«Постойте, постойте!» — задумалась женщина, встала и ушла куда-то. Вскоре она вернулась с паспортом: «Ваш?» — спросила она.
Александр Васильевич с опаской взял паспорт, прочитал: «Александра Васильевна» и фамилия та же, что у него. Прописана… да — прописана по адресу Александра Васильевича. И год, и даже дата рождения — все те же. И на фотографии, конечно же, та самая женщина.
«Да, это мой! — закричал Александр Васильевич фальшивым голосом. — Уж я искала-искала! Вот спасибо вам, девушка!» И поскорее выскочил на улицу.
«Ну и что же дальше делать?» — подумал он на улице. А что делать? Жить надо как-то. А с паспортом, что ни говори, жить всё же легче, чем без паспорта. Так что не всё так уж плохо.
Утешившись таким образом, Александр Васильевич купил на лотках возле метро какие-то дешёвые женские тапочки, неопределённого фасона штаны и кофту да и пошёл опять домой.
Дома он снова выпил чаю и крепко задумался.
Понятно, что произошло нечто чрезвычайное и невероятное. К кому с этим обращаться и помогут ли — это совершенно неизвестно. Скорее всего, как обычно, будут одни неприятности, да ещё журналисты придут из такой газеты, какую все читают в метро. Позору не оберёшься — по улице потом не пройдёшь.
Поэтому надо осторожно. Во-первых, лучше про всё это вообще не думать: ну женщина и женщина. Женщин — их вон больше половины людей, живут же они как-то. Значит и он сможет, если постарается, тем более, что с паспортом, опять же, удачно получилось. Но главное: не думать, а то действительно с ума сойдёшь.
В общем на следующий день купил Александр Васильевич газету объявлений и нашёл себе работу по специальности. Трудовую книжку у него не спросили — сейчас ведь главное, чтобы работу знал, а не что там у тебя написано. Работник Александр Васильевич был хороший, аккуратный, никогда не опаздывал, похмельный не приходил и на больничном не сидел. На работе его стали ценить и к следующему лету даже дали со скидкой путёвку в санаторий под Зеленогорском.
В санатории за Александром Васильевичем начал вдруг ухаживать полковник в отставке — солидный положительный мужчина, правда совершенно лысый, как сковорода.
Александр Васильевич сначала пришёл от этого в ужас и стал прятаться от полковника, но тот всё равно его однажды подкараулил и по-военному решительно объяснился. В том смысле, что он вдов, одинок и мечтает о спутнице жизни для ведения общего хозяйства. Есть у него мечта развести небольшую птицу: кур, уток, гусей и может быть даже фазанов, а сами понимаете, Александра Васильевна, без хозяйки это ему не потянуть. Только вот (тут полковник смутился) должен он честно сказать, что во время службы на ядерном полигоне мужское его здоровье к несчастью попало под лучевой удар, и он обязан об этом Александру Васильевну предупредить, чтобы впоследствии не было никаких недоразумений.
Последнее сообщение полковника несколько успокоило Александра Васильевича и он попросил времени, чтобы подумать.
«Конечно, конечно! — воскликнул полковник. — Это у молодых — хлоп и поженились, а через два дня хлоп — и развелись. А мы люди серьёзные!»
Александр Васильевич действительно серьёзно обдумал предложение полковника и в конце концов согласился. Милое ему раньше одиночество стало его тяготить: как ни отгоняй мысли, а они всё равно лезут, особенно по вечерам и когда уже лёг спать. А так будут хлопоты, заботы — думать особенно будет некогда. Да и гуси-утки — тоже неплохо. Александр Васильевич всегда втайне мечтал о собственном хозяйстве, да всё как-то не получалось с городской-то жизнью.
Так что уже через пару месяцев они расписались в ближайшем загсе и скромно отметили свадьбу: из гостей были только два бывших сослуживца полковника. Александр Васильевич продал свою квартиру и переехал жить к мужу.
Жили они хорошо, никогда не ссорились и не спорили. Друг друга называли только по имени-отчеству.
Александр Васильевич научился вязать и готовить. Особенно удавался ему украинский борщ — полковник съедал этого борща аж по полкастрюли за раз. Александру Васильевичу это было приятно.
С работы он уволился и всё тёплое время с апреля по октябрь проводил в домике неподалёку от Токсово. Вокруг лес, грибы, малина — хорошо!
На выходные иногда приезжали внуки полковника — побегать по травке. Александр Васильевич их привечал: своих детей и, тем более, внуков у него никогда не было.
В общем, всё устроилось на удивление хорошо.
Только иногда, редко очень, глянет мельком Александр Васильевич на себя, проходя мимо зеркала, и удивится вдруг: «да какая же я баба Шура?». Но тут же махнёт рукой: пустое всё, пустое, глупости.
Мозг
Алексей Андреевич проснулся однажды утром и заметил, что его больше нет.
То есть, вроде бы, всё на месте: руки, ноги, другие всякие органы. Воздух постоянно поступает внутрь Алексея Андреевича, а затем выходит наружу. В животе что-то бурчит, во рту шевелится язык. Где-то там внутри наверняка циркулирует кровь и другие жидкости. Но самого Алексея Андреевича при этом совершенно нигде там нету.
«Интересно, — подумал бывший Алексей Андреевич. — Очень интересно». Но на самом деле ему было вовсе не интересно — ему уже больше ничего не было интересно. Как будто бы он висит в каком-то сером киселе, в котором неизвестно, где верх, где низ, где перед и зад и, уж тем более, где лево и право.
Повисев так некоторое время, он решил сегодня вовсе не вставать с постели, поскольку все дела бывшего Алексея Андреевича были ему решительно скучны и даже отвратительны. Поэтому он перевернул своё туловище на другой бок и решил ничего больше не думать, потому что незачем: думай — не думай, а толку всё равно быть от этого никакого не может.
Однако, к сожалению, мозг его, хоть и покинутый Алексеем Андреевичем навсегда, всё же продолжал никому не нужную свою работу: бродили в нём какие-то электрические сигналы, щёлкали какие-то переключатели, выскакивали откуда-то ни к чему не приложимые слова.
Сообразив, что совсем ничего не думать у него не получится, мозг Алексея Андреевича решил всё же как-то упорядочить бесполезную эту работу и стал думать о том, кто же там внутри него думает, если думать некому.
Поразмыслив некоторое время, мозг решил, что думает именно он сам, а не кто-то другой. И Алексея Андреевича уже не вернёшь, а питаться как-то надо. Питать его может только туловище, а для того, чтобы это туловище могло передвигаться в поисках пищи, он, то есть, Мозг, должен им правильно руководить.
Сделав такие выводы, Мозг приказал туловищу встать с кровати, немного себя помыть и отправиться на поиски пищи, то есть, на ту службу, где служил ушедший Алексей Андреевич. Туловище безропотно исполнило все приказания Мозга, хотя что-то в нём похрустывало и поскрипывало — было оно уже не очень новое, и прошлый хозяин содержал его кое-как: зарядку не делал, жрал всякую дрянь из магазина пятёрочка, а флюорографию последний раз делал лет двадцать назад.
Тем не менее, туловище благополучно доставило Мозг до самой службы и усадило его за стол Алексея Андреевича. Сослуживцы, хотя люди обычно очень внимательные до всяких мелочей, ровно ничего в этот раз не заметили и здоровались с Мозгом и руководимым им туловищем так, как будто это был сам Алексей Андреевич.
Оказавшись за столом, Мозг первым делом ознакомился с делами Алексея Андреевича: дела были плачевные — всё начато, но ничего не доделано до конца, в ящиках один мусор и никаких перспектив на продвижение на более высокооплачиваемую должность для правильного кормления туловища.
«Нехорошо!» — подумал Мозг, засучил на туловище рукава и принялся за наведение порядка. Выкинул из ящиков все ненужные бумажки, в обеденный перерыв сбегал в магазин и купил себе электрический органайзер и рассортировал в нём все неоконченные Алексеем Андреевичем дела на четыре части так, как предписано наукой: неотложные и нужные, неотложные, но ненужные, нужные, но не очень срочные и, наконец, вообще никому, кроме исчезнувшего Алексея Андреевича, не нужные. Последние он даже и не стал записывать в органайзер.
Когда рабочий день закончился и все сослуживцы стремительно помчались прочь, Мозг всё ещё сидел за своим столом. Домой он пошёл только тогда, когда уже совсем стемнело и пришли уборщицы со своими пылесосами.
Сослуживцы, конечно, немедленно заметили неестественное рвение бывшего Алексея Андреевича, стали шушукаться, но было уже поздно: всего через месяц ему присвоили новую должность и добавили зарплату, после чего Мозг стал питать своё туловище гораздо лучше. От этого рвение его ещё более усилилось.
Таким образом, жизнь Мозга и туловища, так вероломно покинутых Алексеем Андреевичем, не только не стала хуже, а наоборот, сделалась гораздо лучше.
И стала бы, наверняка, совершенно прекрасной, но шёл однажды Мозг на своём туловище вечером домой со службы. Раздумывал о том, чтобы купить в кредит автомобиль, и так увлёкся этой идеей, что взял да и попал на перекрёстке под машину скорой помощи.
Из машины, конечно, выскочил доктор и убедился в том, что туловище Алексея Андреевича вместе с его Мозгом уже совершенно мёртвые. Тут же подъехала милиция (будто бы специально дожидалась) и составила протокол о том, что неизвестный гражданин переходил перекрёсток на красный свет.
«Где же, где же? — бормотал доктор, ощупывая мёртвое туловище. — Ага!»
Вынул из кармана халата скальпель и моментально отхватил им некрасивую бородавку за ухом погибшего. «Спрятаться хотели, Алексей Андреевич?» — спросил он бородавку, лукаво прищурившись, и крепко зажал её в кулаке.
«А это куда?» — спросила милиция, показывая на туловище. «А куда хотите», — ответил доктор равнодушно и сел в машину. Машина завелась, доктор выглянул из окошка: «Съешьте», — пошутил он.
Включилась сирена и машина скорой помощи уехала куда-то в сторону Купчино.
Три
Петра Андреевича было трое. Это вовсе не означает, что он сошёл с ума и вообразил себя Господом Богом (хотя и такие случаи бывают) — нет, его на самом деле было трое.