Jahrbuch für sexuelle Zwischenstufen, 8, стр. 748 (цитируется по Sulloway).
Fr. J. Sulloway,указ. соч., стр. 614.
E. N. Thornton (1982) Freud and Cocaine: The Freudian Fallacy.
Lancelot Law Whyte (1962) The Unconscious Before Freud; две последующие цитаты со стр. 168 и дальше.
Вероятно, рассказчик и поэт-романтик Фридрих Шпильхаген (1829-1911).
E. v. Hartmann (1869,121923) Philosophie des Unbewußten, Einl. I.c..
Thomas Laycock (1860) Mind and Brain or: The Correlations of Consciousness and Organization... 2 Bde. (21869).
HENRY MAUDSLEY (1867) The Physiology and Pathology of the Mind.
W. Wundt (1862) Beiträge zur Theorie der Sinneswahrnehmung, Leipzig u. Heidelberg, стр. 375 [в квадратных скобках цитата со стр. 436 (цитируется по E. v. Hartmann- PhUbw in 1904)].
R. M. Jones (1970) The New Psychology of Dreaming, London: Penguin Book.
R. Dalbiez (1941) Psychoanalytical Method and the Doctrine of Freud, London: Longmans, Green & Co. (Orig. frz. Brügge 1936).
E. JONES (1960), указ. соч., стр. 356ff.
E. JONES (1960), указ. соч., стр. 361.
E. N. Thornton (1983), указ. соч.; там также последующая цитата.
S. Freud (1900a), StA II, стр. 131.
31 E. N. Thornton (1983), указ. соч.
ВТОРАЯ ГЛАВАПсихоанализ как метод лечения
«Единственным критерием истины может быть лишь практика».
Мао Цзэдун
Дилетант представляет под психоанализом, в первую очередь, метод лечения невротических и, возможно, психотических расстройств. Также не существует сомнения, что Фрейд первоначально разрабатывал теоретические и методические средства психоанализа для лечения его «нервных» пациентов, чтобы уже скоро претендовать на новую методику лечения. Такие претензии относились, во-первых, к способности психоанализа избавлять душевнобольных от их страданий, во-вторых, однако, к тому, что только психоанализ мог быть способен на это. Его теория невроза и психоза исходит, по существу, из постулата, что жалобы, с которыми больной приходит к психиатру или психологу, представляют собой только симптомы более глубокой, лежащей в основе расстройства и подпитывающей его болезни. И пока эта болезнь не исцелена, для пациента нет надежды. Так как если мы лишь попытаемся устранить его симптомы, то они либо возвратятся, либо произойдет замещение симптома, то есть, появится новый симптом, который так же вреден, как старый или даже еще хуже. Отсюда также пренебрежение Фрейда к так называемому «лечению симптомов» – пренебрежение, которое разделяется его современными последователями.
«Болезнь», которая лежит в основе очевидных симптомов нервного пациента, вызывалась, по представлению Фрейда, вытеснением мыслей и чувств, которые находились в конфликте с моральными принципами и сознательной позицией и ценностями пациента; в симптомах ставший таким способом бессознательным материал снова прорывался – в замаскированной форме – на поверхность. Единственная возможность вылечить пациента состояла в том, чтобы содействовать ему в «осознании» этого процесса, а именно с помощью интерпретации его снов, так же как случайных, на первый взгляд, оговорок, пробелов в памяти и ошибочных действий, которые – вызванные вытесненными представлениями – теперь можно было проследить до их истока. Если это постижение (внезапное глубокое осознание, озарение, «инсайт») было однажды достигнуто – и Фрейд понимал под этим не только теоретическое согласие с терапевтом, но и эмоциональное принятие предложенной связи – то симптомы должны были исчезнуть, и пациент вылечился бы. Без такого постижения, хотя некоторые лечения и могли бы привести к тому, что симптомы исчезли на некоторое время, все же, настоящая болезнь и дальше оставалась бы.
Эта модель, которая происходит от медицинской точки зрения на сущность болезни, показалась коллегам-медикам чрезвычайно убедительной. Ведь их еще со времен их обучения учили тому, что, например, нельзя лечить непосредственно высокую температуру, так как она является лишь симптомом; скорее нужно бороться с болезнью, которая вызывает температуру, и, как известно, температура сама падает, когда удается победить болезнь как таковую. Но ведь даже в общей медицине различие между болезнью и симптомом не всегда однозначно. Например, в случае сломанной ноги мы имеем дело с симптомом или с болезнью? Фрейд и его приверженцы никогда не сомневались в применимости соматической модели болезни к психическим расстройствам, но мы еще увидим, что их представление не всегда может быть так просто правильным, из-за чего также развились взгляды, альтернативные к этой модели.
В более поздние годы Фрейд все более скептически высказывался о возможности применения психоанализа как метода лечения, и незадолго до своей смерти он заявил, что он останется в памяти людей, пожалуй, больше как пионер нового метода исследования психических процессов, чем как терапевт. Мы увидим, что вскоре также и с другой стороны стали высказываться серьезные сомнения в эффективности психоанализа как метода лечения. Тем не менее, большинство его приверженцев – если они зарабатывали себе на жизнь как практикующие психотерапевты – отказались следовать за Фрейдом в его пессимистичной самооценке. Хотя сегодня только лишь немногие психоаналитики защищают аналитическое лечение при таких психозах как шизофрения или маникально-депрессивное помешательство, так как господствует консенсус в том, что психоанализ едва ли может здесь чем-то помочь. Но в отличие от этого относительно таких невротических расстройств как состояния страха, фобии, навязчивые идеи и действия, истерия и так далее со стороны психоанализа продолжают пробуждаться самые большие ожидания. Также становится очевидным, что пациенты не соглашались бы подвергаться многолетнему лечению и не платили бы огромные гонорары, если бы они не были убеждены в том, что психоанализ мог бы излечить их от болезни или, по меньшей мере, улучшить их общее состояние. Психоаналитики всегда опирались на эти надежды, и поэтому они по-прежнему утверждают, что могут делать кое-что, что они делать в действительности вовсе не способны, а именно – успешно лечить неврозы.
Это – тяжелый упрек, и главной целью этой – как и следующей – главы будет несколько точнее проанализировать соответствующий фактический материал и вместе с тем подкрепить наш вывод. Однако прежде мы хотим понять, почему этот вопрос так важен. Он столь важен по двум причинам. Если наш тезис о том, что психоанализ как метод лечения не справляется с поставленными им перед самим собой задачами, будет подтвержден, то общественный интерес к психоанализу с уверенностью значительно уменьшится. Одновременно органы здравоохранения отказались бы выделять средства, которые они предоставляют для психоаналитического лечения и обучения психоаналитиков. Престижное положение психоаналитика в обществе как успешного «целителя» исчезло бы, и его комментарии о проблемах времени принимались бы, вероятно, с небольшим энтузиазмом, если бы выяснилось, что он даже не может исполнить свой самый первый долг, а именно вылечить своих пациентов. Вторым важным последствием было бы то, что мы стали бы искать другие, лучшие методы лечения. Нас больше нельзя было бы вынудить отказываться от ориентированных чисто на симптомы форм терапии, только по той причине, что Фрейд защищал теорию, согласно которой методы такого рода вовсе не могут помочь. Это были бы практические последствия первостепенной важности. Во всяком случае, мы ввиду большого числа пациентов, которые страдают от невротических расстройств и надеются на обещающую успех терапию (приблизительно каждый шестой в нашем полушарии так сильно измучен симптомами, что он обращается к врачу), не должны недооценивать масштаб несчастья и настоящего бедствия. Мы не должны были закрывать глаза на то, что если пробуждаются ошибочные надежды на успешное лечение, то вследствие этого пациенты побуждаются тратить годы своей жизни – терапия может продолжаться четыре года и более с ежедневными консультациями психоаналитика – и жертвовать на это огромные суммы денег.
Еще более важны, однако – причем именно с научной точки зрения – теоретические последствия, которые следуют из провала психоанализа. Если бы все шло так, как предполагает теория, то лечение должно было бы приносить эффект; но если оно такого эффекта не дает, то очевидно, что и с самой теорией что-то не в порядке. Психоаналитики часто отмахиваются от этого аргумента, заявляя, что лечение, мол, в определенной степени не зависит от теории. Чисто логически это, естественно, возможно: могут существовать причины, которые остались скрытыми для Фрейда, и которые обрекают его метод лечения на неудачу, хотя сама теория правильна. Мы, тем не менее, считаем это невероятным, тем более что сами психоаналитики не предполагали препятствия такого рода; очевидно, также не проводились никакие исследования, чтобы обнаружить такие преграды. Нет сомнения в том, что Фрейд первоначально рассматривал предполагаемые терапевтические успехи как самую мощную опору своей теории. В этом отношении неудача терапии должна была бы, собственно, предостеречь его от возможных теоретических ошибок; однако, как раз этого-то и не произошло.
Еще более впечатляющим, чем неудача фрейдистской терапии, является успех альтернативных методов лечения (их мы еще обсудим подробно в следующей главе). Эти альтернативы лечения основываются на принципе, который склонил Фрейда к уже упомянутому вердикту «лечение симптомов». Согласно его теории, такие альтернативные методики лечения должны были оставаться безуспешными или, все же, по меньшей мере, они не могли предотвращать возвращение симптомов (рецидив) или появление замещающих симптомов. Тот факт, что эти так срочно необходимые признаки неудачи отсутствуют – мы еще поговорим об этом – это настоящий смертельный удар по теоретической конструкции Фрейда. Он как раз и не оставлял сомнений в том, что, по его теории, эти отрицательные последствия неизбежно возникли бы; так как они теперь отсутствовали в действительности, нельзя не сделать вывод, что эта теория должна быть ошибочна. Это один из немногих случаев, в которых Фрейд на основе своей теории сделал очень ясные прогнозы, и лучше бы он этого не делал. Потому что он без всяких сомнений сделал из психоаналитической теории правильный вывод, и то обстоятельство, что его прогноз не оправдался, должно было серьезно подорвать его теорию. Иногда, однако, можно защитить теорию от последствий ошибочных прогнозов, если либо предпринять маленькие коррекции в конструкции теории, либо указать на определенные факторы, из-за которых прогноз был ошибочен. Но фрейдисты не пытались предпринять ничего в этом роде, и также трудно разобраться, как можно было бы достичь такого спасения.