Напились вчера с одним фотографом, он читал стихи. Я честно сказал, что стихи хуёвые. Он в ответ сказал, что у меня фотографии хуёвые. Я согласился.
Некоторые люди очень любят заниматься тем, чего не умеют. А как только научатся и им начинают платить за это деньги, так сразу не любят.
Очень большая для меня загадка — это существование города Петербург с ноября по февраль.
По какой-то причине в это время он по-прежнему указан на картах, в него отправляют почтовые бандероли и уходят в него с ленинградского вокзала поезда с пассажирами. Ни один поезд ещё не вернулся, но энергичные москвичи всё снаряжают их и снаряжают — вагонов у них дохуя и если все их отправить в Петербург, то глядишь — вот и освободилось место под новую многоэтажную застройку.
Если в это время выйти в городе Петербург на улицу, то ровно ничего там не увидишь, можно было и не выходить. Если проснулся, то очень скоро поймёшь, что зря. Если с кем-то заговорил, то не ответят. Если тебя самого про что-то спросят — пожмёшь плечами и пойдёшь дальше. Всё происходит как во сне или после смерти: заходит мёртвый человек в круглосуточный магазин, покупает у спящей продавщицы бутылку мёртвой водки или пиво степан разин и тут же исчезает. Вот только что стоял и нет его уже.
В это время и жить тут невозможно, и умереть толком не получится.
Прекрасный город, прекрасный. Ни одну женщину я не любил столько долгих лет.
А ведь когда-то давно я был почти приличным человеком. Я носил пиджак и галстух и ежедневно, кроме субботы и воскресенья, приходил к девяти часам утра на службу. Ежемесячный мой оклад тогда составлял полторы тысячи долларов в необлагаемом налогами конверте. А доллар, между прочим, в прошлом веке ещё не был всеми презираемой разноцветной бумажкой — был он тогда выдержан в суровых и надёжных серо-зелёных тонах с убедительной подписью Главного Казначея и никуда никогда не падал.
Помимо основной работы, на которой я ровно нихуя не делал, я, пользуясь безупречным знанием английского языка, переводил на этот самый язык бесконечные уставные документы акционерных обществ, зарегистрированных на каких-то подозрительных архипелагах и покупал на вырученные деньги автомобили бээмвэ для временно не желающих со мной ебаться барышень.
Иногда, отчаявшись этих барышень в конце концов выебать, я заказывал себе по телефону дюжину блядей для того, чтобы поговорить с ними о невозможности любви. По утрам я с тоской смотрел на стопку денег в верхнем ящике полированной стенки и понимал, что столько я не выпью.
Был ли я счастлив? Хуй его знает, может быть и был, но я уже ничего про ту жизнь не помню. Когда мне однажды предложили зарплату в триста долларов в городе Петербург, я согласился легко и немедленно. С тех пор у меня уже никогда не было никаких денег. Зато я родил самого красивого в мире младенца с необычайно длинными ресницами, купил самый лучший дом в совершеннейшей жопе и летом непременно заведу себе пчёл.
Вот у вас у кого-нибудь есть личные пчёлы? То-то и оно.
Ну и в последний раз про толерантность.
Я вот русский, православный, белый, двурукий, двуногий и ебу исключительно женщин. Однако никогда в жизни я не стану тыкать этими своими качествами в рожу тем, кто ими не обладает. Но когда меня начинают за эти качества упрекать, я становлюсь злой и неприятный.
Я легко выпью водки с сатанистом, педерастом, фашистом, иудеем, мусульманином, негром, да с кем угодно при том условии, что они не начнут меня грузить своей заветной хуйнёй. И я их не стану грузить. И мы похлопаем друг друга по спине и скажем, что хорошо посидели.
Не нужно. Не нужно вдаваться в подробности. Человеческое общение должно быть поверхностным. Погода, виды на урожай. Можно чуть-чуть о доброзле, но с юмором. Юмор — он во всяком разговоре самый наилучший растворитель. Эдакое постное масло.
Бывший младенец, а ныне просто мальчик Дмитрий Дмитриевич научился пользоваться мобильным телефоном. Перед Новым Годом он позвонил моей тётушке, что было очень кстати, потому что иначе я бы забыл её поздравить. Вчера он отправил два пустых сообщения своему крёстному во Францию, намекая, что пора бы ему уже исполнить свои душеспасительные функции.
Кроме того, в телефонной книге у меня теперь записано несколько десятков нечеловеческих номеров, по которым я никогда не рискну позвонить — например, телефон какого-то существа по имени Грърд. Не Ктулху, конечно, но всё же страшновато.
У нас на Удельной снег.
А других новостей пока нет.
Зыбаю, позыбаю, отец ушёл за рыбою
http://www.youtube.com/watch?v=Dv-WDDDAZHQ {с. н.}
Исключительно гениальная серия колыбельных. Не потому гениальных, что у меня есть по этому поводу какое-то мнение, а потому, что годовалый человек смотрит их разинув рот. Но не засыпает, потому что нравится.
А я ушёл за рыбою.
Посмотрел по ссылке в журнале Александра Николаевича передачу музыкальный ринг {с. н.} от восемьдесят шестого года с ансамблем аквариум.
Блядь! Где она набрали этот паноптикум? В смысле зрителей. Кто все эти люди? Нет, ну одного я знаю — это тот самый Александр Николаевич и есть. А остальные, в этих кошмарных очках, они кто? Почему они все до единого тупые идиоты? Песенки-то простенькие, для первокласников.
А ведь я эту передачу смотрел в 86-м в Алма-Ате в гостях у друга Волохи по цветному телевизору рубин — этот рубин имел объём в ровно один кубометр и весил что-то около центнера. И я тоже ровно нихуя тогда не понял — дурят меня или не дурят с этими песенками.
Поспорил, помню, с Волохой про то, что я тоже могу за пять минут сочинить совершенно бессмысленный стишок. Сочинил, промучился два дня, изгоняя из него всякий смысл, так и не изгнал и понял, что дело это не такое простое, как кажется.
Да. Нашёл там же на сайте песенку Янки Дягилевой про трамвайные рельсы. Вот в чём большой плюс для человека тёмного и бескультурного, каким я и являюсь: всем нормальным людям эта песенка двадцать лет как надоела и они её благополучно забыли, а я послушал её только сейчас и получаю от неё огромное наслаждение.
А вообще, не надо выёбываться.
Пока.
Февраль
Я очень хорошо отношусь к животным, если они порхают или скачут где-то там, в дикой природе, украшают собой пейзаж или дают, например, молоко. Да если даже от них нет вовсе никакой пользы, то всё равно отношусь положительно, если они не ебут мне мозги, не сосут у меня кровь, не срут мне в тарелки и не желают меня съесть или растоптать.
А вот к комнатным животным редко когда хорошо отношусь. Бывают исключения, но само понятие «комнатное животное» — оно уже идиотское: ты либо комнатное, либо животное, надо бы как-то определиться. А так — и человеком никогда не станешь, и по-нормальному, по-животному, не поживёшь.
Интересна история детской песенки про десять негритят (Ten Little Niggers по-английски).
Любому кретину понятно, что в наше вежливое и культурное время песни с таким названием быть не может. Просто не может и всё. Конец обсуждения, точка.
Тогда какие-то недалёкие люди переименовали её в Ten Little Indians — думали, что индейцы этого не заметят. Ага! Это Зоркий Глаз и Ястребиный Коготь не заметят?
Стали думать дальше: десять китайцев, десять албанцев и даже десять спартанцев тоже не годятся. Не годятся также хоббиты, эльфы и гномы — по последним переписям у них в разных странах довольно значительные диаспоры. За медвежат и поросят обидятся защитники животных. На Чужих и Хищников — копирайт у голливуда.
И тогда кто-то умный предложил: а пусть это будут солдаты! Солдаты — они народ подневольный и обижаться им устав не велит. И вообще хороший солдат, он думает только о дембеле. Ну, это если он Настоящий Солдат, а не какое-нибудь оккуппационное хуило, которому подавай журнал плейбой в сортир и разноцветные гондоны для крепкой и гигиеничной солдатской дружбы. Такие солдаты, конечно, тоже могут однажды обидеться.
Ну и хуй с ней тогда, с этой песенкой — её просто уничтожат. И туда ей и дорога — совершенно она идиотская.
А про известный детектив Агаты Кристи вообще не стали долго думать — теперь он называется «и не осталось никого» и внутри там, скорее всего, теперь пусто. Но я не уверен, потому что не читаю детективов.
Заметка для памяти, чтоб не забыть.
Вопреки всем известному мнению именно женщины осуществляют функцию графитового стержня, который погружают в реактор для того, чтобы он не взорвался, не улетел на луну, не ушёл бы пешком на небо и вообще бы не пиздел и тихо давал электричество.
А меж тем мало кто из вас знает, что где-то там до сих пор существует Настоящая Литература.
Там до сих пор есть журналы Новый Мир, Наш Современник, Знамя, Звезда и другие толстые издания, в которых публикуют настоящую прозу, а не ту, которая в «Интернете» (пишется с кавычками). Ту, которая в «Интернете», они тоже с удовольствием публикуют, если им принести на дискете. А если не принести, они не знают, где её взять, потому что интернет в редакции только через диалап и вообще там вирусы, графомания и никто в редакции не умеет включать компьютер.
Там до сих пор есть Фазиль Искандер, Андрей Битов, Евгений Евтушенко и многие другие. Кроме того, там есть множество премий: Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского, Белого, Чёрного, Букера, Антибукера, Большая Книга, Малая, Дебют, Успех, Триумф, да всех и не перечислишь. Их вручают кому-нибудь каждые два дня в очень торжественной обстановке.