А сегодня он отдыхает в загородном доме. Здесь легче дышится и думается. Никто не мешает. Разве что, изредка приходят воспоминания о сыне и об Ольге, но он гонит их прочь.
Подъехали к воротам. Водитель притормозил, и Летков опустил стекло на дверце.
— Семен, как тут? — спросил он охранника, который сидел в будке и оживился, увидав машину хозяина и сопровождение.
— Ой, здрасте, Борис Иваныч! Вы бы предупредили, чтобы затопили котел.
— Да ладно. Не холодно еще, — махнул он рукой.
Охранник нажал на кнопку, и ворота начали открываться. Борис счел, что разговор окончен, и махнул рукой водителю, чтоб проезжал.
Домоправительница Зинаида Павловна, живущая в небольшом флигеле для слуг, тут же засуетилась, постелила на стол свежую хрустящую скатерть и подала чай. Пока хозяин пил в гостиной, она ушла приводить спальню в порядок и включать котел в подвале.
Борис отдохнул с дороги и решил прогуляться. Хризантемы все еще цвели. Осенние цветы, очень их когда-то любила Изабелла. Разводила, увлекалась разными сортами. Потом вспомнила молодость и стала фотографом. Не зря же она училась. А про сад забыла. Приходящий садовник раз в неделю проведывал их альпинарий, сад и цветник. Жене же дела нет. Не любит больше бывать в этом доме.
И кусты как вымахали! Под окнами разрослись, закрывая обзор. Борис не велел стричь, все равно гости к ним теперь не ездят.
Что-то блеснуло на ветке. Мужчина нагнулся и понял, что это кольцо. Тонкий стволик пророс его насквозь, поднялся, и оно держалось, став перемычкой, впиваясь и не давая деревцу дышать.
Золотое? Нет, дешевка, бижутерия, позолота почти вся сошла со сплава. Старое. Наверное, кто-то обронил, оно пролежало в земле много лет, а потом деревце его нашло. У жены было только золото, а это… Помнится, она что-то говорила про кольцо, подаренное Большаковым-младшим. Она его выбросила. Ольга потом до ночи плакала и искала его в траве под окном.
— Господи.
Он, атеист до мозга костей, бывший партийный работник, испытал ни с чем не сравнимое чувство. Словно труп, похороненный зимой под снегом, по весне расцвел «подснежником» из оголенных блестящих костей.
Это был привет из прошлого.
Мирослав так замотался за день, что на ресторан времени не хватило. Решил перехватить чего-нибудь дома и сразу отправиться на бои. Он позвонил Ольге и предупредил, что будет раньше.
— Есть что поесть?
— Полно! — рассмеялась она. — Когда будешь?
Он поглядел на циферблат.
— В шесть.
— Жду, — сказала она. — Целую.
Губы тронула, словно правда поцеловала. И нет расстояний, и мегаполис не такой уж большой.
Все как обычно. Ему мясо, ей рыба, а потом кофе — их вечерний ритуал. Чуть подпалить бифштекс на сковороде и отправить в духовку. Рыбу в фольгу — и туда же. Овощную смесь в другой пакет, сбрызнуть оливковым маслов и тоже на противень. Собаку выведет и вернется. За это время все будет готово.
Она возвращается в тот миг, когда муж въезжает во двор. Дверца открывается, и Зимин машет ей рукой.
— Полезайте!
Ольга запихивает ворчащего пекинеса на заднее сиденье. Подумав, вылезает, пересаживается на переднее, к мужу, и наконец целует его.
— Привет.
Он дома. Как же она рада!
Они не спеша поужинали. Муж пах иначе, словно принимал душ вне дома. Ольга заметила, когда наклонилась, накладывая ему добавку. Все-таки она была права, когда запекла два куска мяса вместо одного. Зимин крупный, активный мужчина, белка и калорий надо много.
— Как прошел день? — спросила она.
— Отлично! — ответил он.
— С работы?
Не стала спрашивать, где был, пусть сам скажет.
— Из «качалки». А ты не ездила?
— С утра, — улыбнулась Ольга.
Значит, вот где он был. Вообще странно. Она словно улавливала мельчайшие нюансы, связанные с ним. И не только. Обоняние резко обострилось, как у дикого зверя. Вкусы поменялись. Зимин ее изменил.
— Кофе? — спросила она.
— Да, спасибо.
Она встала и начала варить, как привыкла, в джезве. Вдруг ощутила, как волну тепла, присутствие позади себя. Это беззвучно приблизился муж.
— Не пугай так! — поспешно убрала она с плиты блюдо с песком и кофе, чтобы не выкипел.
— Можно подумать, — обнял он ее за талию.
— Дай, закончу.
— Да я и не мешаю.
Воздух, словно наэлектризованный. Ольга решила, что один раз до кипения хватит, а то мало ли. Губы на шее, руки на талии — крадутся выше, скользят по платью.
Она ощущает это, как еще один узор на платье, как пятилучевую звезду, упавшую с неба на дно моря; как оковы, которые привязывают к нему навсегда и держат ее на земле. Ее рука сама собой ложится поверх его.
— Скучал?
— Да.
Зимин признался, хотя знал, что бабам лучше этого не показывать. Сразу начинают веревки вить и пытаться прогнуть под себя, превратить в ручную собачонку, чтобы тапки в зубах носил. Вон, как тот мелкий рыжий тип в углу у миски. Сидит, глазами ест хозяев, хвостом виляет. Служит.
— И я, — только и ответила жена.
Она правда соскучилась.
— Кофе-то будет?
Ольга кивнула, выбралась из его объятий и стала наливать по чашкам дымящуюся черную лаву.
— Час еще до турнира, — сказала она, поставив перед ним и собой кофе.
На часах только шесть.
— Пораньше поедем, — махнул он рукой. — Тебе долго там собираться?
— Не очень.
Ольга забрала волосы в пышный узел. Пара локонов на свободе, как будто сами вырвались из плена гребней и заколок.
Нарядилась, перед зеркалом покрутилась и убедилась в своей неотразимости. Шелковые юбки от движения взлетели выше колен и опали.
— Пу-пу-пиду! — пропела она и послала себе в зеркало воздушный поцелуй.
Надо запомнить это ощущение. Все. Теперь выйти к мужу.
— Ну, как?
— Хорошо, — окинул он ее одобрительным взглядом.
Ольга была немного раздосадована. Не великолепно, не превосходно, не отлично — просто хорошо? Не на такой эффект она рассчитывала. Ну да ладно. Это у них, женщин, уйма эпитетов и определений. Даже для цветов. Кому-то это просто коричневый, а для нее — темный, теплый янтарь. Может, в этом все дело? Разница восприятия.
Мужчины с Марса, женщины с Венеры.
Хорошо это или плохо?
Она, легко шагая «от бедра», подошла к Зимину и чмокнула его в губы. Потом отодвинулась, пригляделась и аккуратно стерла рукой с его твердых губ следы помады.
— Эй, не начинай, — поймал он ее за запястье.
— А то что? — изогнула она бровь.
— Нельзя сегодня опаздывать, — сказал он и тут же, против всякой логики, притянул ее к себе и начал целовать.
Пальцы женщины разжались. Коричневый атласный клатч упал на пол. Зимин отпустил ее руку, и она обняла его, обвив шею руками. Когда он отпустил ее, помаду пришлось поправлять уже ей.
Пекинес приплясывал рядом, принимая в делах семьи самое деятельное участие.
— Кыш! — скомандовал Мирослав.
— Да ладно. Слав, — начала она издалека. — Я сегодня звонила в больницу.
— К кому? А… — сообразил он. — И как там?
— Никак. Соседка очнулась, но пока в реанимации. Можно, Чарли еще немного с нами поживет?
— Он и так живет, — усмехнулся Зимин.
Собакин ему не мешает, даже какой-то уют привносит в дом. Уже не безликая квартира в новостройке, а что-то живое, свое. С ремонтом, правда, запара вышла, но Зимин сам теперь понимал, что на обычном матрасе лучше.
Жена опять целует. Благодарит за пекинеса. Тоже польза. Пусть развлекаются. Ей не скучно, когда он на работе. Хотя… она сама скоро выйдет на работу. Ладно, пусть играется в деловую женщину, пока не надоест. Это лучше, чем дома дуреть со скуки.
— Поехали уже, — сказал он вслух.
На «октагоне» уже вовсю кипели приготовления. Ольга поняла, почему запланировали мероприятие на четверг, а не на пятницу. Пробки не такие сильные. Но все равно еле успели.
— Мирослав Иванович, ну, ты где шляешься? — вопрошал Попов, который добрался раньше их.
— Уже тут. Пошли. Оль, побудь тут с ребятами пока.
Он отошел вместе с замом к организаторам. Администратор зала проводил ее и охранников на зарезервированные места. Не такие, как у всех. Обитые бархатом тяжелые деревянные стулья, стол — все условия, чтобы наслаждаться зрелищем. На столе лежали программки, были расставлены таблички с именами, бутылки с минералкой и бокалы.
Женщина воочию увидела знаменитый шестиугольный ринг, огороженный сеткой, чтобы бойцы не оказались за ее пределами. В зале еще был огромный экран для трансляции матча. Хочешь смотри на ринг, хочешь — на плазму. Камеры тут, наверно, везде. То показывают зал, то транслируют вид из раздевалки, где готовятся к выходу бойцы. Вдруг на миг показали ее стол.
«Ой, я в телевизоре!»
Ольга увидела свое удивленное лицо крупным планом и тут же, улыбнувшись своей лучшей профессиональной улыбкой, помахала залу. Картинка опять сменилась.
Бойцов пока не видно. Играет рэп, которую так любят на такого рода мероприятиях. Музыка для настоящих мужчин? Тексты точно. Ритм подходит для тренировки и для… Короче, подходит.
Басы гремят. Красивые девушки в топиках и шортиках с символикой клуба снуют по залу. Гости собираются, подтягиваются помаленьку. В основном мужчины. Количество накаченных мускулов и тестостерона на квадратный метр зала просто зашкаливало. Женщин было гораздо меньше, и все очень интересные. Или шикарные дамы, знающие себе цену (во всех смыслах). Или же молодые, загорелые, спортивные девушки-барби с длинными волосами.
Внезапно появились какие-то ребята, которые, как решила Ольга, перепутали места. Одеты прилично, но все равно не ошибешься. Это «братки». Есть что-то такое в людях, близких к криминальному миру. Иначе держатся, вроде бы легко и развязно, но взгляд цепкий. Видно, что всегда настороже. Это неискоренимо въедается в человека. Как, впрочем, и татуировки. Эти трое были чем-то похожи на сытых, благодушных волков.