— Что вы предлагаете? — спросил он.
— Вы идете навстречу Игорю Николаевичу, оставляя стоимость акций прежней, однако можете совместно поучаствовать в продаже холдинга. Всегда можно договориться. Что бы вы хотели получить с этой сделки? Процент с продаж? Приобрести что-то из активов? Подумайте.
Она сама себе удивилась, отстраненно давая оценку ситуации, словно все это происходило не с ней, и тут сообразила, что сидящие за столом мужчины странно на нее смотрят. Ах, да! Женщине не положено быть умной. Это как теленок о двух головах. Обычно она делала вид, что не разбирается в этих вопросах. Так проще.
— Прошу прощения, это всего лишь моя точка зрения, — стушевалась она и развернулась к Большакову. — Игорь Николаевич, я ни в коей мере не претендую на истину в последней инстанции и не пытаюсь решать за вас. Просто это способ уладить проблему, не прибегая к иммобилизации оборотных средств, что в вашей ситуации крайне нежелательно.
Она знала, о чем говорит. Все-таки Летков немало вложил в ее образование. Кто бы знал, что это рано или поздно обернется против него самого!
— Ха-ха-ха, — неожиданно рассмеялся Большаков. — Грабь награбленное.
Его обуял азарт и молодецкая удаль. Он снова почувствовал, что живет.
— Да, примерно так, — согласилась она. — Вернее, я предлагаю по-братски разделить законную военную добычу.
Ибрагимов по достоинству оценил ее шутку. В конечном итоге мужчины так и решили.
Базиль заверил, что будет сопровождать сделку и обеспечит доступ в головной офис и филиалы.
Принесли заказ, и переговоры плавно перетекли в обед, после чего все присутствующие последовали вслед за Базилевским на конюшни.
К ним присоединился банкир Айваз Багратуни. Вчера он решил воспользоваться приглашением Ибрагимова вместо своего дяди, который из-за каких-то семейных дел не смог прийти.
— Айваз! Какими судьбами? — обрадовался Зимин.
— Добрый день, Мирослав, — улыбнулся Айваз.
Мужчины пожали друг другу руки. Они были ровесниками, периодически посещали одну «качалку», и их банки сотрудничали между собой. Зимин задолго до того, как познакомился с Ольгой, оказывал Айвазу кое-какие услуги и консультировал по финансовым вопросам.
Мирослав представил армянина своим спутникам. Ольга не придавала значения знакомству, пока не услышала армянскую фамилию. Уж не родственник ли он… Вся их диаспора держится друг за друга. Тем более что в разговоре они с мужем пару раз упомянули Артура и «Багратион».
Ольга отпустила локоть мужа и пошла рядом с новым знакомым.
— Простите, а вы случайно не родственник Артура Багратуни? — поинтересовалась она.
— Я его внучатый племянник.
— Вот как…
Значит, это ее двоюродный брат. Какое странное чувство! Она росла одна, без братьев, сестер, дедушек и бабушек, и никогда не знала, как это — иметь целое семейство, где прослеживается преемственность поколений и старшие присматривают за младшими. Ей не довелось попасть в дом, где не смолкает детский смех, и где каждый из десятка-другого родственников знает, кому он кем приходится.
Это у нее тоже отняли Летковы.
Корни. Важно знать, кто ты и откуда. Ее взяли и пересадили на чужую почву, словно привили веточку на подвой. Садовник, который ухаживал за яблонями в их загородном доме, рассказывал ей, что такие деревья сильнее. Так и получилось. Она стала сильной, но какой ценой?
Кроме Мирослава у нее никого нет.
— Вы в порядке? — спросил ее Айваз.
— Да, спасибо.
Она его украдкой рассматривала, выискивая знакомые черты, и нашла, что этот новоявленный родственник похож на Артура, ее деда. Высокий, кучерявый, по-мужски красивый, только еще не поседел. Подумала так — и снова вздрогнула. Мысленно она легко назвала Артура Багратуни дедушкой. Странно.
— Давно вы живете в Москве?
— С пятнадцати лет. Школу уже здесь закончил, когда Союз распался.
— Понятно.
Значит, у них разница в шесть-семь лет, не больше. Ольга не рискнула уточнить, чтобы не показаться излишне навязчивой. Базилевский о чем-то говорил с Зиминым. Мужчина указал рукой в сторону конюшен.
— Пришли!
Зевса уже отвели в стойло и почистили. Конюх как раз водил по лоснящемуся черному крупу скребницей, когда вошел владелец жеребца и его гости.
— Ну-ка… Ну-ка… Дакор.
Базилевский подошел к загородке и посмотрел на коня. Тот всхрапнул и подошел ближе. Был он намного выше Глории. Красавец! Конь вороной масти без единого светлого пятнышка на угольно-черной шкуре и просто колдовскими глазами.
— Как он, остыл? Можно выводить или обождать? — уточнил хозяин.
С окончания забега прошло почти полтора часа.
— Да, Василий Иванович, — ответил конюх. — Пока не поили, но по времени пора.
— Воду согреть не забудь.
— Что вы! Конечно.
Базиль дорожил своим конем. Живая тварь никогда не предаст. Это вам не бабы, на которых ты сначала молишься, а они потом тебя меняют на кого получше, причем это «получше» зачастую означает богаче или сильнее. Или просто со скуки маются и с жиру бесятся. А тебя, наивного дурачка из международного бюро переводов, держат как запасной вариант.
И все, что тебе остается, когда ты после минутного помрачения очнешься с ножом в руке — это идти сдаваться в повинной, чтобы потом на зоне самому стать животным, но не «тварью дрожащей», а членом стаи и ее вожаком.
«Не верь, не бойся, не проси».
Эти звери из той породы, что никому не верят, ничего не боятся и ни у кого не просят милостей, добывая их своими зубами и когтями, выгрызая из самого нутра жизни, которая их породила.
Поймав себя на неуместных философских рассуждениях, Базилевский понял, что расслабился. Жена Зимина ненадолго вернула его в прошлое. Иначе отчего бы он вспомнил события тридцатилетней давности? Оставалось надеяться, что парню повезет больше, и она не предаст. Не похожа она на… Совсем другая.
— Мирослав, ну что, познакомим лошадок? — спросил Базиль.
А леваде степенно прогуливались три лошади, каждая под присмотром владельца или конюха. Среди них была и Глория. Она уже издали поняла, что происходит что-то необычное. Пришел хозяин и другие люди.
С ними шел Он. Тот самый жеребец, который бежал недавно по стадиону наперегонки с Глорией. Лошадь растерялась и натянула поводья, а потом вдруг решила пройтись из стороны в сторону, не зная, идти знакомиться или отойти подальше.
Хозяин ласково заговорил с ней. Конь смотрел пристально и с интересом. Конюх завел его в загон, и Зевс призывно заржал.
— Опа, жеребцует уже! — удивился Зимин. — Понравилась наша красавица.
— Жеребцует? — тихо переспросила Ольга.
— Смотри. Сейчас начнет выделываться. Вовремя конюх его привязал.
Так точно. Зевс снова заржал, причем звук был не слишком благозвучным. Однако дама сердца придерживалась на этот счет иного мнения. Задрав хвост кверху и повизгивая от восторга, она сделала несколько кругов по леваде, переходя с рыси на галоп и обратно, то замедляясь, то ускоряясь и не забывая поглядывать на кавалера. Видит ли он? Нравится? Конюх отпустил ее удила, иначе лошадь бы в порыве чувств протащила его по земле.
Конь вторил ее ржанию. Так и слышалось между строк: «Селянка! Хочешь большой и чистой любви? — Хочу, а кто ж ее не хочет. — Тогда, как стемнеет, приходи на сеновал. — Отчего ж не прийти, приду! Только уж и вы приходите».
— О, и он ей тоже понравился, — заключил муж. — Сладилось дело, значит.
— Неплохо, — сказал Базиль. — До весны ждать не будут.
— Поглядим. Если придет в охоту раньше, то можно устроить случку осенью, — ответил Мирослав и добавил: — Надо уводить Зевса, а то другие лошади волнуются.
Жеребец упирался, оглядываясь на Глорию, но выучка взяла свое. Он пошел за конюхом, напоследок издав такой проникновенный вопль, что Ольга не знала, смеяться или плакать. Ну и страсти-мордасти!
— Слав, это не лошади, это павлины.
— В смысле?
— Красивые, но лучше бы молчали.
Муж улыбнулся ей, и стало совсем не страшно за Глорию. Все — будет — хорошо! Обязательно. Не может не быть. Ведь это любовь.
Ибрагимов смотрел на эту пару, и снова внутри возникла какая-то всепоглощающая пустота, которую нечем и некем было заполнить. Смотреть на чужое семейное счастье вдруг стало невыносимо.
— Надеюсь, вы меня простите, — сказал он, изобретая благовидный предлог для ухода. — Мне надо навестить моего коня и обсудить с жокеем причины отставания.
Он ушел вместе с Айвазом Багратуни. Большаков тоже засобирался. Ольга, собравшись с духом, сказала ему напоследок:
— Я завтра выхожу на прежнюю работу. Составите мне компанию, если вы свободны в обед?
— Хорошо.
Отец Олега опять насторожился. Что нового могла сказать девчонка Летковых? Почему она хотела поговорить наедине, а не сейчас?
— Я приду.
Когда пошли на выход, Пятипалых вполголоса, едва слышно сказал:
— Обсудить причины отставания, …ля. Надо запомнить.
Он решил обязательно ввернуть это выражение, когда будет звать лоханувшихся бойцов на разборку. В этот раз Базиль не стал осаживать своего подчиненного.
Охрана проверила авто, все расселись по местам и отправились по домам. Зимин, когда помог Ольге пристегнуться, и машина тронулась с места, немного помолчал и спросил:
— Ты как?
— Терпимо, Слав.
Он опять сделал паузу, выруливая на более оживленную трассу. За окнами проплывали дома, машины, люди. Несмотря ни на что жизнь продолжалась.
— Знаешь, я не буду тебя брать пресс-секретарем, — вдруг сказал он.
— Какое облегчение! — фыркнула она. — С чего ты вдруг одумался?
Раньше Ольга боялась, что он не отстанет от нее.
— Я тебя засуну в отдел к нашим экономистам, — продолжил свою мысль Зимин.
Женщина звонко расхохоталась.
— Ой, Слав… Ну, ты даешь… Ну, нельзя же так… Не надо меня никуда совать.