Что там ещё на улице интересного?
«Товарищи жильцы! — пишет на первом этаже безвестная старушка, — Не бросайте мусор в мусоропровод! Крысы!!!» А ведь пожалуй даже у ленинградских старушек не получится уморить всех крыс голодом, учитывая то, что одна крыса может питаться учебником зоологии не менее двух месяцев. И бесплатных газет каждый день исправно приносят килограмм двести. Если крыса их хорошо размочит слюнями, то получится вполне вкусная и здоровая пища для себя и потомства.
Ополоумевший Народный Депутат Мещеряков уложил меж облетевших тополей новый слой асфальта при том, что ещё и старый не истоптали.
А дальше я не стал отходить от дома — там наверняка ещё много чего интересного творится, но мне впечатлений на сегодня пожалуй что хватит.
Между прочим, задолго до изобретения мультикультурности у нас уже была культур-мультур.
А вот чем занимается Хуячечная, мы уже никогда не узнаем — человечество ушло в другую сторону.
В пирожковой видел мужчину в натянутой на уши кожаной кепке. Перед мужчиной стоял недопитый стакан с пивом, а больше ничего. За всё время, что мы поедали пирожки с чаем, мужчина этот не совершил ни единого движения, но пиво в его стакане необъяснимым образом убавлялось. Сам же он сидел в положении человека, который полез во внутренний карман за телефоном и в этот самый миг у него зависла операционная система. А как его перезагрузить — никто не знает.
Ещё видел в метро мужчину, который тыкал палочкой в какой-то небольшой прибор и от этого у него в ухе загорался иногда голубой огонёк, а иногда оранжевый. К сожалению, мужчина ехал в соседнем вагоне и я не мог слышать звуков, которые при этом звучали. По всей видимости он пытался перепрограммировать себя с пацака на чатланина или наоборот, и видимо ему это в конце концов удалось, потому что через некоторое время он заснул безмятежным сном, время от времени тыкаясь головой в мягкий живот стоявшей перед ним женщины с сумками.
Юля вот пишет про модных собак {с. н.}.
А интересно — когда собака перестаёт быть модной, с ней что делают? Собака ведь живёт иногда лет пятнадцать и даже больше, а такой длинной моды не бывает. И что — выходить на детскую площадку как чмо: в турецкой дублёнке и с устаревшей собакой «прощай молодость»?
А просто так убить-закопать предмет, за который плочено сколько-то тысяч долларов, жалко наверное.
А из питбуля ведь даже носков не свяжешь, не говоря уж про шапку.
Партизаны 9. Неожиданные гости (Партизаны обнаружили логово Фашистского Зверя)
автор: Дмитрий Горчев
Бумага, гелевая ручка, карандаш
Декабрь
Ура! Я теперь тоже пятитысячник! А чего ура? Хуй его знает.
Так что пойду лучше прибивать плинтусы (или как говорим мы, профессионалы, плинтусА).
Туловище: Эй! (молчание). Эй!! (молчание) Эй, блядь, там!
Душа: Хули опять надо?
Туловище: Выпить надо. Глюкоза кончилась.
Душа: Иди нахуй.
Туловище: Я-то пойду. А мозги чем кормить?
Душа: Меня не ебёт. Твои мозги — ты и корми.
Туловище: Чем?
Душа: Чем хочешь. Картошка вон, капуста, не знаю.
Туловище: Ты мне, блядь, опилок ещё предложи! Организую тут у себя гидролизный заводец.
Душа: Отъебись, а? Я всё равно в этом нихуя не понимаю.
Туловище: А если сдохну?
Душа: Зассышь.
Туловище: Сука.
Душа: Мешок с говном.
Молчание
Туловище: Ну вот скажи. Да, я мешок с говном, а ты вся такая воздушная. Ну хули ж ты выёбываешься? Чего хочешь-то?
Душа: Иди в жопу.
Туловище: Вот-вот. Сама не знаешь чего хочешь. Потому и выёбываешься.
Душа: Всё равно не поймёшь.
Туловище: Да куда нам! Мы в небесных сферах не порхаем. Нам бы пожрать, посрать да попердеть. Да бабу.
Душа: Баба мне тоже нужна.
Туловище: Нам разные бабы нужны.
Душа: Опять про баб?
Туловище: Ну ёб твою мать! Выпить не дают, пожрать не дают, и про баб тоже нельзя! Чего можно-то?
Душа: Можно сидеть и не пиздеть.
Туловище: Слушай, ну ты как-то определись. Ну нельзя же так: то кормишь, то не кормишь, то поишь, то не поишь. давай что-то одно. Хочешь в пустыню — пиздуй в пустыню, спи там в гробу.
Душа: С тобой, что ли, в пустыню?
Туловище: А что я?
Душа: На себя посмотри.
Туловище: Тоже мне, красавица. Жрать давай!
Душа: Иди нахуй.
Входят БЕСЫ.
Бесы: Где тут?
Душа и Туловище (хором): АААААААААА!!! (убегают)
К о н е ц
«Ыыыыыыы. Ыыыыыыы…» Все жители нашей страны знают этот звук из кинофильма кин-дза-дза. Но в данном случае это сосед за стеной (приличный с виду человек) совершает свой утренний туалет.
Дом, в котором я живу, построен в середине семидесятых и, когда соседи слева чистят зубы, я слышу, как щетина новомодной зубной щётки шуршит по их зубам. Потом они долго сплёвывают, сморкаются, булькают, рычат кранами, свистят душем, скребут бритвой, наконец хлопают дверью ванной.
Если зайти в мой совмещённый санузел, можно узнать, как встречают хмурое петербуржское утро соседи справа.
Я всё знаю про их пищеварение, привычки, настроения. И они про меня всё знают. Но когда мы встречаемся на лестнице или в лифте, мы делаем непроницаемые лица и даже не здороваемся.
Но впрочем в соседях есть и приятные стороны: вот они облупили варёное на завтрак яйцо, проглотили свой нескафе-голд, хлопнули двери справа и слева, проскрипел лифт — и тишина. Все ушли во тьму — топтаться гусиным шагом перед турникетами.
О, как я ненавижу утренний служебный долг! Со школы ещё, а точнее с детского сада. На улице всегда тьма, снег или дождь всегда в морду и наклонные одинаковые люди все идут в одном направлении: к автобусной остановке или к сияющему входу в подпространство.
И особенно омерзительно, когда тебе надо туда выходить, а кому-то не надо. Помню, как нестерпимо было мне, когда я учился в городе Омске и снимал комнату у бабы Шуры. Я, значит, выпив прохладного чаю (печка ещё не разгорелась) и надев твёрдый как скафандр тулуп, собирался с духом перед выходом во Тьму Внешнюю, а мерзкая эта старуха, установивши на прикроватную тумбочку кружку с кофием и тарелку с плюшками, покойно читала сочинения г-на де Мопассана. Я вообще не знаю чего там у этого Мопассана читать — говно, а не писатель. И Золя — тоже говно, и Гюго, за малым исключением, и вообще вся французская литература — говно.
Рассуждая таким образом, я доходил до трамвайной остановки. Трамвай ходил как электричка: по расписанию, и если опоздаешь, то следующего (их всего на линии было два) ждать минут сорок. Потом приезжал обледенелый снаружи и изнутри трамвай и мы, страшно скрипя, отправлялись с ним в тягостное путешествие по бесконечным нумерованным улицам: тринадцатая линия, десятая, восьмая, улица красных зорь, пятая, третья, первая, карла-маркса, потом опять третья, седьмая — и дальше, дальше, вплоть до двадцать девятой. Куда? Зачем?
Но всё равно много-много лет ещё ходил я по утрам во тьму: то на лекцию, то на утренний развод, то в школу, то на службу с твёрдым жалованием, то ещё куда-нибудь. И всякий раз думал: а нахуя это я иду? Мне это зачем?
А потом понял что незачем и не стал никуда ходить.
Не уважаю собачников, которые называют кобелей мальчиками, а сук — девочками. Мне кажется, что они сами не понимают, чем занимаются.
На Сенной площади, где я бесцельно бродил утром в ожидании открытия нужного магазина, ко мне обратился человек лет тридцати пяти: «Уважаемый! — сказал человек с достоинством. — Помогите старому доброму панку мелочью на алкоголь». Сказав эту фразу, Старый Добрый Панк задумался. «Да! — сказал он, торжественно подняв палец. — Именно на алкоголь!»
Я отсыпал ему какой-то мелочи из кармана, и Старый Добрый Панк удалился.
Но у меня всё же осталось ощущение, что он меня развёл и на самом деле он собирает деньги на ипотеку или, страшно подумать, на лечение больной мамы. Но кто в наш подлый и циничный век поверит в басни про больную маму? Никто. А на алкоголь подают, видимо, охотно.
Очень удивительно, что на фоне возрождения России, жанр имперской живописи (более нам известный как «социалистический реализм») по-прежнему остаётся в совершеннейшем небрежении. Тому виной, безусловно, является вредительская деятельность всевозможных кураторов «современных» искусств, питающих своими обвисшими сосцами всяческое уродство и хуйню, но в конце концов надо же и нам что-то делать! Когда же ещё, как не в наше благословенное время?
Лично я готов за достойное вознаграждение написать две сугубо реалистические картины: «Путин и Башкиры» (г-н Президент достаёт зубами монетку из ковша со сметаной) и «Очередь на липосакцию».
Только вот не знаю, где можно приобрести холсты соотв. размера (прим. 3х4 м, но чем больше, тем лучше).
Взялся в последнее время читать за завтраком писателя Набокова с ныне неприличным для культурного человека именем-отчеством «Владимир-Владимирович».
Я его конечно и раньше читал в либеральном угаре открытия старых имён времён коротичевского огонька и яковлевских москоу-нюз, но никогда не был особым поклонником этого брюзгливого математического старца с полным отсутствием лица на лице.
Я вообще выудил эту книжку из своей т. н. библиотеки (где пятьдесят книг, все с подписями авторов, поэтому выкинуть неудобно, а как туда попал Набоков без подписи — непонятно) для того, чтобы подложить её под монитор для просмотра любимейшего моего кинофильма про звёздные войны. Кинофильм потом кончился, а книжка осталась. Взялся пролистать её от скуки и увлёкся, хорошо ведь излагает: «в сумеречной дымке терялись существительные, оставались только глаголы, — даже не глаголы, а какие-то их архаические формы. Это могло значить многое: например, — конец мира». Или вот «на улице было всё ещё светло, — и как-то сжималось сердце от рано зажжённых огней».