– Но какие-то претензии к учению Фрейда у вас имеются? – спросил преподаватель.
– Немного, – засомневался в себе «Штекель». – Разве что в отличие от Фрейда я был сторонником активно-наступательной позиции аналитика в отношениях с пациентом. Помимо этого, я считал, что содержание сновидений сводится к набору предзаданных фаллических и вагинальных символов, что изложил в своем труде «Язык сновидения». Некоторые положения книги Фрейд даже одобрил и хорошо воспринял, хотя в целом указал на очевидный редукционизм моих трактовок. Я же, в свою очередь, поставил под сомнение значение Эдипова комплекса и страха кастрации в качестве отправной точки большинства неврозов. На мой взгляд, основной проблемой является скрытая гомосексуальность всех людей. К тому же мы разошлись во мнении об онанизме. Фрейд был уверен, что онанизм наносит ущерб здоровью, тогда как мои личные исследования доказывали его благотворность в отношении половой разрядки… Вроде бы все, – закончил свою непродолжительную речь «Штекель», не соизволив напрямую обратиться к «Фрейду».
– Ну что ж. Спасибо и на этом, – разочарованно произнес руководитель семинара. – Что нам скажет некогда верный ученик Фрейда – Отто Ранк? – назначил следующего оппонента он.
– На вряд ли мои суждения по поводу учения Фрейда будут отличаться какой-то оригинальностью от того, что мы сейчас выслушали, – неуверенно начал свою речь «Ранк». – Я, как и остальные, поставил под сомнение первостепенную значимость Эдипова комплекса как такового в психической жизни индивида. По-моему, основным фактором в образовании всех неврозов является так называемая травма рождения, явившаяся следствием отторжения ребенка от чрева матери, а аналогом фрейдовского инцестуозного влечения выступает стремление индивида вернуться в материнское лоно… Я полагал, что невроз возникает на почве внутрипсихического конфликта между стремлением человека вернуться в первоначальное состояние дородовой гармонии и воспоминанием об ужасе рождения. Что же касается психоаналитической терапии, то я считал, что в своей завершающей фазе процесс исцеления является для пациента своего рода новым рождением. В бессознательном состоянии процесс исцеления соотносится с символикой рождения, и пациент может воспринимать себя в качестве новорожденного, то есть духовного ребенка аналитика. Фантазия пациента о перерождении в анализе оказывается повторением его собственного рождения. Таким образом, анализ можно рассматривать в качестве успешного завершения ранее неудачной для пациента попытки преодолеть травму рождения… В теориях же Фрейда фактор травмы рождения отсутствовал… Мне также показалась сомнительной позиция Фрейда, согласно которой ключевым в образовании Сверх-Я являются кастрационные угрозы отца. Кроме того, Фрейд исходил из того, что психосексуальное развитие ребенка сопровождается познавательной деятельностью, направленной как на свое собственное тело, так и на тела окружающих его людей. Раннее детское сексуальное исследование мальчика приводит его к обнаружению пениса, с которым он может играть и совершать различные манипуляции. Мальчик полагает, что точно такой же пенис есть у всех людей, включая мать, сестру, других девочек. Позднее он обнаруживает, что девочки отличаются от мальчиков. У них нет того, что в глазах мальчиков является само собой разумеющимся и необходимым. Естественно, у мальчика возникают вопросы. Например, почему у девочки нет пениса, в то время как у мальчика он есть? Не является ли его отсутствие у девочки результатом наказания за дурные поступки? Пытаясь ответить на вопросы, возникающие с обнаружения анатомического различия, мальчик полагает, что с девочкой что-то случилось. Первоначально у нее был такой же пенис, как у мальчика, но она чем-то провинилась и ее лишили мужской принадлежности. Мальчик начинает испытывать страх. Он боится того, что то же самое сделают и с ним. Его страх подкрепляется угрозами со стороны родителей и воспитателей, которые в той или иной форме готовы наказать мальчика за дурные поступки. Застав мальчика за игрой со своим маленьким пенисом и пытаясь отучить его от этой привычки, они грозятся, например, отрезать ему пальчик или сам пенис. Страх утраты пениса ведет к возникновению того, что Фрейд назвал комплексом кастрации. Взамен этих предположений Фрейда я придерживался взгляда, что в нормальном развитии Сверх-Я принимает участие в первую очередь образ строгой матери, то есть не реальной, а той, как в садистском аспекте ее понимает ребенок. По моей теории, ребенок стремится к тому из родителей, который менее посягает на его индивидуальность. В случае с мальчиком таковым родителем, как правило, оказывается мать, поскольку отец относится к сыну, как к продолжению своего эго. Поэтому родители борются открыто или подспудно за душу ребенка в биологическом или эгоистическом смысле. Ребенок соответственно использует родителей и настраивает их друг против друга, чтобы спасти свою индивидуальность… Этот аспект также не рассматривался Фрейдом… – завершил свою речь «Ранк», ни разу не взглянув на «Фрейда».
– Превосходно! – сделал пометку на своих листах руководитель и подбадривающим кивком обратился к чертовски привлекательной девушке, ждущей своей очереди.
– Карен Хорни, прошу вас!
Та решительно поправила челку и рьяно кинулась в бой.
– У меня несколько претензий к моему оппоненту! Я конечно же могла бы озвучить их все, но остановлюсь на основной, – набросилась она на «Фрейда». – Меня просто поражает самоуверенность некоторых типов, мнящих себя безжалостными мачо, которые разбивают чужие сердца и делают вид, что ничего не было! – с нескрываемым презрением в голосе выпалила она. – Конечно, когда природа наделила тебя смазливым личиком, и ты весь такой из себя, а кругом только и слышишь вопли глупышек «о, какой красавчик!», то начинаешь верить «Куда она денется? Могу крутить ею как вздумается», но в этом и есть глубокое заблуждение, расплата за которое будет горькой, а утрата безвозвратной! – пригрозила она и перевела дыхание.
– Извини, что перебиваю тебя, Эми, – ненавязчиво прервал ее порыв руководитель. – Но мы бы предпочли вместо твоих личных претензий к Стиву услышать претензии Карен Хорни к Фрейду, – сохраняя деликатность, сыронизировал он. – Карен Хорни, молодой врач из довоенного Берлина, была очарована работами Фрейда и стала одной из первых женщин в психоанализе. Она начала задавать вопросы, на которые никому из аналитиков не хотелось отвечать. В своей статье «Бегство от женственности» она сетовала, что психоанализ меряет женщин по мужской мерке, и была поражена, насколько неточно это выражает истинную природу женщин. Она резко отзывалась о зависти к пенису, воспевала материнство и считала, что это мужчины должны завидовать женщинам за их огромное физиологическое превосходство. На Фрейда ее воззрения не произвели никакого впечатления… Между тем представители феминизма подвергили широкомасштабной критике понимание развития Эдипова комплекса у девочек. Они считали, что концепция зависти к пенису является продуктом патриархального общества, которое долгое время считало женщину неполноценной, бессильной и подчиненной. Как указывала американская феминистка Кейт Миллет, Фрейд с подобными идеями и воплощением их на практике является скорее угнетателем женщины, нежели независимым наблюдателем и психотерапевтом. Известно, что Фрейд настороженно относился к возрастающему феминизму. По поводу феминисток Америки он говорил, что они «водят мужчин за нос, делают из них дураков». По другую сторону Атлантики царил матриархат. «В Европе управляют мужчины. Так и должно быть!» – считал он. На что Джозеф Уортис, молодой американский врач, осторожно осведомился, не стало бы равенство решением проблемы. «Это невозможно на практике!» – отрезал Фрейд.
Провел краткий экскурс руководитель. Последний факт задел Дэвида за живое, от чего он с потрясенным видом развернулся к Зигмунду, но тот ничего пояснять не стал и лишь пожал плечами.
– Я бы оттолкнулся от этих сведений, – посоветовал преподаватель разгоряченной студентке.
– Хорошо… – постаралась она взять себя в руки.
– Подумай еще, – дал он ей время и обратил свой взгляд на «Фрейда».
– А пока ваш ответный ход, Зигмунд Фрейд!
– Спасибо! – поблагодарил тот и пальцами рук величественно сложил пирамиду.
– Ну что ж, я внимательно вас выслушал, господа, и должен сказать, что поражен вашим «мужеством», с каким вы принялись изобличать мои недостатки и ошибки, – с досадой он посмотрел на стоящих напротив него джентльменов. – В своем желании отстраниться от меня вы разве что не обвинили меня во всех смертных грехах. Вам явно доставило удовольствие продемонстрировать мне, как вам казалось, свою независимость, большую, чем у меня, продвинутость и проницательность в вопросах психоанализа и психического устройства человека. Вы поспешили позабыть то время, когда вы, как птенцы, слетелись под мое крыло, ища поощрения и покровительства. Вы позабыли, как, прилетев ко мне, вы неуверенно щебетали о своих «революционных» идеях, боясь показаться смешными и наивными. Вы окрепли под моим крылом и, как только почувствовали, что более не нуждаетесь в родительской опеке, покинули свое гнездо, гордо заявив всему миру о своей самостоятельности. Вы не заметили, как ваша утренняя, самовосхваляющая трель, унижающая меня, была отголоском моей вечерней колыбельной для вас. Круша мое учение, вы возводили свои собственные теории на моем фундаменте. Я никогда не ждал от вас ни поклонения, ни благодарности, но элементарное уважение к своему учителю вас бы только украсило. Вместо этого, – «Фрейд» кинул суровый взгляд на «Юнга», – вы принялись выискивать «бревна» в моем глазу, намекая на мои неврозы, усугубленные самоанализом, и хвалясь своим психологическим здоровьем. Действительно, я был единственным психоаналитиком, кто подверг себя глубокому самоанализу, честно, без прикрас, взглянувший в свое бессознательное и не побоявшийся вынести наружу свои страхи и выводы. И я советовал каждому из вас обращать внимание на собственные неврозы, а не на неврозы соседа, что было бы гораздо достойнее и правдивее… Дорогой мой друг, помните ли вы историю о «кройцлинген-ском жесте»? – спросил он «Юнга».