— Я не дрался, — сказал Коскэнд. — Я выходил по делу, и возле замка на меня упала черепица. Угодила прямо в лоб. Неудачно получилось, прошу извинить меня. Я просто в отчаянии, что это вызвало ваше недовольство, господин…
— Что-то мне кажется, эта ссадина не от черепицы… Ну да ладно. Все же запомни: затевать драки и получать увечья не годится. Нрав у тебя прямой, но, когда противник хитрит, прямо действовать нельзя. Нужно терпение. Ибо терпение чрезвычайно необходимо в тех обстоятельствах, когда стоит сделать один лишний шаг, и сердце твое будет пронзено мечом. Помни, поступив на службу, ты уже принадлежишь не себе, а господину своему. Будь до конца верен долгу. Никогда не поступай опрометчиво. И не выступай против тех, кто силен хитростью.
Поучения Сигмунда четко отдавались в груди Коскэнда и он сказал сквозь слезы благодарности:
— Господин, я слыхал, что четвертого числа будущего месяца вы собираетесь на рыбную ловлю… Но ведь совсем недавно скончалась барышня, ваша дочь! Пожалуйста, отложите вашу поездку на реку, с вами там что-нибудь случится!
— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо сказал Сигмунд. — Рыбную ловлю мы отложим, не беспокойся. Не в этом сейчас дело. Так вот, я предложу тебе идти к Аику.
— Какое будет поручение?
— При чем здесь поручение? Дочь Аика полюбила тебя, и ты пойдешь к нему в наследники.
— Да, понимаю. Кто, вы говорите, идет к нему в наследники?
— Ты идешь!
— Я? — воскликнул Коскэнд. — Я не хочу!
— Дурак! — прикрикнул Сигмунд. — Ты будешь человеком! Лучшего тебе и желать нечего.
— А я хочу всегда быть возле своего господина! Не гоните меня от себя, позвольте быть рядом с вами!
— Но ты ставишь меня в очень неловкое положение. Ведь я уже дал согласие, я поклялся на мече!
— Не надо было клясться!
— Если я нарушу слово, мне придется убить себя!
— Сделайте милость!
— Если ты не будешь меня слушаться, выгоню.
— Выгоняйте! А разве нельзя было рассказать мне все толком до того, как вы дали клятву?
— Да, в этом я виноват, — сказал Сигмунд. — Виноват и прошу тебя простить меня. Видишь, кланяюсь тебе и прошу прощения. Теперь ты согласен пойти к Аику?
Коскэнд сдался.
— Хорошо, господин, раз так — я согласен. Но пусть это пока будет только сговор, а я останусь у вас еще на десять лет!
— Что ты! — возразил Сигмунд. — Завтра устраивается обмен подарками по случаю помолвки. В начале будущего месяца состоится брачная церемония.
Коскэнд думал о том, что, если он уйдет в наследники, Куни и Гендиро убьют Сигмунда. Значит, заколоть этих двух негодяев и убить себя придется сегодня ночью. При мысли о том, что он видит своего господина в последний раз, Коскэнд побледнел, и из глаз его полились слезы.
— Экий ты упрямый! — с досадой сказал Сигмунд. — Неужели тебе так не хочется уйти к Аику? Живут они совсем рядом, от нас рукой подать, можешь навещать меня хоть каждый день. Совершенно незачем расстраиваться так. Парень ты как будто бравый, а льешь слезы… Мужчина должен иметь твердый дух!
— Господин, — сказал Коскэнд, — я стал вашим слугой пятого марта. Узнав, что нет у меня ни родных, ни близких, вы отнеслись ко мне с особой благосклонностью, и этой вашей доброты я не забуду даже после смерти. Одно только хочу сказать вам. Откушав вина, вы обыкновенно очень крепко спите. Без вина же вам не спится. Кушайте вина поменьше. Даже с героем, если он крепко спит, злодеи могут сделать все что угодно. Я места себе не нахожу, когда думаю об этом. Будьте всегда настороже, господин! И еще не забывайте каждый день принимать лекарство, которое прислал врач.
Сигмунд нахмурился.
— Что это ты, словно в дальние страны собрался? — сказал он. — Такое мне мог бы и не говорить.
Услыхав в замке Гросса женские голоса, Том подкрался и заглянул за ставни. Волосы у него встали дыбом, и он со всех ног бросился было за помощью к Хакуду, но был так перепуган, что вместо этого прибежал к себе домой и, весь дрожа, забился в постель. Только на рассвете он постучался в двери Хакуда.
— Кто это? — сонно спросил Хакуд.
— Это я, Том.
— Чего тебе?
— Откройте, пожалуйста.
— Рано же ты сегодня поднялся, — недовольно проворчал Хакуд. — Никогда так рано не встаешь… Да погоди, погоди, сейчас отворю!
Он поднял щеколду и открыл дверь.
— Ну и темно здесь у вас, — сказал Том, входя.
— Так ведь еще не рассвело, — ответил Хакуд. — А свечи я гашу, когда ложусь…
— Вы только не волнуйтесь…
— Да ты сам весь трясешься! Что случилось? Чего ты пришел?
— С рыцарем Гроссом беда!
— Что с ним?
— Такое с ним, что не знаю, как быть… Вот и вы, и я — мы оба снимаем жилье на земле замка рыцаря Гросса. Живем мы все вместе. Обо мне и говорить нечего, я у него совсем как вассал, копаю его огород, смотрю за его садом, бегаю по его поручениям, жена моя ему стирает, и он с нас платы даже не берет, а иногда жалует нам на мелкие расходы или дает одежду со своего плеча. Он мой благодетель, и вот с ним такая беда приключилась! Каждый вечер к нему приходят ночевать женщины…
— Он молод и одинок, — заметил Хакуд. — Что же удивительного! Впрочем, может быть, это какие-нибудь злоумышленницы?
— Совсем не то. Да вы слушайте! Вышел я вчера по одному делу, возвращаюсь уже вечером, слышу — в замке Гросса женские голоса. Подкрался я и заглянул…
— Нехорошо.
— Ничего! Гляжу, там закрыты ставни, а за ставнями сидит господин Гросс с какой-то красивой женщиной. Сидят они, так это любезно беседуют. Она просит ее не бросать, он отвечает, что в жизни никогда не бросит, пусть даже родитель твой, говорит, тебя выгонит из дома, все равно возьму к себе женой, а она клянется, что не бросит его, даже если родитель убьет ее…
— Сколько же можно подглядывать?
— Вся шутка в том, — сказал Том, понизив голос, — что женщина эта — не просто женщина!
— Разбойница?
— Да какая там разбойница!.. Понимаете, заглянул я за ставни и вижу, что на самом деле не красавица она, — вся тощая, кожа да кости, лик у нее синий, с чела свешиваются космы волос, подола у нее нет, и вообще от бедер книзу ничего нет, и вот своей безобразной рукой она вцепилась рыцарю Гроссу в шею, а рыцарь сидит со счастливым лицом… Рядом — еще одна женщина, тоже тощая, кожа да кости. Поднимается вдруг она и идет прямо на меня, и подола у нее тоже не видать, от бедер книзу ничего нет, совсем привидение, как рисуют на картинках… Увидел я это, перепугался, зуб на зуб не — попадает, побежал домой и спрятался… Никак не пойму, как это привидения околдовали рыцаря?
— Том, — строго сказал Хакуд. — Это правда?
— Ну что за глупости — правда, неправда… С чего я стану врать? Если не верите, сходите нынче ночью сами и убедитесь!
— Да нет, мне как-то не хочется… Странное дело, никогда не слыхивал, чтобы привидения ходили на любовные встречи. Впрочем, в одном романе такой случай описан… Да нет, не может этого быть на самом деле! Ты не врешь, Том?
— Я же вам говорю, сходите сами, если не верите…
— Ну что же, — глубокомысленно сказал Хакуд. — Сейчас уже рассвело, привидения, наверное, ушли…
— Вот что я хочу спросить… Раз рыцарь Гросс спит с привидением, он должен умереть?
— Непременно умрет. Пока человек жив, он исполнен света, он свободен от скверны и чист. Мертвый же, он погрязает во тьме и исполняется злобы. Вот почему, вступив в плотскую связь с привидением, живой утрачивает чистоту крови и быстро погибает, пусть ему на роду будет написано прожить хоть сто лет.
— Я слыхал, что незадолго до смерти у человека на лице проступает тень смерти, — сказал Том. — Вы бы сходили и поглядели на господина Гросса.
— Гросс облагодетельствовал тебя, — важно сказал Хакуд, — а я дружил еще с его отцом, рыцарем Валли. И господин Валли перед смертью наказал мне присматривать за его сыном, Гроссом. Как же я могу остаться безучастным при таких обстоятельствах? Ты же о том, что случилось, не смей рассказывать никому!
— Еще чего, — сказал Том. — Я даже жене не рассказал, неужели расскажу кому постороннему?
— Вот и помалкивай, никому ни слова…
Тем временем совсем рассвело, и добрый Хакуд, постукивая палкой, вместе с Томом вышел во двор. Том отправился в свою пристройку, а Хакуд остановился у дверей Гросса.
— Господин Гросс! — крикнул он. — Господин Гросс!
— Кто там, простите? — отозвался Гросс.
— Это Хакуд, с вашего разрешения.
— Рано вы изволили подняться, — удивился Гросс и отворил дверь. — Впрочем, пожилые люди всегда встают рано. Доброе утро, входите, прошу вас… У вас, вероятно, какое-нибудь дело?
— Я пришел, — объявил Хакуд, — как физиогномист. Позвольте осмотреть вас по правилам моего ремесла.
— Что это вы в такую рань? Живем рядом, могли бы пожаловать в любое время…
— Нет, не скажите, — возразил Хакуд. — Лучше всего осматривать в такое время, как сейчас, когда только взошло солнце… Да и отношения у нас с вами еще со времен вашего отца самые близкие… Ну-ка!
Тут Хакуд извлек из-за пазухи увеличительное стекло и стал всматриваться сквозь него в лицо рыцаря.
— Что это вы? — испуганно спросил Гросс.
Хакуд спрятал стекло и торжественно сказал:
— Господин Гросс! Физиогномика говорит, что не пройдет и двадцати дней, как вы умрете!
— Я? Умру?
— Умрете непременно. Необъяснимые вещи бывают на свете, и сделать здесь ничего нельзя.
— Как же мне быть?.. Да, мне говорили, что когда человеку суждено скоро умереть, на лице его появляется тень смерти… Слыхал я также и то, что вы знаменитый физиогномист… Но ведь были же исстари люди, которым за добродетельные поступки даровался полный срок жизни! Может быть, для меня еще есть средство, чтобы избежать смерти?
— Такого средства нет. Вот разве что, пожалуй, удалить от себя женщин, которые приходят к вам каждый вечер…
— Никакие женщины ко мне не приходят!
— Ну полно, вчера ночью их видели у вас. Кстати, кто это?