Кусок в горло не лезет, когда он на нее так смотрит. Словно она не мороженое ест, а чем-то неприличным занимается.
— Ага, — согласился он. — Совсем испортил.
Глаза его сияли. В уголках притаились лучики морщин, которые рождаются от смеха. Зимину она нравилась такой. Секунду назад злилась, а теперь смотрит на него и улыбается. К нижней губе прилипла крошка.
— У тебя прилипло, — он не спрашивая коснулся ее нижней губы и потер пальцем. — Уже нет.
Ольга вздрогнула всем телом от возбуждения и облизнула губы. Во рту внезапно пересохло. Зимин наклонился и поцеловал ее.
Потом они вместе гуляли. Медленно шли вдоль берега, пили кофе на ходу и ели мороженое одной ложкой на двоих, как в юности.
Только Зимин не дал себя накормить, даже в шутку. Когда Ольга поднесла ложечку к его губам, посмотрел странно и непроницаемо, так что женщина опять смутилась, и молча взял мороженое из ее рук.
Телохранители — его и ее — сопровождали на небольшом удалении, но Ольга уже привыкла, и ей не мешало их безмолвное присутствие.
Зимин рассказывал, как начал свои дела со спортивными тотализаторами.
— Знаешь, сначала я сам дрался на подпольных боях. Потом понял, что калекой стану. Много денег так не заработаешь. Парни же для них расходный материал. Проще взять все в свои руки. Мы с ребятами стали организовывать бои, но ставки принимали серьезные люди.
— А потом?
— Они делиться не захотели.
— Это понятно, — серьезно посмотрела она на него.
Странный какой-то разговор.
— А ты? — спросила она.
— И я, — ответил он. — Все по справедливости. Мы тогда как раз с Попом… с Антоном Николаевичем познакомились. Был еще Калашников, брат его и Коля Бузин. Он как раз «откинулся» тогда.
— Ты его откуда знаешь?
— Догадайся.
Ясно. Значит, отбывали вместе срок в «местах не столь отдаленных». Ольга кивнула сама себе. Значит, тогда брат их свидетеля был в команде, а потом Зимин с ним что-то не поделил и сел.
— Это в каком году было? — уточнила она.
Он сказал. Точно, за два года до второго «срока».
— А дальше? — захотелось ей услышать окончание, хотя она подозревала, что ей не понравится.
— Разобрались. Повоевали маленько. Все стало наше.
— Понятно.
Муж остановился на секунду и поглядел на нее. Задумалась Ольга не на шутку. Ладно, переживет. Не убежала со всех ног после первой брачной ночи, значит, может это принять.
— Потом все, что было, вложил в дело. Жрать было нечего, зато весело, — продолжил он. — Знаешь, что работаешь на себя, а не на чужого дядю. Понимаешь?
— Отчего не понять?
Мороженое кончилось. Кофе зато остался. Руки погреет о стаканчик.
— Парней ращу, — сказал он, улыбаясь. — Видала, какие способные? Допинг запрещен, наркота, анаболики — сразу на вылет. Все сами, своими силами. Тренера и зал оплачиваю. Побеждают — не обижу. Сам был таким. Им гонорар, мне прибыль от ставок. У всех лавэ.
— Лавэ?
— Деньги.
— А! — кивнула она с умным видом.
— Знаешь, никому еще не рассказывал об этом.
— Правда? — удивилась Ольга.
Он кивнул. Дошли до моста, выкинули пустые стаканы в урну и постояли, глядя на реку. Город отражается в воде. Кругом огни, люди не спят. Несмолкаемый, чуть приглушенный ночью шум мегаполиса. От огней не видно звезд.
— Слав, знаешь, ваш комментатор однажды попал на подпольные бои, — вдруг разоткровенничалась она. — Его избили, камеру отобрали. Мы с… Короче, мы ему одолжили денег. Для внештатников всегда существует риск.
Она и ее друг, которого она бросила, помогли однокурснику в беде. Хорошее было время. Сейчас все разбежались кто куда. Иногда Ольга думала, как бы пошла жизнь, если бы она тогда все-таки вышла замуж за однокурсника. Все эти годы она сознательно избегала этой темы, не пытаясь узнать, что с ним и как он живет.
Но мужу знать об этом вовсе необязательно.
— Так ты его знаешь? — спросил Зимин.
— Давно, еще с вуза. Учились вместе.
То-то он так смотрел, подумал Зимин. Он подумал, просто реакция на красивую бабу. Значит, знакомы. Мужчина сделал себе зарубку на будущее. У его жены много знакомых в этой сфере, что может быть полезно.
— Ты на ужин не остался? — сменила она тему.
— Нет.
— Зря. Там такие люди, — заметила она. — Дело важное.
Ольга пока не понимала, важное для него или больше все-таки для них, но в любом случае из-за нее он все бросил и уехал.
— Вообще-то да, ты права. Но уже не переиграть.
— Ничего не сорвалось? — еще больше забеспокоилась она.
— Все нормально.
Он развернул ее к себе. Обнял. Ольга что-то нафантазировала и опять себя накручивает. Портит прогулку. Замерзла, кажется. Ежится на ветру, прижимается ближе. Сунула руки ему в карманы, греется. Мирослав ощутил ее ладони сквозь ткань, и реакция последовала незамедлительно.
— Идем? — спросил он.
— Погоди немного.
Она замерла. При людях не стала целовать его. Охрана, прохожие… И они — вдвоем. Отдельно взятая вселенная.
Век бы так стоять. Ольга посмотрела прямо в глаза мужа и пропала окончательно.
Ибрагимов размышлял, что там случилось у Зимина и Ольги. Перед глазами до сих пор стояли ее точеные ноги. Стрела побежала по чулкам. Она поднимает подол, и на миг мелькает округлое колено.
Он так не возбуждался даже в юности.
Ольга одета сдержанно, чего же его так волнует изящная шея в вырезе-лодочке или запястье, которого он касается губами? Движение бедер, когда юбка колышется при ходьбе? Улыбка, адресованная другому мужчине? Локон, коснувшийся невзначай лица, который потом ему снился?
Она с мужем ушла, а когда вернулась, выглядела бледной и сконфуженной, словно что-то произошло. Оба отмалчивались. Женщина извинилась, что покидает их. Зимин потом тоже свалил из ресторана, наверняка поехал мириться.
А Ильхан все думал о ней.
Это было какое-то наваждение.
Они ехали домой. Домой. Это место стало их домом.
Целовались в машине до того, как Зимин тронулся с места. Долго, жарко. Все внутри вспыхивает, и ощущаешь, как разгорается тлеющее до поры пламя страсти. Хочется больше, и всегда мало. Кажется, никогда не будет достаточно поцелуев и объятий. И еще появился особый род голода. Откровенность. Жажда общения, желание высказаться.
«Синдром попутчика?»
Мы охотнее раскрываемся с теми, кто случайно встретился нам на пути и скоро так же внезапно исчезнет навсегда. Ольга должна бояться этого, но страха нет. Расставание? Оно пока им не грозит. Их тянет друг к другу, как магнитом.
Во что это выльется и что сотворит с ними, она не знала.
Пока ехали, Ольга размышляла об этом. Все так резко изменилось в ее жизни, и он тому виной. Она тоже заставила измениться этого мужчину. Он предстал ей с другой стороны, раскрылся, и она это оценила. Прошлое — это дар, который тебе предлагают. Смысл не в том, кем он был и что скрывал, а в том, что Зимин захотел с ней этим поделиться. Это значит, доверял.
Доверяла ли она настолько же сильно? Вот в чем вопрос.
— Слав?
— Что? — повернул он к их многоэтажке.
Ее вжало в кресло на миг. Может, стоит подождать до дома, однако она может передумать и никогда не решится это сказать.
— Я тебе кое-что не рассказала.
— Что именно?
— Сейчас или потом? Прямо не знаю, — начала она размышлять вслух. — Ты говорил о приглашении Изабеллы. Я пойду.
— Решилась? — одобрительно переспросил он.
— Да. Ты был прав тогда. Но я ее боялась, — ответила она. — Она… Когда все это случилось, она упекла меня в психушку, чтобы я замолчала. К доктору Гладышеву. Знаешь такого? Хотя откуда. Он… Я потом наводила справки о нем.
Зимин въехал во двор и повел машину на подземную стоянку. Остановились. Муж молчал, а она лихорадочно говорила, глядя перед собой.
— Знаешь, все это звучит дико. Доказательств нет, но… Слав! Была когда-то целая отрасль карательной психиатрии. Здоровых людей помещают в клинику, чтобы они стали послушными. То есть цель не лечение, лечить там, как правило, нечего, а правильное поведение. Выработка рефлексов. Дрессировка, как в цирке. Только там награждают лакомством за правильное действие. Но тут… тут наградой было отсутствие наказания.
— Ага, — кивнул он. — Слышал. Диссиденты. А ты тут при чем?
— Он открыл частную клинику в начале девяностых, — сказала она и наконец решилась посмотреть на него. — Стал очень популярен. Туда помещали неугодных жен и мужей, родителей, чтобы завладеть наследством, проблемных детей, которые подсели на наркоту или пытались покончить с собой. Можно лечить без огласки, которая богачам ни к чему.
— Очень удобно.
— Да не то слово! — воскликнула она. — Удобно.
Зимин включил подсветку, чтобы лучше видеть Ольгу. Она не истерила, скорее, наоборот. Была собрана и спокойна. Только ладони на коленях, которые она судорожно сжимала, выдавали напряжение. Он положил руку поверх ее, ощутив скрытую дрожь.
— Значит, пойдешь.
— Я же не одна пойду, — сказала она. — Мы вместе.
У него вдруг что-то шевельнулось в душе от этого «вместе». Когда на тебя так смотрят — это огромный кредит доверия. Страшно не оправдать и подвести.
— А к Багратуни пойдешь?
— С тобой пойду.
На ее лице наконец появилась легкая улыбка. «С тобой», — сказала она. Бабы разное говорили, но эти два слова значили больше, чем тысяча слов.
— Хорошо.
Зимин отстегнул ее ремень безопасности и вылез, чтобы помочь спуститься с подножки. Ольга вспорхнула, как птичка, и приземлилась, и он принял ее в свои объятия, так что она задохнулась на миг от его близости.
— Погоди, там на заднем сиденье кое-что.
Он достал коробки с пончиками и тортом.
— Слав, ты вредитель, — фыркнула Ольга, увидев покупки.
— Ага, я тебя порчу. Я помню.
— Попа вырастет, — проворчала она, направляясь к лифту.