ния, еще более тщательное планирование экспериментов.
Что снова и снова следует из проверки эмпирической и экспериментальной литературы, так это почти сплошное нежелание авторов учесть то, что их исследования и результаты нужно рассматривать с точки зрения (объективной) психологической теории и проверять, не могли ли соответствующие факты быть спрогнозированы так же хорошо или даже еще лучше каким-то из давно знакомых профессиональным психологам способов – а не во фрейдовском духе. Мы уже в связи со случаем маленького Ганса обратили внимание на эту позицию, когда психоаналитики, вопреки тому факту, что описанные в этой истории события можно было бы просто объяснить с помощью теории кондиционирования (выработки условных рефлексов), никогда даже не пытались учесть эту модель, не говоря уже о том, чтобы разработать эмпирические тесты, которые могли бы сделать различие между обоими типами теорий. И ведь план таких экспериментов был бы для ученого в равной степени как полезным, так и рациональным занятием. Так как хотя и трудно разрабатывать решающие эксперименты и приходить к однозначным ответам, но простая интерпретация наличествующего материала исключительно посредством какой-то теории – и с одновременным пренебрежением каких-либо альтернативных объяснений – однозначно не соответствует лучшей научно-исследовательской традиции.
Мы хотели бы только кратко коснуться некоторых (подробно рассмотренных в упомянутых книгах Клайна, а также Айзенка и Уилсона) исследований, которые характеризуются как особенно хорошим планированием экспериментов, так и авторитетными выводами; в то же время будут обсуждены и альтернативные гипотезы объяснений.
Первое из этих исследований занимается сосанием большого пальца и специально исследует «связь между нутритивным (т.е. связанным с кормлением) опытом сосания в младенческом возрасте и не нутритивным опытом сосания в детстве».9
При этом проверялись различные гипотезы Фрейда, которые связывают сосание большого пальца с так называемой оральностью. Можно сразу сказать, что два самых важных утверждения подтвердить не удалось. Так степень достающегося грудному ребенку питания грудью не позволила сделать прогнозы о длительности или интенсивности сосания большого пальца в его более поздние годы. Также не было заметной корреляции между возрастом во время процесса переучивания от груди к соске и длительностью или весомостью более позднего сосания большого пальца. Этот вывод достаточно однозначно противоречит предположениям Фрейда. Напротив, есть два результата, которые можно интерпретировать в духе Фрейда, а именно: поздно отнятые от груди дети показывали более сильную реакцию на искоренение привычки, чем рано отнятые от груди дети, и младенцы с короткими временами кормления – все равно, из груди или бутылочки – позже сосали большой палец интенсивнее и дольше. Вопрос в том, можно ли действительно использовать этот вывод как подкрепление психоаналитической теории? Сначала отметим, что разделение детей на группу рано отнятых от груди и группу поздно отнятых от груди детей происходило не случайно. В этом отношении мы также не можем исключить возможность генетической связи между поведением родителей (или матерей) и поведением их детей. Недостаточное или излишнее кормление матерью как раз вполне может отражать особенность ее личности (как, например, общую эмоциональность или невротизм), которая проявляется также у ребенка, а именно как раз в виде интенсивного и продолжающегося долго сосания большого пальца. Кроме того, возможно, что поведение ребенка вообще сначала вызвало ту манеру, в которой с ним обращаются его родители. Например, тот результат, что поздно отнятые от груди дети показывали более сильную реакцию на искоренение этой привычки, мог следовать из того, что некоторым детям позволялось сосать из груди или бутылочки дольше, чем им это требовалось, как раз потому, что они резко реагировали на искоренение этой привычки. Равным образом можно было бы спросить, обязательно ли короткое время кормления грудью влечет за собой «недостаточное удовлетворение» (стр. 52), как это предполагает автор. Должны ли мы по-настоящему верить в то, что кормящая только короткое время мать действительно отнимает у ребенка бутылочку, прежде чем та пуста? Все же, вероятнее, что она забирает ее на основании определенных признаков, согласно которым ребенок уже достаточно сыт (например, когда ребенок выплевывает молоко). Большинство матерей очень хорошо знают, что дети всасывают их молоко с разной быстротой, и что они обычно также выпивают разный объем, пока не насытятся. Итак, время кормления предположительно определялось ребенком, по меньшей мере, в такой же сильной степени, как и матерью.
Что касается теперь связи между краткостью сеансов кормления и степенью сосания большого пальца в более позднем детстве – и здесь в отношении теории Фрейда об оральной эротике и появился единственный положительный результат, – то мы можем снова предположить вероятную генетическую связь между поведением матери и поведением ребенка, если мы даже больше не склоняемся к объяснению, что короткие сеансы кормления обусловлены скорее ребенком, чем матерью. Если бы мы, например, гипостазировали один общий «инстинкт сосания», который варьируется у разных индивидуумов – независимо от количества пищи, которое необходимо для утоления голода – тогда ребенок, который очень сильно сосет и вследствие быстрее достигнутого момента насыщения требует только короткого времени кормления, как правило, должен был бы одновременно быть ребенком, который демонстрирует более длительное и более интенсивное сосание большого пальца. Однако такой соответствующий альтернативной генетической теории прогноз полностью совпадает с фактическим состоянием дел.
Следующее возможное объяснение исходит из того, что в случае этих данных, все из которых были получены из воспоминаний матерей (даже если период между соответствующими событиями и интервью о них был ограничен шестью месяцами), нужно считаться с «подделками», искажениями, причину которых следует искать во влиянии неконтролируемых мотивов на память. Если мы предположим в качестве фактора какой-то вид «социального принятия желаемого за действительное», который склоняет некоторых матерей больше, чем других, к тому, чтобы они импонировали исследователю, тогда та мать, которая сообщает о том, что ее ребенок лишь редко сосет большой палец, также сообщит, вероятно, что она обычно кормит своего грудного ребенка очень долго и терпеливо. Также это пояснение «Ad hoc» было оставлено автором исследования без внимания, хотя оно представляется – как и многие другие – намного более вероятным, чем первоначальная теория Фрейда.
Одна из областей, в которых психоанализ был особенно влиятелен, – это психосоматика. Следуя по пути Фрейда, предполагалось, что психосоматические расстройства являются отражением психических событий, которые связаны с инфантильной сексуальностью, эдиповым и другими комплексами. Одна из подпадающих под эту категорию болезней, это астма, о мнимых психических причинах в последнее время очень много писали. При этом большей частью ссылались на (фрейдистскую) предпосылку, что решающий психодинамический процесс у астматиков эквивалентен бессознательному страху потери матери, а приступ астмы – подавляемому крику. Другая попытка объяснения астмы ссылалась на роль обоняния, и одна пара исследователей защищала гипотезу, что астматический приступ представляет собой «средство физиологической защиты от активизации запахами нерешенных конфликтов детства».10
Авторы использовали два метода. Во-первых, они собирали информацию о видах запахов, которые вызывали приступы у астматиков; при этом они смогли показать, что 74% этих запахов попадали в класс «анальных дериватов». Во-вторых, они записывали свободные ассоциации астматиков, так же, как и здоровых людей (для контроля), анализ которых в итоге показал, что астматики проявляют более частую «блокировку ассоциаций», чем другие индивидуумы. И то, и другое должно было вместе послужить опорой для психодинамической теории, которая постулирует анальную этиологию астмы. Только на самом деле непонятно, как такие данные могли бы подтвердить такую гипотезу. Запахи, о которых астматики говорили, что они были связаны с их приступами, делились на три категории. Одна группа касалась определенных пищевых продуктов (ветчина, лук и чеснок), вторая должна была иметь дело с «любовными романами» (духи, весна, цветы) и третья соответствовала противоположности «чистота против нечистоты» (в том числе смрад мусора и всяких отвратительных вещей, дезинфицирующих средств, серы, дыма, краски, лошадей и т.д.). После того, как авторы представили эту классификацию, они внезапно совершают «логичный» прыжок, который будто гарантирует им, что психоаналитическую теорию можно посчитать подтвержденной этим. Они неожиданно называют эти три класса запахов «оральными», «генитальными» и «анальными», и так как 74% (стандартизованных) запахов попадают в последний класс, то авторы утверждают, что это подтверждает теорию Фрейда о значении воспитания чистоты в раннем детстве и т.д. Им, похоже, не приходит на ум, что их «анальный» класс по количеству включенных в него запахов значительно шире, чем другие два класса вместе взятые. Кроме того, они не замечают, что 74% запахов, которые входят в этот класс, имеют ассоциации с грязью, а также просто гораздо неприятнее также и для большинства неастматиков, чем, например, запахи блюд или духов. Только два из 45 зачисленных в эту категорию запахов были «анальными» в буквальном смысле (т.е. у них был запах фекалий); какое отношение задний проход должен иметь к дыму, хлору, масляной краске или др., остается, все же, неясным.
Все исследование, в конце концов, сводится к тому, что те запахи, которые вызывали астматические приступы, обычно также те же самые, которые и здоровым людям кажутся неприятными. Теперь можно было ожидать, только уже на основе эволюционных принципов, что такие запахи должны вызывать биологическую реакцию антипатии, и так как симптомы астмы включают сужение дыхательных путей, было бы разумно понимать их в соответствии с (филогенетической) попыткой приспособления, согласно которой организм старается избегать запахов, которые особенно отвратительны человеку. Трудно понять, какое отношение имеет эта ситуация к «анальной фазе» или к «неразрешенным конфликтам детства»; скорее она, как представляется, полностью согласуется с физиологической теорией астматической гиперчувствительности (сверхчувствительности). И для теории Фрейда она, во всяком случае, полностью несущественна.