Если ведущие психоаналитики сами признают такие фундаментальные ошибки интерпретации, тогда критик психоанализа действительно должен еще сильнее подкрепить тот аргумент, что нужны другие, настоящие доказательства, чтобы сделать спекулятивные теории Фрейда правдоподобными. И не очевиден ли вывод, что гораздо лучше было бы полагаться на непосредственные данные наблюдений, вроде тех, что были представлены Валентайном и многими другими, вместо того, чтобы отвергать их в пользу постоянной неизвестности методик интерпретации? Процитируем еще раз Чоффи:
«Исследование толкований Фрейда может показать, что он в своем подходе регулярно начинает с того, что настоятельно рекомендуют ему его собственные теоретические предпосылки о лежащих в основе симптомов процессах, и затем – всегда курсируя туда-сюда между ними (предпосылками) и Explanandum (тем, что нужно объяснить) – конструирует хоть и убедительные, но ошибочные связи между ними. Таким путем он приходит к всякого рода выводам, как например: намеки на пыхтение при отцовском совокуплении при приступах Dyspnoe (диспноэ, «нервной астмы»), на феллацио при Tussis nervosa (сильный сухой кашель), на дефлорацию при мигрени, оргазм при истерическом обмороке, родовые схватки при аппендиците, на желание беременности при истерической рвоте, на страхи беременности при отсутствии аппетита (анорексии), на фантазию о родах при самоубийственном падении, на страхи кастрации при навязчиво повторяющемся хватании за шляпу, на мастурбацию при привычке выдавливать угри, на анальную теорию рождения при истерической обстипации (запоре), на роды при падающей упряжной лошади, на ночное излияние (выпот) при ночном недержании мочи, на внебрачное материнство при хромающей походке, на вину (чувства вины) за привычное соблазнение достигших половой зрелости девушек в навязчивом желании стерилизовать бумажные деньги, прежде чем передавать их, и т. д.» (Цитаты Фрейда из 1905e, StA VI).
Очевидно, что настолько субъективные интерпретации не могут стать основой для науки, из-за чего также описание Фрейдом детского развития, которое якобы становится фундаментом для появления невротических симптомов, представляется абсолютно неприемлемым. На то, что эту теорию можно опровергнуть, сверх того, солидными фактами, указывает исследование истории случая маленького Ганса, который является – как уже говорилось – краеугольным камнем образования теории Фрейда и вообще рассматривается как начало детского психоанализа.
Прежде чем мы посвятим себя теперь «анализу фобии пятилетнего мальчика», может быть целесообразным сопоставить описания Фрейдом двух детей, а именно почти пятилетнего «маленького Ганса» и «маленького Герберта», который был на несколько месяцев младше Ганса. Герберта он характеризует такими словами:
«Я знаю там одного великолепного мальчика..., разумные родители которого отказываются от того, чтобы насильственно подавить часть развития ребенка. Маленький [Герберт]... демонстрирует... самый оживленный интерес к той части своего тела, который он обычно называет «Wiwimacher»». Все же: «он не был запуган, не мучается ощущением вины и поэтому простодушно рассказывает о своих умственных процессах».17
Согласно Фрейду, мальчик, который, как этот маленький Герберт, воспитывался ориентированными на психоанализ родителями, должен был с большой вероятностью развиться в неневротическую личность. Какой контраст с несчастным маленьким Гансом, который – по словам Фрейда – казался прямо-таки «образцом испорченности».18 Действительно его мать однажды, когда ему было три с половиной года, произнесла угрозу кастрации; и когда рождение младшей сестры задало ему «большую загадку», «откуда появляются дети», отец рассказал ему «ложь об аисте» (стр. 112), после чего ему не удалось получить более подробное объяснение об этих вещах. Не в последнюю очередь «вследствие беспомощности, вытекающей из инфантильности сексуальных теорий» (стр. 113), в нем незадолго до его пятого дня рождения развивается фобия на животных. Естественно, маленький Ганс должен был, по представлениям Фрейда, своим воспитанием быть предопределенным к тому, чтобы в своей более поздней жизни стать жертвой невротических расстройств.
Но давайте остановимся здесь на короткое время! Эрнест Джонс мимоходом упоминает в своей знаменитой биографии Фрейда (т. II, стр. 308), что в случае «Ганса» и «Герберта» речь идет об одном и том же ребенке, только сообщение о первом было написано еще перед началом фобии животных (однако перед событиями, которые Фрейд позже рассматривал как патогенные), а о втором – уже после того. Да, Фрейд даже предполагал – впоследствии, что Герберт/Ганс как раз из-за своего «просвещенного» воспитания сильнее страдал от развития фобии:
«...так как его воспитывали возможно бережнее, без строгостей и с возможно малым принуждением, то и его страх проявился более открыто. У этого страха не было мотивов нечистой совести и страха перед наказанием, которые, наверное, обыкновенно оказывают влияние на уменьшение его». (стр. 119)
Эта двуликость способа аргументации Фрейда делает проверку его гипотез практически невозможной.
Если мы обратим теперь наше внимание на историю случая маленького Ганса (1909b), то, к счастью, в нашем распоряжении есть критическое обсуждение этой истории вместе с альтернативной интерпретацией профессоров Джозефа Вольпе и Стэнли Рахмана.19
Я проследовал за их проливающей свет на этот случай дискуссией вплоть до подробностей, так как она очень хорошо иллюстрирует нелогичные элементы в образовании теорий Фрейда и в то же время указывает на значение и рациональность предложенных ими самими гипотез. Вот краткий «текст» анализа:
Маленький Ганс был сыном одного состоящего с Фрейдом в тесном контакте стойкого поклонника психоаналитических идей. В начале января 1908 года Фрейд получил сообщение от отца, что у Ганса якобы «возникло нервное расстройство», очевидные симптомы которого состояли в «страхе идти на улицу», так как там его «укусит лошадь», а также в «дурном настроении по вечерам».
При этом отец Ганса предполагал, что «сексуальное возбуждение, вызванное нежностью матери, вероятно, является причиной нервного расстройства, но вызывающего повода я указать не в состоянии. Боязнь, что его на улице укусит лошадь, быть может, связана с тем, что он был где-нибудь испуган видом большого пениса». (стр. 26)
Первые признаки заболевания появились 7 января того же года, когда няня вывела Ганса, как обычно, погулять в городском парке. Он начал плакать и хотел «приласкаться» к своей матери. Когда его привели домой, он никак не хотел говорить, почему он отказался гулять дальше. На следующий день после первоначального колебания и плача он вышел на улицу со своей матерью; на обратном пути он набрался смелости и исповедовался матери: «Я боялся, что меня укусит лошадь». (Курсив в оригинале) Как и днем раньше, вечером Ганса охватил страх, и он снова захотел ласки мамы. Согласно сообщению отца, он со слезами, наконец, сказал: «Я знаю, завтра я должен опять пойти гулять», – и позже: «Лошадь придет в комнату». (стр. 27) Когда мать спрашивает его о том, трогает ли он «рукой Wiwimacher» (пенис), мальчик отвечает: «Да, каждый вечер, когда я в кровати». На следующий день, 9 января, «его перед послеобеденным сном предупреждают не трогать рукой Wiwimacher». (стр. 27)
В этом месте читателя может поразить то, что в основе последующего анализа Фрейда не лежали какие-либо собранные им самим клинические данные; скорее он полагался исключительно на регулярные письменные сообщения отца, который, однако, неоднократно советовался с Фрейдом о фобии Ганса. За время всего анализа Фрейд видел маленького мальчика только один единственный раз – поистине странный способ осуществления лечения! Тем более удивительно, что, очевидно, только немногие аналитики нашли эту процедуру предосудительной.
Как бы то ни было, Фрейд дал толкование поведения Ганса и договорился с его отцом,
«...чтобы тот сказал мальчику, что история с лошадьми – это глупость и больше ничего. На самом деле он болен оттого, что слишком нежен с матерью и хочет, чтобы она брала его к себе в кровать. Он теперь боится лошадей потому, что его так заинтересовал Wiwimacher у лошадей».
Далее Фрейд предложил отцу,
«взяться за сексуальное просвещение Ганса» и сказать малышу, «что у матери и у всех других женщин, … Wiwimacher'a вообще не имеется». (стр. 30)
Впоследствии отец отметил обострения и спады развития фобии, причем состояние Ганса отчетливо ухудшалось, в частности, после удаления миндалин. После того, как он отдохнул физически, снова происходят беседы между ним и его отцом. Отец думает, что страх мальчика должен иметь какое-то отношение с привычкой мастурбировать. Также он находит повод еще раз объяснить сыну, что «девочки и женщины не имеют совсем Wiwmiacher'a». Вообще, он пытается убедить малыша Ганса в психосексуальном происхождении его «глупости».
Из-за недостатка места мы перескочим через последующие подробности и придем к 30 марта, когда Фрейд принимает отца и сына для короткой консультации и должен услышать,
«что страх Ганса перед лошадьми, несмотря на все разъяснения, не уменьшился».
Ганс объясняет, что его
«больше всего смущает то, что лошади имеют над глазами и нечто черное у их рта».
Намекая на предполагаемое символическое значение, Фрейд спрашивает малыша,
«… не носят ли его лошади очков? Он отрицает это. Носит ли его отец очки? Это он опять отрицает, даже вопреки очевидности. Не называет ли он «черным у рта» усы? Затем я объясняю ему, что он чувствует страх перед отцом, потому что он так любит мать». (стр. 41)
Естественно, он указывает Гансу на то, что его страх в этом отношении совершенно не обоснован.
Вскоре после этого Ганс снова рассказывает своему отцу, что он больше всего боится лошадей, у которых «есть что-то черное у рта» (стр. 46), но также и того, что «лошади упадут во время поворота» (стр. 44 и далее), и что его особенно беспокоят тяжелые возы, которых тянут большие ломовые лошади. Кроме того, на дальнейшие вопросы отца он сообщает, что он видел, как «однажды в омнибусе упала лошадь» (стр. 47) – инцидент, который позже подтверждается его матерью. Кстати, похоже, что «что-то черное у рта» было «ремнем, который ломовые лошади носят поперек головы». (стр. 47) Что касается фобии, то она появилась непосредственно после того несчастного случая. (стр. 47)