ПРАЗДНИК МАЯ
Кримхильда, войдя в свою комнату, подозвала служанку:
— Фанни, подойди сюда!
— Что вам угодно, госпожа?
— Я умираю от тоски, Фанни…
Фанни молча погладила королевну по голове. Они были почти ровесницами, но Фанни казалась гораздо старше и производила впечатление скорее кормилицы, чем подруги.
— Терпите, — ласково сказала она.
— Все твои утешения я знаю наизусть, — улыбнулась королевна. — Давай поиграем лучше.
— В шахматы или шашки?
— Нет… Представь себе: я слушаю мессу, а он… тот, что мне снился… он… сокол мой… мой суженый, он… переоделся клерком. В церкви темно, братья следят за мной… Клерк подходит с молитвенником… Дай сюда книгу!
Быстрым легким движением Кримхильда потянулась к подоконнику, на котором лежало несколько старых книг в кожаных переплетах.
— Вот, роман о Флоре… Подойди, как он, Фанни… вот так, — почти шепотом, дрожащим голосом произнесла Кримхильда, вслушиваясь куда-то в глубину себя, в темные бездны сердца. — Что он шепнет, как ты думаешь, пока я целую молитвенник?
— Конечно, он вздохнет прежде всего, — ответила верная наперстница.
— Вот, я целую молитвенник… он сказал «Ах!», что же мне ему отвечать?
Фанни на миг задумалась:
— Сначала нужно ответить осторожно, например: «Что с вами, сударь?»
Подставив зажмуренные глаза утреннему солнцу, королевна продолжала:
— Ну, да… «Что с вами, сударь?» А что же он?
— Он говорит: «Умираю».
— От чего? — Кримхильда прижала обе руки к груди, словно пытаясь унять стук сердца, которое, казалось, вот-вот выскочит.
— «От любви», — ответила Фанни.
— Вы любите? Кого?
— «Вас».
Кримхильда открыла глаза. Яркие острые стрелы солнца вонзились в нее.
— Что же я могу? — произнесла она.
— «Исцелить меня».
— Как?
— «Хитростью», — после некоторого раздумья ответила Фанни.
— Я надеюсь на вас, — горячо прошептала Кримхильда и перекрестилась.
— «Я готов».
— На что?
— «Я приду…»
— Куда?
— «К вам!» — взволнованно сказала Фанни, которая совершенно увлеклась игрой.
— Как?
— «Потайным ходом».
— Когда? — прокричала Кримхильда.
В это время раздался стук в дверь.
Девушки вздрогнули. Вошел король Гунтер, старший брат Кримхильды.
— Сестра моя, на что это похожа ваша светлость? — сказал он, разглядывая сестру. — Как вы чувствуете себя?
— Спасибо, мой друг… Хорошо, — ответила королевна, отвернувшись к окну.
— Я слышал, что вы день ото дня теряете и сон, и аппетит, и веселость.
— Ей снились дурные сны, — ответила за Кримхильду Фанни.
— Опять! — Гунтер нахмурился.
Но Фанни вновь вмешалась:
— У госпожи есть одно смиренное желание, но она не смеет признаться…
— Говори, не бойся, — Гунтер обнял сестру. — Что же? Что, милая моя?
Кримхильда молчала.
— Она хотела бы еще помолиться здесь, сейчас, со мной… в церкви… мы вот только что говорили об этом, — настойчиво повторяла Фанни.
— Извольте, — Гунтер поцеловал сестру и быстро вышел из комнаты.
Королевна наконец пошевелилась, поправила сбившиеся пряди волос.
— Спасибо, Фанни, — лаского сказала она. — Я очень люблю тебя.
— Разве вы не любимая госпожа моя? — улыбнулась Фанни. — Но, май завтра, вы помните об этом? Первый день весны — день первый года…
— Ах, Фанни, что мне до мая? Что принесет он мне? Муку? Любовь? Смерть?
— Не гворите так. Ждите, моя госпожа, сегодня ваша матушка Ута и доблестные братья решили вас порадовать и кое-чем развеселить. Клянусь вам, праздник в замке приведет вас в хорошее расположение духа. Пойдемте скорей на цветущий луг, там украсим ваши волосы первыми цветами… Сегодня собралось очень много гостей!..
В тот же миг Кримхильда услышала, как запели трубы, возвещающие о начале веселого праздника.
— Хорошо, Фанни, — сказала королевна, — будь что будет!
Они вошли в праздничную ликующую толпу, будто в море. Здесь все шумело, бурлило, звенело. Предчувствуе весны горело в каждом сердце, в каждом звоне рыцарских доспехов, в каждой мимолетной улыбке дам.
Молодой рыцарь по имени Анис подошел к Кримхильде:
— Дама, позволите ли вы мне быть вашим рыцарем?
Королевна рассеянно протянула ему руку для поцелуя. Анис сел у ее ног.
Король Гернот, брат Кримхильды, поклонившись, сказал:
— Завтра — турнир, и ты покажешь пример всем рыцарям! А теперь пускай усладят нам слух певцы.
Из толпы вышло несколько менестрелей.
— Это новый менестрель? — спросила Кримхильда у Фанни.
— Нет, другой.
— Прошлогодний, — добавил Анис.
Кримхильда бросила на него удивленный взгляд.
— Рыцарь, я не просила вас шутить!
Один из менестрелей запел звонким тонким голосом:
Люблю я дыханье прекрасной весны
И яркость цветов и дерев,
Я слушать люблю средь лесной тишины
Пернатых согласный напев.
В сплетеньи зеленых ветвей
Люблю я палаток белеющий ряд,
Там копья и шлемы на солнце горят,
Разносится ржанье коней.
Сердца крестоносцев под тяжестью лат
Без устали бьются и боем горят.
Люблю я гонцов неизбежной войны,
О, как веселится мой взор!
Стада с пастухами бегут, смятены,
И трубный разносится хор.
Сквозь топот тяжелых коней!
На замок свой дружный намер устремят,
И рушатся башни, и стены трещат,
И вот — на просторе полей —
Могил одиноких задумчивый ряд,
Цветы полевые над ними горят.
Люблю, как вассалы, отваги полны,
Сойдутся друг с другом в упор!
Их шлемы разбиты, мечи их красны,
И мчится на вольный простор
Табун одичалых коней!
Героем умрет, кто героем зачат!
О, как веселится мой дух и мой взгляд!
Пусть в звоне щитов и мечей
Все славною кровью цветы обагрят,
Никто пред врагом не отступит назад!
Король Гернот, потирая руки, сказал:
— Что-то уж очень воинственна твоя песня, жонглер! Военные заботы и так утомили нас. Пускай другой споет что-нибудь повеселее.
Выйдя из толпы, запел второй менестрель. Он был юн, и русые длинные кудри, спадающие на плечи, делали его похожим на молоденькую девушку. Зазвенела его песня:
Через лес густой,
Вешнею порой
Майским вечерком
Ехал я верхом
Из Оуэ в Аррас!
Доренло, в Аррас!
Вдруг — красотки две
В злаках и цветах
Венок на голове
Светлый май в руках —
Навстречу мне как раз!
Доренло, как раз!
Светлый дар весне,
Май несут оне,
Светлый май несут,
Пляшут и поют:
Доренло, я люблю!
Доренло, я люблю!
Я с коня сошел,
К ним я подошел:
— Можно мне идти
С вами по пути?
Резвясь и шутя,
И венки плетя,
Шли все вместе мы…
Где ты, мой Аррас!
Где ты, мой Аррас!
Я венки сплетал,
Пел и танцевал,
Вместе пели мы:
Как люблю я вас!
Как люблю я вас!
Довольный Гунтер захлопал в ладоши:
— Певцу за сладкую песню лучшее платье с моего плеча! Пей и ешь с нами, рассказывай нам сказки все лето!
Юный менестрель, поклонившись, вдруг снова запел своим чудным голосом:
Я скитаюсь вдоль по свету
Через горы и леса.
И везде полны привета
Надо мною небеса.
Здесь, пожалуй, заночую,
Здесь, где слышен рокот вод,
Где соловушка, чаруя,
В роще буковой живет.
Соловьиные рулады
Уготовят гостю пир,
И душа, полна досады,
Здесь во сне обрящет мир.
Мне знакомо это пенье,
Мне знакома эта страсть,
Этот ропот нетерпенья,
Эта сладкая напасть.
И у ног моих играет
Расшалившийся ручей,
Те же звезды в нем мерцают,
Что на родине моей.
Эха вкрадчивые речи
Шелестят среди ветвей.
Неужели вновь не встречу
Я Амелии моей?
Звезды! Сказочные свечи
В честь Амелии моей!
Очи звездные! Блаженный
Лик не скрыт от вас судьбой —
Под луною сокровенный,
А на солнце — золотой.
Месяц! Солнце! Два светила,
Опаяшьте мир земной,
Чтобы крылья уронила
Жизнь под чарою двойной.
Чтоб, простившись с тайной бездной,
Счастье сделалось смелей
И пришло бы к нам любезной,
К нам — Амелией моей!
Что-то до боли знакомое почудилось Кримхильде в его пении. «Будто бы я уже слышала этот голос… недавно… но где? Может быть, во сне?» — думала она.
Огромная змея со звездным венком на голове предстала пред ней. Она что-то шептала. Королевна едва угадывала значение ее слов:
Чем здешний сумрак знаменит?
Здесь корень зла, убийств, обид.
Здесь Нибелунгов клад укрыт.
Здесь копья, кольца и каменья
Лежат во мраке погребенья
Под кровом рейнского теченья.
Здесь все, что каждый изберет
Спеша на пир или в поход,
Льет дивный свет сквозь толщу вод —
Здесь по изгибам семикратным
Идешь к пределам семивратным
В святилище семипалатном.
Семь лестниц миновав вначале,
Пребудешь в семисветном зале,
Где семь дверей ведут и дале.
Там, в зале, на семи престолах,
В семи священных ореолах, —