– Я же сказал – нашей семьи.
В голосе Яши появилась легкая тень раздражения.
– По большому счету, мне следовало вылететь самолетом, но с трудом удалось приобрести билеты и на поезд. Курортный сезон, понимаете ли… Не думаю, что вам следует особо волноваться. Вы же здесь ненадолго. Только предать земле прах тети. Раз она выразила желание быть похороненной здесь.
Заметив на Натальином лице выражение ужаса, Яша понял его как надо:
– Ну что вы, право слово… Не в саду же, не в буквальном смысле… Здесь есть кладбище, на этом кладбище похоронен Лопухов Казимир Ильич – муж Серафимы Игнатьевны. А хотя бы и в саду? – Он развернулся и с издевкой взглянул на Наталью. – В конце концов не я, а она завещала вам этот дом со всем содержимым. Кстати, надо еще проверить законность завещания. А пока извольте хотя бы внешне проявить приличия и… и благодарность!
Наташка в гневе раздула ноздри, но я ее опередила. Правда, намеревалась сказать одно, а получилось другое:
– Значит так, Яков Лександрыч! Будем считать ваши упреки недоразумением. Но если вы еще хоть раз попробуете нам указать наше место и правила поведения, то…
– Не надо, мама! – раздался от двери звонкий голос дочери. В запале мы и не заметили, как вернулась троица. – Яша, а вам не пришло в голову взять калькулятор и подсчитать общее количество гадостей, полученных вашей тетей от родственников? Оптом и в розницу. Как же она должна была всех вас ненавидеть, чтобы завещать имущество совершенно чужому ей человеку?
– Яков Александрович, прошу вас следовать за мной, – ледяным тоном заявила Наташка обалдевшему племяннику своей тети. – Я укажу вам вашу комнату и заодно вынесу оттуда все ценные вещи. Мы за них в ответе перед наследником. У меня имеется от него нотариально оформленная доверенность. Дмитрий Николаевич Ефимов предоставил мне право сверить имеющееся в наличии имущество с перечнем, приложенным к завещанию.
Наталья выхватила из кармана халатика плотно свернутую бумагу, развернула и с торжеством помахала ею перед Яшиным носом. Выражением лица я мало отличалась от Якова Александровича. Ну, может, мое было чуть подебильнее. Он-то уже немного привык к неожиданностям. Впрочем, для того чтобы закрыть рот, мне много не потребовалось. Легкий тычок в спину от подруги привел меня в чувство. Я ойкнула и спросила, много ли народу прибудет на захоронение праха покойной?
– Пять человек, не считая этой сволочи… – проронил Яша, пулей вылетев из-за стола. Вслед за Наташкой. – Не трогайте мой чемодан! Там скрипка!!!
– Зачем ему скрипка? – растерянно спросила Аленка, еле успев посторониться.
– Ленка, ну ты, однако, странная, – удивился Славка отсутствию у сестры должного соображения. – Для жесткости! С ней на чемодане сидеть удобнее.
Меня беспокоил более серьезный вопрос: когда же это Дмитрий Николаевич успел оформить Наталье доверенность?
– Надо же, и ничего не сказал, – растерянно пробормотала я.
– А что он мог сказать, если и сам ничего не знает? – Лешик довольно улыбался. – Мамочка вытащила из кармана халата компьютерную распечатку средств, рекомендуемых для борьбы с белокрылкой. С мая месяца искала этот листок, который якобы сразу же положила в свою заветную папочку. Два месяца обвиняла нас с отцом в том, что мы являемся тайными приверженцами и пособниками этой неистребимой мошки!
8
Пару часов спустя, искупавшись, мы сидели на берегу.
Надо сказать, место было действительно прекрасное. Чистый песок, и народа на пляже мало. Да и пляжем-то это можно назвать лишь условно. Этакая небольшая бухточка, закрытая с двух сторон нагромождением валунов. Помимо нашего цивилизованного пути к морю, чуть подальше, имелись еще две лестницы с поручнями. Но желающие спускались и по камням. С большим трудом верилось, что такой уголок мог еще сохраниться…
Мы подводили итоги разговора с племянником Серафимы Игнатьевны.
– Значит, ждем кратковременного налета пяти человек и какой-то одной сволочи, – суммировала Наташка, вытирая мокрые волосы полотенцем. – Если добавить к ним еще одну сволочь – Яшу, получается семь! Все-таки морская вода с простой не сравнима. Зашла по пояс и не утонула. Только на вкус противная.
– Да уж, не пепси… – лениво протянул Лешик, пересыпая песок из одной руки в другую. – Ма, успокойся с подсчетами. Не принимайте все так близко к сердцу. Замок в дверь комнаты Серафимы мы врезали. Все ценное, по-видимому, там. Ну прилетят родственнички завтра, а послезавтра улетят.
– Ты думаешь? – не без тревоги спросила я. – Мне очень хотелось бы в это верить. А вдруг им некуда торопиться? Серафиму Игнатьевну они уже на тот свет отправили… Я хотела сказать – один раз похоронили. Сейчас еще раз похоронят и вдруг надумают отдохнуть от тяжелых воспоминаний?
– А я буду рада, если они останутся, – тряхнула мокрой головой Наташка. – Чем ближе к ночи, тем сильнее одолевают всякие мысли о… Может быть, стоит снять где-нибудь сарайчик? А за домом со стороны присмотрим. Не зря же говорят – «со стороны виднее»… Кстати, Слава, ты не боишься один спать?
– Да я, собственно говоря, все время один сплю. И во сне вообще ничего не боюсь, а когда не сплю – тем более. Потому что не сплю!
– Ну и замечательно! Лешик, если ты сторонник тишины в доме, тебе придется лечь в моей комнате. Будем считать, что я сдала тебе диван. Честно сказать, боюсь… А может быть, вообще перетащим все кровати в одну комнату? Ну жили же раньше люди в бараках. Ир, помнишь Закию из третьего подъезда?
– Не очень.
Я довольно жмурилась от вечернего солнца, растерявшего весь свой жар, и радовалась легкой прохладе.
– Ты совершенно не интересуешься жизнью нашего семнадцатиэтажного дома! Раньше, еще в период социализма, она жила в коммуналке в районе Курского вокзала. Дом определили на снос, все соседи выехали, только Закия якобы никак не могла подобрать себе подходящие квартиры: специально с мужем развелась, чтобы он получил однокомнатную, а она с сыном – двушку. Так вот причина, по которой она не хотела переезжать, крылась в ее предприимчивости. За время ожидания Закия успела заработать на машину, на мебель в двушку и на кухонный гарнитур в однокомнатную квартиру, в конечном итоге, предназначавшуюся для сына. Всего-навсего сдавала оставленные нами и пустующие комнаты приезжим. От желающих отбоя не было! Да так разошлась, что все помещения перегородила простынями на отдельные отсеки, у входной двери в квартиру поставила старый письменный стол и восседала за ним, как комендант общежития. До сих пор тоскует по тому времени…
– Надеюсь, ты не собираешься внедрить ее великий почин в практику нашего здесь проживания? Мне не нравится жить в отсеках из простыней, – решительно заявила я.
– Не знаю, не знаю… – пропела Наташка. – Все будет зависеть от количества участников траурной церемонии. Яша – умный питекантроп, заранее сам себя разместил.
– Это-то меня и беспокоит, – пробормотала я. – Интересно, что он собирался приготовить к приезду основной группы? Пустой дом? Мы ведь не проверяли у него документов. Впрочем, это и ни к чему. Он ведь все равно не Лопухов. И еще один момент – почему у Серафимы Игнатьевны холодильник забит до отказа? – И сама себе ответила: – Наверное, потому, что газоны подстрижены. Все по гороскопу.
– Нормально! – развеселился Славка. – Железная логика!
– Обыкновенная, – пожала я плечами. – Думаю, что кто-то из местных жителей служил у Серафимы на посылках. И до сих пор подстригает траву. Скорее всего, перед выпиской из больницы…
– В крематорий, – уточнил Лешик.
– Нет. Она собиралась возвращаться домой. И попросила пополнить запас продовольствия. Возможно, планировала отметить какую-нибудь торжественную дату.
– Поминки, – услужливо подсказал Лешик и получил от матери легкий подзатыльник вместе с последним предупреждением о прекращении мрачных шуток.
– Встанешь с утра пораньше и шути, сколько влезет! Только другим не мешай… Кстати, завтра надо наведаться на местный рынок и купить фруктов. Здесь есть рынок?
– Знаете, давайте-ка вернемся домой, – предложила Аленка. – Наговорили тут… Может, от дома уже ничего не осталось, кроме рояля.
– Вот рояль-то как раз Яша и спер, – возразил Лешик.
– Зачем ему рояль?
– А зачем ему скрипка? Личности творчески одаренные живут в мире со своими собственными ценностями.
– А-а-а! – догадался Славка. – Если брать в расчет Яшу, то на завтрак и обед у него музыка. Для души. Другие ее не слышат. Для тела – вино. А рояль – на ужин. Он его съест по кусочкам, напевая рожденные в душе мелодии. Лешка, смотри, какая красна девица пошла!
Девица с великолепной фигурой, услышав комплимент, оглянулась мимоходом, явив нашему взору личико лет семидесяти. У Славки из рук выпала маска для подводного плавания.
– Извините, – буркнул он.
– Не за что, молодой человек, – улыбнулась во всю вставную челюсть чаровница и подмигнула ему правым глазом. Он плюхнулся на песок, следом за маской.
– Красота – убойная сила! – тихонько проронила Аленка. – Так и валит с ног. И, судя по всему, время над ней не властно.
– Ну вы идете? – нетерпеливо окликнула нас Наташка, переминавшаяся с ноги на ногу у лестницы. Не решалась в одиночестве совершать восхождение к калитке. И не замечала, что сверху с королевской осанкой и полотенцем через плечо спускается Яша.
– Пока будете таращиться на горы, музыкант слопает все помидоры с огурцами. В качестве гарнира к роялю. Вся эта красота… – Наташка попыталась широким жестом правой руки – в левой были шлепанцы – конкретизировать, что лично она имела в виду под этим словом. Попытка не совсем удалась – споткнулась на середине намеченного к показу пространства.
Получив неожиданный и довольно приличный удар в бок, Яша, намеревавшийся шагнуть на последнюю ступеньку, хрюкнул и в миг потерял осанку короля. Согнувшись и слишком поздно подставив локоть для защиты от удара, он не смог удержать равновесия. Этому способствовала и его собственная правая нога, собиравшаяся найти очередную точку опоры и не подозревавшая о коварстве Натальи. Яков Лександрыч, поколебавшись на весу пару секунд, кувыркнулся в песок с грацией мешка с картошкой.