах посреди всего этого Прекрасного, и, понятное дело — это я. Мне ничего этого не нужно: я ищу Белую Гелевую Ручку.
Вот уже месяц я ищу по всему городу Белую Гелевую Ручку. Лучше сразу десять.
Но её нигде нет и никогда не будет, потому что на Празднике Жизни не нужна Белая Гелевая Ручка.
Партизаны сбили кашалота-2 (Удивительная находка)
Партизаны-3 (Песня о Доме)
А вот объясните мне, пожалуйста: чем отличаются люди, искренне радующиеся смерти обоих Яковлевых, от людей, радующихся смерти Милошевича?
По-моему ничем совершенно. Возможно между ними есть какая-то разница, но мне она недоступна.
Перевозчики-оборотни
В ЖЖ засуспендили Апача.
Он мне не то чтобы брат родной, я вообще, и в последнее особенно время, читаю тамошнюю ленту весьма выборочно.