тобы пораньше разбудили. Но не успел, уснул раньше. — Товарищ лейтенант, садитесь кушать, — на него с теплой улыбкой смотрели Ида и Зина. Сашка смущенно уселся за стол, взяв из вещмешка ложку. Девушки успели сварить пшенный концентрат, вывалив в него банку тушенки, получился отличный кулеш. Зина разложила кашу по расписным тарелкам, оставшимся от прежних хозяев дома, и поставила перед Сашей и Идой, потом положив себе, уселась за стол сама. Девушки выжидающе уставились на Александра. Парень, смущенный от этих странных взглядов, зачерпнул полную ложку и, обжигаясь, отправил в рот. Девушки тут же похватали свои ложки и принялись за еду. Это что получается, они не ели, ждали, когда он снимет пробу? Странные, право слово. Ну, да и ладно, если им так хочется, пусть себе.
Позавтракав, в сопровождении Иды Весельской отправился к майору Абрамову. Чекисты действительно расположились неподалеку, буквально через два дома.
— Выспался, лейтенант? — с хмурым видом спросил майор. Сашка кивнул. — Когда сможем вылететь в Ленинград? Меня нарком подгоняет.
— Сейчас схожу в штаб дивизии, узнаю обстановку и договорюсь на счет прикрытия. С ними и согласую вылет. Самое позднее, как стемнеет, вылетим. Мне тоже тут сидеть, резона нет.
— Как стемнеет поздно, лейтенант!
Сашка пожал плечами:
— Если позволит обстановка, вылетим раньше.
— Давай, лейтенант, действуй! Нужна будет моя помощь, говори.
— Хорошо. Только это вряд ли. У меня такие бумаги, самому страшно, — невесело усмехнулся парень. Ответственность его страшила. На базе, во взрослом коллективе, он всегда был ведомым. Конечно, определенная доля ответственности за общее дело у него была, но она была несравнима с той ответственностью и тем доверием, которые он получил здесь. Сталин подкидывал ему задачи все сложнее и сложнее, и чем лучше Сашка справлялся с предыдущей задачей, тем сложнее становилась следующая. И это действительно пугало. А если он не справится? Подведет? Здесь война, здесь могут убить. И ладно если убьют только его. По большому счету он умер уже тогда, четыре с половиной года назад вместе со своим миром, и то, что он жив до сих пор, это просто какое-то фантастическое везение. Но теперь он ответственен за жизнь двух симпатичных ему девушек. За порученное ему дело. И у него нет права на ошибку!
Сашка вышел от Абрамова. Куда сейчас? В штаб или на стоянку вертолета, узнать как дела у технарей? Решил сначала пойти к вертолету. Иду он отпустил, пока курсантки ему не нужны.
На аэродроме царила тишина. Ударивший с утра морозец остановил летную работу. Техники же, не смотря на холод, ковырялись в своих машинах, отогревая руки у горящих в стороне кострах. Парень в растерянности остановился. Ночью в темноте его сопровождал Устинкин, и сейчас Сашка никак не мог понять, где остался его вертолет.
— Отличный ты летчик, Сашечка, — буркнул сам себе под нос парень, — не можешь найти, где на аэродроме машину оставил, позорник!
Вдруг, откуда-то сбоку, как из-под земли вынырнул Сиротинин:
— Здравствуйте, товарищ лейтенант госбезопасности, — широко улыбаясь, поздоровался сержант, — нас ищете?
— Привет, Василий, — Сашка, не чинясь, протянул знакомцу руку. — Да, вот, ночью как-то не запомнил, где наша стоянка, а теперь найти не могу.
— Так мы же Ваш вертолет в лесок оттащили трактором и замаскировали. Товарищ Ловчев приказал. Пойдемте я Вас провожу. Сиротинин развернулся и скрылся за сугробом, оказавшимся землянкой, просто входа со стороны Сашки было не видно.
Они дошли до перелеска. Следов того, что здесь где-то прячется техника, не было. Все было засыпано снегом и разровнено ветками. Тропинка, тоже петляла между деревьев, не появляясь на открытом пространстве, чтобы не демаскировать стоянку. У вертолета суетились Вась Вась с парнями.
— Здравствуйте Василь Василич! Привет, парни! — поздоровался с ними Сашка, — Как машина?
— А, здорово, Саша, — Ловчев протянул Александру темную от въевшегося масла, огромную, заскорузлую ладонь. — Нормально все с твоей Пчелкой. Почему-то Ловчеву нравилось называть вертолет именно так, ласково. — Дополнительные баки сняли, топливо залили. Осталось еще на две полные заправки. Но командир БАО сказал, что должны завтра утром подвезти железкой. Осмотр провели, все в ажуре. Только Иглы не подвешивали. Но это не долго, перед вылетом подвесим, если надо будет. Вась Вась вопросительно глянул на Сашку.
— Не знаю еще. Сейчас в штаб полка схожу, обстановку разведаю и ясно будет когда летим. Я смотрю, самолеты не летают.
— Ну почему не летают? Летают! Только дежурные пары. Мороз видишь какой? Попробуй запусти движок! Вон мужики маются, — Ловчев кивнул в сторону виденных ранее Сашкой техников, — Одеяла видел на капотах?
— Видел, — кивнул парень.
— Вот так полночи под одеялом керосинку жгут. Приспособились. Трубу хитрую сделали с ситечком, чтоб искры не летели, и греют через технический лючок[ii].
Сашка уважительно посмотрел в сторону технарей. На морозе полночи отогревать моторы, потом ждать машину из вылета, а потом латать после боевого! И снова греть, и снова латать! Это не работа, это каторга! Жуть!
— Ладно, Василь Василич, я в штаб. Как со временем вылета определюсь, сообщу. Вам сколько надо полностью машину подготовить?
— За полтора часа управимся.
— Ну и славно. А то товарищ майор торопится в Ленинград, уже подгонял меня.
— Ничего, эти всегда куда-то торопятся, а потом, — Ловчев махнул рукой и отвернулся, чтобы Сашка не увидел лютую ненависть, промелькнувшую в глазах инженера.
А парню было не до того. Он уже шел в сторону поселка к штабу.
Штаб полка и штаб дивизии занимали три самых больших дома в центре села. Двери одного из них открылись, выпустив клубы пара, и на крыльцо высыпала группа летчиков.
— Саня, привет, — навстречу Сашке с улыбкой шагнул Устинкин, — как отдохнул? Ты к кому?
— Привет, Миш, нормально отдохнул. К комдиву сначала, потом к командиру полка. Надо доложиться о прибытии и с взаимодействием вопросы решить.
— К комдиву туда, — Михаил показал на избу, возле которой стояла крашенная белой известкой эмка и мотоцикл, — а к товарищу подполковнику сюда, — Устинкин ткнул пальцем себе за спину на дверь, откуда он с товарищами только что вышел.
— Михаил, познакомь нас со своим товарищем? — обратился к Устинку один из летчиков.
— Ах, да, точно, — Михаил стукнул себя по лбу, — товарищ лейтенант государственной безопасности, — лица летчиков удивленно вытянулись, — позвольте представить Вам наших доблестных летчиков-истребителей: сержант Пилютин Игорь, мой ведомый, это с ним мы вас ночью встречали.
Отдав честь, перед Сашкой вытянулся невысокий, худощавый паренек лет девятнадцати. Александр, ответив на воинское приветствие, пожал сержанту сильную вопреки тщедушному телосложению ладонь.
— Старший сержант Георгадзе Николаз.
Высокий худощавый кавказец четко, явно рисуясь, вскинул к виску ладонь. А вот рукопожатие у грузина было какое-то размытое, слабое. Как будто он боялся сжать ладонь старшего по званию.
— Лейтенант Тюрин Сергей и старший лейтенант, командир героической второй эскадрильи Демидов Алексей. Быстрое приветствие и изучающие любопытствующие взгляды командиров. — А это лейтенант государственной безопасности Стаин Александр…, - Устинкин замялся.
— Петрович, — пришел ему на помощь Сашка, — но это не важно. Просто Александр.
— Вы надолго к нам, товарищ лейтенант госбезопасности? — поинтересовался Демидов.
Сашку кольнула подозрительность, накрученная еще в Москве Сталиным и Берией:
— А почему Вы спрашиваете, товарищ старший лейтенант?
Демидов пожал плечами и спокойно ответил:
— Подполковник только что задачи нарезал, и прикрывать Вас, пока Вы здесь, будет наша эскадрилья.
Александру стало стыдно за свою подозрительность:
— Не знаю, товарищ старший лейтенант. Как командование решит. Что касается ближайших задач, то сегодня, как можно быстрее мне необходимо оказаться в Ленинграде, на аэродроме «Гражданка», а там уже видно будет, как дальше действовать.
— Хорошо, как проясниться ситуация, дайте мне знать, — попросил Демидов. — И еще. Мне надо знать возможности Вашей машины, чтобы организовать нормальное прикрытие. Как рассказал Михаил, скоростью вы похвастаться не можете? — старлей вопросительно взглянул на Сашку.
— У меня максимум 250 километров в час и потолок 6000. Оптимальный режим 195 на двух, двух с половиной тысячах.
— Это для чего такой тихоход сделали? Он же в условиях современной войны ни на что не годится! — удивлено воскликнул Тюрин, получив от командира тычок в бок и злой взгляд.
Сашке стало обидно за своего Мишку.
— Это не тихоход, а многоцелевой военно-транспортный вертолет с возможностью огневой поддержки десанта.
Напряженность попытался сгладить Демидов:
— Вы извините, товарищ лейтенант госбезопасности. Товарищ лейтенант у нас с головой не дружит, метет что попало, — и опять толкнул в бок, пытавшегося что-то возразить Тюрина, — а еще встревает в разговор старших по званию, со своим, несомненно, ценным, но только для него самого мнением, — в голосе комэска звякнула сталь, — но ничего, мы это исправим! Сержанты притихли, и даже Устинкин как-то сжался, что уж говорить о Тюрине. Да, суров Демидов. Но справедлив. Сашка не стал нагнетать дальше:
— Тогда, товарищ старший лейтенант, я сейчас в штаб, а потом жду Вас у себя. Надеюсь, за час я здесь управлюсь. Дом рядом с церковью. Там и договоримся о взаимодействии.
Демидов кивнул, четко отдал честь и, развернувшись на пятках, направился в расположение эскадрильи. Сержанты с поникшим Тюриным потянулись следом. Устинкин чуть задержался:
— Сань, ты на Серегу не обижайся, он, бывает, говорит раньше, чем думает, а так парень он мировой!
— Да я не обижаюсь. Главное чтоб Демидов не обиделся, — не удержался от шпильки Сашка, все-таки обида за вертолет еще не отпустила.