Легкий мазок стойкой розовой помады. Теперь переодеться и идти обратно домой в сопровождении Брилева.
— Иван, извините меня, пожалуйста. Я не подумала, что из-за меня у вас могут быть неприятности, — сказала она телохранителю.
Мысль об этом отрезвила сильнее, чем слова мужа.
— Ничего, — ответил он. — Главное, чтобы у вас не было неприятностей.
Сказав это, он имел в виду не головомойку от супруга, а что-то гораздо хуже. Если с хозяйкой что-то случится по недосмотру, ему не сносить головы. Карьеру можно считать законченной.
— Это ведь не в первый раз, — призналась она. — Я, наверное, ужасная клиентка. Заставляю волноваться без причины.
— Все в порядке.
У Брилева было с чем сравнивать. Он вдруг поймал себя на одной нехорошей мысли. Кажется, он немного влюбился. Но без грязного подтекста, а благородно и чисто платонически. Хотелось сделать что-то по-настоящему героическое и совершить подвиг во имя прекрасной дамы. Например, поймать собой бандитскую пулю, чтобы хозяйка еще раз ему улыбнулась.
Телохранитель надеялся, что его мечта не сбудется. Умирать пока рано, а покушение лучше предотвратить, чем служить живым щитом.
Базиль не любил откладывать дела в долгий ящик. В тот же день, когда они с Зиминым пообедали, он отдал команду своим людям.
Вечером пятницы некто Симаков Иван Иванович обнаружил, что какие-то уроды проткнули ему шины, вызвал эвакуатор и отогнал машину в автосервис. Там любимое авто быстренько привели в порядок. И не только.
В субботу у родного племянника председателя контрольно-ревизионной комиссии при проверке по анонимному звонку гаишники нашли в багажнике вещество белого цвета, на поверку оказавшееся сильнодействующим наркотическим веществом. Причем в количестве, многократно превышающем дозу для личного употребления.
Стоит ли говорить, что задержанный Симаков и был тем самым племянником. Мать его подняла на уши всю родню, но с вызволением молодого человека возникли бо-о-льшие сложности. Никакие связи не спасли. Парень попал.
В воскресенье дяде задержанного поступило предложение, от которого тот был не в силах отказаться. Назревала серьезная финансовая проверка компании Кузина.
Подполковник Бессонов узнал, кто его подставил. Подтвердились его опасения насчет назначения «варяга». Старого пердуна и «совка» планировали сместить, а пришедший на смену ему Меркулов сделал бы нужные выводы и сфальсифицировал улики с тем, чтобы вынести необходимое решение.
Не на того напали!
Бессонов собрал доказательства и сообщил своему бывшему сослуживцу, который был не последним лицом в управлении собственной безопасности.
Назревала «чистка» в рядах правоохранителей и большие кадровые перестановки. К счастью, Бессонова они не должны были затронуть.
Ануш Багратуни прилетела в Москву в воскресенье рано утром, и муж встретил ее в Домодедово. Она была у Татьяны Бугайской, которая все так же проживала в Туапсе, так что ее легко удалось найти. Оказывается, женщина какое-то время провела с Летковыми в качестве няньки, пока девочка не привыкла к новому дому, и могла кое-что рассказать.
Летковы, заполучив внучку и имея все документы, в один прекрасный день выставили Татьяну за дверь. Борис дал денег на обратную дорогу. Аргументировали они это тем, что ребенок слишком привяжется к «маме Тане». Женщина, понимая, какую ужасную ошибку совершила, ничего не могла поделать. По закону она не была матерью. Связаться с Кристиной не получилось, так как та оборвала все связи, уехав за границу. Да и чем она теперь могла помочь? Татьяна, устав биться в закрытые двери, вернулась домой.
В отсутствие жены Артур Багратуни посетил тех, кто мог хоть что-то прояснить в деле его внучки. Когда он уверил сотрудника милиции, который вел дело, что никаких санкций не последует, тот за вознаграждение поднял документы и познакомил с архивным делом. История ссоры Летковых и Большаковых обрастала все новыми и новыми подробностями. Парнишку убили, долго и безрезультатно расследовали, а заявление внучки спустили на тормозах, да еще и в психбольницу упекли.
Когда они вернулись из аэропорта домой, Артур выслушал рассказ жены и поведал ей о том, что узнал.
— Надо встретиться с бедной девочкой, — сказала бледная как полотно Ануш, выслушав рассказ мужа.
— Обязательно! А эти сволочи… Я их всех в бетон закатаю.
Родная кровь — не водица. Артур, узнав, как измывались над внучкой, был готов голыми руками разорвать Летковых на части.
— Я их… Все от него отвернутся, никто кредитов не даст… Задушу… Горло перегрызу.
— Успокойся, дорогой. Давление поднимется.
Да где же эти таблетки? Ануш перебирала баночки в бездонном кухонном шкафчике и не могла найти. Хотя самой было впору пить лекарство.
— К черту давление! — воскликнул багровый от ярости мужчина. — Когда такие дела творятся.
За это его Ануш и любила. Если любовь и дружба — то навсегда, а если ненависть — то такая, что горы сдвинет с места. Нанесенной обиды он не прощал. Он никогда не копил в себе, сразу отвечал. Добром на добро, злом на зло.
Они виноваты. Надо было слушать свое сердце. Нельзя было бросать ребенка. Прошлого не вернуть, но пожилая женщина надеялась, что ей удастся подружиться с внучкой. Надо защитить ее сейчас и сделать то, в чем они отказали ей много лет назад.
Ануш молча подала мужу стакан воды и таблетку, и тот залпом выпил.
— У нас приглашение на юбилей «Глобал Групп», — чуть спокойнее сказал он, приходя в себя. — Девочка будет там. Скоро ты увидишь ее снова.
Зимин заглянул в гардеробную, где переодевалась жена, и замер как вкопанный. Тысячу раз видел, как женщины раздеваются, распаляя воображение, но никогда еще его не заводил процесс постепенного облачения.
Ольга стояла возле огромного зеркала в полный рост в узорной раме. Она скинула простой шелковый комплект. Застежка щелкнула, и высокая грудь на миг обрела свободу. Трусики полетели на пол. Женщина огладила руками бока, то ли выискивая несуществующие лишние граммы, то ли довольная упругой золотистой кожей.
Мирослав стоял так, что она не могла его заметить. Он невольно задержал дыхание и сглотнул.
Ольга медленно натянула розовые кружевные трусики и пояс. Бюстгальтер из того же комплекта скрыл и приподнял грудь. Она присела на пуфик и начала медленно, осторожно натягивать телесные чулки со швом. Защелкнув старомодные крепления на поясе, она плавно встала. Было отлично видно все изгибы тела сзади и спереди — в зеркале.
У Зимина в паху все напряглось, как камень. Захотелось провести руками по спине, коснуться и пересчитать каждый позвонок, погладить и сжать ягодицы, содрать с нее все эти тряпки, нагнуть и… Или унести в спальню и… Неважно.
Флакон с духами и пара нажатий, так что аромат осел на коже женщины тонкой вуалью. Ольга придвинулась вплотную к зеркалу, улыбнулась и подарила себе воздушный поцелуй.
Скрывая тело под элегантным, женственным костюмом из шелка, она только лишний раз будила мужское воображение. Чуть зауженная юбка с разрезом очерчивала округлые бедра, приталенный жакет сидел как влитой. Маленькая шляпка без полей, которая неведомым образом держалась у нее на голове, вызвала удивление. Ольга что-то сделала — держится! Маленькое женское волшебство. Смотрится странно, но ей идет.
Снова присев, она надела туфли и встала. Рука ее потянулась к футлярам с украшениями, которые он ей вчера подарил. Зимин, отлично понимая, что обнаружил свое присутствие, вошел и окликнул жену:
— Оль, скоро ты?
— Минуточку! — улыбнулась она, не поворачиваясь и все так же глядя в зеркало.
Муж подошел, достал из открытого футляра ожерелье и помог застегнуть замочек на изящной шее чуть ниже волос. Когда он коснулся ее горячей кожи, Ольга вздрогнула и прикусила нижнюю губу.
— Серьги, Слав, — сказала она.
Мужчина достал сережки и по очереди защелкнул у нее в ушах. Когда она повернула голову, чтобы ему было удобнее, он не выдержал и поцеловал ее за ухом, вдохнув ее неповторимый аромат, смешанный с запахом любимых духов. Розы. Теперь они всегда будут ассоциироваться с ее присутствием.
Ольга посмотрела в зеркало. Там, как в раме, отражались они двое, словно на портрете двух влюбленных.
Закончив, Зимин отодвинулся и тут увидел в зеркале… дверной косяк. Как раз там, где он недавно стоял притаившись и наблюдал. Значит, она все видела!
— Это как понимать?
Устроила для него спектакль.
— Так и понимать, — улыбнулась женщина и потупилась, будто рассматривая что-то на подставке у зеркала.
Захотелось его подразнить, когда увидела мужа в зеркале. Надо же отыграться за недавнее вмешательство. Ольга развернулась и легко коснулась губ мужа в поцелуе.
— Ну что, идем?
Он прижал ее к себе и поцеловал, но уже далеко не так невинно. Когда мужчина отпустил ее, Ольга с трудом восстановила дыхание. Хотелось остаться дома и провести пару часов куда приятнее, чем на ипподроме.
— Слав, ты провокатор, — проворчала она.
— Кто бы говорил.
Они прибыли первыми. Ольга порадовалась, пока не встретила никого из знакомых. Муж сказал ей, что лошадей до скачек лучше не волновать, так что они навестят Глорию потом, когда все закончится.
— Сделаем ставки? — улыбнулся Зимин.
— Ну, давай, — согласилась она, хотя особо не хотелось.
Не было в ней этой страсти, этого азарта, который отличал окружающих людей. То есть интерес, какая лошадь придет первой, был. Но угадать и заработать на этом деньги не хотелось.
У касс уже толпились игроки. Когда почти подошла очередь, Ольга вопросительно взглянула сначала на табло, а потом на мужа.
— Ставь на Маркиза или Зевса, — посоветовал он.
— А как же Глория?
— Она в фаворитах, но первой точно не придет. Не сегодня. Ну… Скажем, третья, — прикинул он.