«В сущности, они представляют собой, если можно так выразиться, хтоническую часть души, то есть ту ее часть, через которую душа связана с природой или, по крайней мере, в которой связь души с землей и миром наиболее заметна. Влияние земли и ее законов на душу проявляется в этих первообразах, пожалуй, наиболее отчетливо».
Разъясняя свои представления об архетипах, Юнг высказывал различные соображения на этот счет. Однако выраженные в наукообразной форме представления об архетипе не всегда давали адекватное понимание того, что он имел в виду. Поэтому для прояснения сути архетипа в одной из своих работ Юнг использовал образное сравнение.
Так, в статье «Вотан»(1936) он сравнил архетип с руслом реки, которое подчас высыхает, но даже в высохшем состоянии может быть обнаружено в любой момент. Архетип напоминает собой старое русло, вдоль которого в течение многих веков течет вода жизни, пробивающая себе глубокий канал. Чем дольше по этому каналу течет вода, тем больше вероятность того, что так или иначе, рано или поздно она вернется в старое русло.
По мнению Юнга, архетип определяется не содержанием, а формой. Сам по себе он пуст, бессодержателен, но обладает потенциальной возможностью приобретать конкретную форму.
«Вновь и вновь я сталкиваюсь с ошибочным представлением, будто бы архетип определяется содержанием, иными словами, будто бы это некая разновидность бессознательной “идеи”. Я настаиваю на том, что архетипы определяются не содержанием, а формой, да и то весьма условно. Изначальный образ наделяется содержанием только тогда, когда он становится осознанным».
«Архетипы, если можно так выразиться, это органы предрациональной психики. Это наследственные формы и идеи, изначально не обладающие никаким конкретным содержанием. Последнее появляется лишь с течением жизни индивида, когда именно в этих наследственных формах кристаллизуется личный опыт».
Форму архетипа можно уподобить осевой системе кристалла, чья праформа определяется до материального существования, не обладает никаким вещественным бытием, но способствует образованию некоего кристалла в растворе щелочи. Подлинная природа архетипа не может быть осознана, она является психоидной.
Будучи бессознательной праформой, принадлежащей унаследованной структуре, архетип является также психической предпосылкой религиозных воззрений. Сам по себе он ни добр и ни зол, то есть морально индифферентен, однако при столкновении с сознанием нечто воплощенное в нем становится добрым, злым или противоречивой двойственностью обоих.
Словом, архетип – это тенденция к образованию представлений, которые могут отличаться в деталях, не теряя при этом своей основополагающей схемы. Он является инстинктивным вектором, подобно тому, как у птиц есть присущий им импульс вить гнезда, а у муравьев – строить муравейники.
Архетипы находят свое проявление как в мифах, сказках, так и в сновидениях, продуктах фантазии нервнобольных. В первом случае они имеют упорядоченный вид и, находясь в определенном контексте, вполне воспринимаемы и понятны. Во втором случае они являются нагромождением невразумительных, иррациональных образов, не лишенных тем не менее некой скрытой связности.
В мифах и сказках архетипы предстают в виде традиционных древних способов выражения, в то время как в сновидениях и продуктах фантазий отдельного человека они оказываются непроизвольным проявлением бессознательных процессов, о смысле которых он имеет весьма смутное представление.
Архетипы служат питательной почвой для воображения, составляют исходный материал для произведений искусства и литературы.
Поскольку архетип является коллективным осадком древности, то может сложиться впечатление, что он относится исключительно к прошлому. Однако, как считал Юнг, архетип – это не просто рудиментарный остаток, но некая система, функционирующая в настоящем и способствующая компенсации тех односторонностей, которые свойственны сознанию современного человека. Если сознание отрывается от своих корней, то возникает потребность в компенсации утраченных с прошлым связей, что и осуществляется посредством архетипов.
«Архетипы являются великими движущими силами, реальные события вызывают именно они, а не индивидуальные размышления или практические соображения».
Согласно Юнгу, коллективное бессознательное включает в себя разнообразные архетипы, к которым относятся Анима (женский образ у мужчины), Анимус (мужской образ у женщины), Мать («прамать» и «земная мать»), Великая Мать (образ матери, наделенный чертами мудрости и колдовской ворожбы, доброй и злой феи, благожелательной и опасной богини), Персона (маска, инсценирующая индивидуальность), Тень (низменное, примитивное в человеке, его темные аспекты и негативные стороны), Самость (целостность личности), Младенец (включая юного героя), Божественный ребенок (младенец Иисус и другие образы, репрезентирующие бессознательный аспект детства коллективной души), Старик (образ мудреца, доброго духа или злого демона), Мана-личность (существо, наделенное магическими знаниями, силами и проявляющее оккультные качества) и другие.
Все они имеют архаический характер и могут быть рассмотрены как своего рода глубинные, изначальные образы, которые воспринимаются человеком только интуитивно и которые в результате его бессознательной деятельности проявляются на поверхности сознания в форме различного рода видений, символов, религиозных представлений.
В конечном счете Юнг исходил из того, что архетипы всегда были и по-прежнему остаются «живыми психическими силами», которые требуют, чтобы их воспринимали всерьез. Они всегда несли защиту и спасение, а их разрушение приводит к потере души. Более того, архетипы неизменно являются причинами невротических и психотических расстройств.
Так, архетип Ребенка, воображаемого младенца является распространенным явлением среди женщин с психическими расстройствами, а множественность младенцев (лилипутов, карликов) репрезентирует продукты распада личности и диссоциацию, характерные для шизофрении.
Архетип Матери может символизировать расстройство детской психики, предрасположенность к неврозу, если, например, дети очень заботливой матери постоянно видят ее во сне в образах ведьмы или ужасного животного.
Терапевтическая задача состоит не в том, чтобы отрицать архетипы, а в том, чтобы разрушить их проекции и возвратить их содержание личности, невольно утратившей свою стабильность и целостность в силу бессознательного проецирования архетипов вовне.
«Цель психотерапевта – реализовать в архетипе (который рано или поздно все равно будет интегрирован в сферу сознания) его положительную, ценную, жизненную сторону и в то же время в меру своих возможностей воспрепятствовать его пагубным, разрушительным тенденциям».
Анима
Юнг неоднократно замечал, что какой-то голос внутри его разговаривает с ним и даже вступает в спор. Он был убежден, что этот внутренний голос принадлежит женщине. Создавалось впечатление, что какая-то женщина находится внутри его и вмешивается в его мысли.
Размышляя над этим обстоятельством, Юнг подумал, что, возможно, речь идет о душе, которую обычно воспринимают в качестве женского начала и которую издревле именовали «анимой».
Со временем, когда Юнг приобрел опыт общения с находящейся внутри его женщиной, он пришел к убеждению, что речь идет о типичном образе в бессознательном каждого мужчины. Это – своеобразный архетип, которому он дал название «Анима».
«Я определил Аниму в мужчине как персонификацию всего бессознательного и тем самым придал ей статус связующего звена или функции связи с бессознательным».
«Каждый мужчина носит в себе вечный образ женщины, не той или иной конкретной женщины, но некий определенный образ женственности. Этот образ в основе своей бессознателен; непосредственный фактор изначального происхождения, запечатленный в живой органической системе человека, отпечаток или архетип всего наследственного опыта феминности, хранилище всех отпечатков, когда-либо оставленных женщиной».
В период разбирательства со своим бессознательным Юнг видел только негативные аспекты Анимы. Как и Саломея, Анима вызывала у него недоверие. Он даже испытывал страх перед находящейся внутри его женщиной, поскольку она не только вмешивалась в его мысли, но и пыталась навязать ему свое мнение.
Порой Юнг не мог понять, кто же в действительности оказывался ведущим: он сам или Анима. Как мужчина, он прибегал к рассудочной деятельности и старался опровергнуть доводы, приводимые его Анимой в защиту навязываемой ему позиции. В свою очередь Анима всеми средствами стремилась подчинить себе Юнга и убеждала его в том, что его фантазии как раз и составляют основу жизни.
Лишь постепенно Юнг научился отличать свои собственные мысли от того, что говорила ему его Анима. Он пришел к пониманию того, что в принципе можно лишить бессознательное (Аниму) той власти, которую оно приобретает над ним. Для этого необходимо, отстранившись от элементов бессознательного, установить с ними сознательную связь, чтобы тем самым управлять своей собственной жизнью. В противном случае осуществляемое Анимой бессознательное внушение может разрушить основания личности.
Юнг понял также и то, что Анима имеет не только негативные аспекты, но и некоторые положительные свойства. Она является своеобразным посредником между сознанием и бессознательным, поскольку общение с ней может способствовать прояснению содержания собственных фантазий.
«Я всегда обращался к ней, когда чувствовал, что мое душевное равновесие нарушено, что что-то происходит в моем подсознании. В этот момент я спрашивал у Анимы: “Что с тобой? Что ты видишь? Я хочу знать”. После некоторого сопротивления она, как правило, порождала образ, вполне зримый, и тогда исчезало ощущение беспокойства и подавленности. Вся моя эмоциональная энергия обращалась в любопытство, концентрировалась на содержании образа. Я потом беседовал с Анимой об этих образах, я чувствовал необходимость объяснить их себе, как в свое время сны».