Допел старый Тассо песню, а легкие струны его чудной арфы долго еще вибрировали в воздухе огромной залы, как бы не находя себе опоры и назначения.
Глядевшая в окно красавица-королевна Кримхильда неожиданно громко вскрикнула:
— Братья, смотрите! К нам скачет какой-то всадник! Но как же он высок и красив! Нет, это, конечно, не человек, — это кто-нибудь из богов спустился на землю!
Сыновья короля Гьюки поспешили к окну и увидели Зигфрида, который в эту минуту подъехал к воротам замка.
— Может быть, он и не Ас, — покачал головой Гунтер, — но такого богатыря я вижу в первый раз в жизни.
— Да и конь у него под стать хозяину, — заметил Гутторн.
— У него богатая одежда и хорошее оружие. Видно, он знатного рода. Прими его получше, Гунтер, — сказала королева Ута, тоже выглянув в окно.
Тем временем, Зигфрид въехал в ворота и, спрыгнув с коня, подошел к дверям замка, где был встречен сыновьями Гьюки.
— Привет вам, Гьюкинги, — сказал он. — Я знаю, вы тоже ведете начало своего рода от птиц! И Зигфрид, сын Сигмунда из рода Вольсунгов, Вольных птиц, я еду из Гнитахейде, где я убил дракона Фафнира. Привет вам, братья!
— Такой герой всегда будет желанным гостем в нашем доме, — радушно отвечал Гунтер. — Входи, и пусть не скоро придет тот день, когда ты нас покинешь.
— Мы с братом больше всего уважаем храбрость, — сказал Хогни. — А Фафнира мог убить только храбрейший из смертных. Будь же нашим другом, сын Сигмунда, Вольная птица!
— Послушай, Зигфрид, — вдруг раздался голос Гутторна, который стоял за спиной у братьев, — ты говоришь, что убил дракона. Так где же его сокровища, о которых так много слышал? Или ты оставил их в Гнитахейде?
— Вот они, — простодушно ответил богатырь, показывая рукой на висевшие по обоим бокам Грани мешки.
Тусклые глаза Гутторна загорелись.
— Как? Эти огромные мешки полны золота? — воскликнул он. — Тогда ты самый богатый человек на свете!
— Не беспокойся о них, Зигфрид, — сказал Гунтер, — твои сокровища будут храниться вместе с моими все время, пока ты будешь у нас гостить. А теперь пойдем в замок. Там ты отдохнешь и поужинаешь.
— И расскажешь, как сражался с драконом, — добавил Хогни, пропуская юношу вперед и следуя за ним.
С почетом принятый в семье Гьюкингов, Зигфрид остался у них на долгое время, и когда он начинал поговаривать об отъезде, старший король Гунтер, всякий раз убеждал его переменить решение. Оба брата, веселый жизнерадостный Гунтер и задумчивый Хогни, искренне подружились с молодым Вольсунгом. Они вместе ездили на охоту или состязались в умении владеть оружием, и, хотя Зигфрид всякий раз одерживал над ними вверх, братья ему не завидовали и от души восхищались исполинской силой и ловкостью своего гостя.
Сотни забавных и волшебных историй рассказали Зигфриду в лесах возле Рейна птицы. И он терпеливо передавал их братьям-Гьюкингам, как старший, из уст — в уста.
Особенно любезной и ласковой была с Зигфридом королева Ута, которой днем и ночью не давали покоя сокровища Фафнира.
— Послушай, — сказала она как-то Гунтеру, — лучшего жениха для Кримхильды нам не найти, да и Зигфрид, я думаю, не прочь взять в жены такую красавицу. Попробуй сосватать ее за него.
— Что вы, матушка! — удивленно воскликнул Гунтер. — Я не меньше вас уважаю нашего гостя, но где же это видано, самому сватать сестру? А Зигфрид, по-моему, — не обращает на нее никакого внимания.
— Зато Кримхильда не спускает с него глаз, — возразила Ута. — Тебе не нужно стыдиться, Гунтер. Этот юноша так богат и знатен, что ради него можно нарушить старый обычай.
Ута была права. Со дня приезда Зигфрида, ее дочь не спала ночей, угадав в юноше того, кого столько раз видела во сне, кого ждала дни и месяцы напролет, о ком мечтала. Кримхильда знала, что она хороша собой. Недаром скальды слагали о ней песни, славя повсюду ее нежные голубые глаза и белокурые волосы, а многие знатнейшие князья не раз просили ее руки. Однако Зигфрид даже не смотрел в ее сторону и девушка проливала украдкой горькие слезы.
«Может, мне и в самом деле посватать сестру за Вольсунга?» — подумал Гунтер. И на следующее же утро, возвращаясь вместе с гостем с охоты, спросил его как бы невзначай:
— А что, Зигфрид, не пора ли тебе жениться?
— А я и так скоро женюсь, — засмеялся тот. — В стране гуннов меня ждет невеста. Она сестра короля Атли-Аттованда, и ее зовут Брунхильд.
— Ах, так, — пробормотал Гунтер. — Ну что ж, желаю счастья!
В тот же день он рассказал Уте о своем разговоре с юношей. Старая королева сначала побелела от злобы, но потом усмехнулась.
— Зигфрид хочет жениться на Брунхильд? — сказала она задумчиво. — Нет, этому не бывать! Он будет мужем Кримхильды.
— Как же можно женить его насильно? — удивился Гунтер.
— Придет время и он сам попросит ее руки, — промолвила Ута, загадочно улыбаясь, и, не сказав больше ни слова, вышла.
На другой день в замке поднялась тревога. Прискакал гонец с известием, что один из соседских готских королей с большим войском вторгся во владения Гьюкингов.
Обеспокоенный Гунтер призвал братьев:
— Наш враг многочислен, — обратился он к ним. — Так многочислен, что у нас почти нет надежды его победить.
— Мы выступим, брат! — произнес Хогни.
— Я останусь здесь, чтобы защищать сестру и мать, — возразил Гутторн. — Что будет с ними, если мы все погибнем?
Гунтер с презрением посмотрел на него.
— Поступай, как знаешь! — сказал он. — Я не стану тебя учить, где твое место.
— Ты прав, Гунтер, — усмехнулся Хогни, — такой богатырь в сражении будет только мешать другим.
И не обращая внимания на злобные взгляды Гутторна, он пошел готовиться к походу. Гунтер вышел вслед за ним, но прежде чем отправиться к своей дружине, зашел к молодому Вольсунгу.
— Тебе нужно уезжать, Зигфрид, — обратился он к нему. — Мы выступает против врага и вряд ли вернемся назад. Возьми свои сокровища, садись на Грани и скачи к франкам. Оттуда ты легко доберешься до Дании.
Зигфрид рассмеялся.
— Плохо ты обо мне думаешь! — произнес он. — Датский король-рыбак сказал мне на прощание, чтобы я был достоин своего имени. И плохо я оправдал бы его слова, если бы бросил друзей, когда на них напали враги. Я поеду с вами, Гунтер!
Гьюкинг почти по-птичьи вскрикнул от радости и крепко стиснул его в своих объятиях.
— Твоя помощь дает нам надежду на успех, — промолвил он, с любовью глядя на Зигфрида. — Но ведь ты рискуешь жизнью: готы хорошие воины.
— Не бойся, — отвечал молодой Вольсунг. — Мое имя происходит от птиц, и это говорит о победе!
В тот же день все трое со своей дружиной выступили в поход, провожаемые взволнованной Кримхильдой и ее матерью Утой. Гунтер был озабочен и хмур и почти не разговаривал, а Хогни казался еще угрюмее, чем обычно, и лишь один Зигфрид был весел. Лицо его не выражало ничего, кроме безмятежного спокойствия и уверенности в успехе. И он оказался прав. Сражение с готами, с которыми они встретились на следующий же день утром, принесло ему новую славу. Как и в битве с королем Линги, он один обращал в бегство сотни неприятельских воинов. Появляясь то здесь, то там верхом на своем могучем коне и всюду оставляя за собой горы трупов, он казался и друзьям и врагам одним из великих богов, спустившихся с неба, чтобы подарить победу храбрейшим. Оба брата Гьюкинга старались не отставать от него, и готский король, потеряв больше двух третей своего войска, был наконец вынужден поспешно отступить, твердо уверенный в том, что сражался с самими Асами.
— Ты спас нас сегодня, Зигфрид, — сказал Гунтер, когда они возвращались назад после погони за бежавшим неприятелем. — Ты спас нас и нашу страну. Как бы я хотел с тобой породниться!
— И я тоже, — добавил Хогни, не любивший много разговаривать.
— Что ж, лучших братьев, чем вы оба, мне не найти, — отвечал Зигфрид. — Вы мужественные и честные, я полюбил вас всей душой. Да, впрочем, мы и так друг другу братья. И я и вы — птицы.
— Да, наш род, как и твой, Вольсунг, берет начало от королей-птиц, — задумчиво произнес Хогни.
— Давайте здесь же, на этом поле, где мы бились с врагом, совершим обряд братания.
— Я готов, — сказал молодой Вольсунг, спрыгивая с коня.
Оба брата тоже спешились. Гунтер подозвал своих воинов, и те, вырезав длинную и широкую полосу дерна, подняли ее на копья. Под нее, на ссыпавшуюся вниз землю, сначала ступил Зигфрид, а за ним, на отпечаток его ноги по очереди наступили Гунтер и Хогни. Потом все трое поцарапали себе руки и выдавили в оставшийся на земле след по нескольку капель крови. После этого, по древнейшему обычаю, оба Гьюкинга и Зигфрид стали кровными братьями и были обязаны мстить друг за друга.
— Теперь опускайте дерн! — приказал Гунтер.
Воины выдернули свои копья, и дерн упал на прежнее место — обряд братания свершился.
— Птицы! Пойте нам! — Закричал Зигфрид, хлопнув в ладоши.
И тотчас вокруг зазвенело многозвучное птичье эхо:
С крутизны баварских горок
Братья прибыли тотчас,
Сказок длинных целый ворох, —
Горных карликов рассказ.
С нами нимфы, с нами песни, —
И прекрасны, и умны, —
Нет истории прелестней,
Чем преданья старины.
В изумрудные палаты
Нас отец родной призвал,
В водяные анфилады
Сквозь врата прибрежных скал.
Мы с тобой плененным детям
Собираемся помочь:
Горе сказками расцветим
И тоску прогоним прочь.
Торжественно и радостно возвращались домой победители. Кримхильда и королева Ута вместе с Гутторном поджидали героев в замке. Нежные щеки Кримхильды были румянее, чем обычно, но они стали белее ее волос, когда Зигфрид немного погодя сказал, что через две недели уезжает в страну гуннов.
Заметив волнение девушки, королева Ута наклонилась к ней.
— Успокойся, дочь моя, — прошептала она, — ступай к себе. Все будет хорошо, поверь мне!