Значит, будет еще один тест и проверка на вшивость, раз уж так получилось. Решила так, и сразу стало легко.
Она-то на сто процентов была уверена, что ребенок от мужа. Бывший всегда предохранялся. Да и близости у них не было почти две недели до свадьбы. Столько дел, даже некогда побыть наедине… Может, в этом все дело? Та, другая — разлучница коварная — была рядом. А она нет. Она — нет.
С мужчиной надо говорить, с мужчиной надо жить. С ним надо быть. Заполнить нишу, чтобы для другой женщины не осталось места. С запозданием понимаешь такие прописные истины.
— Что именно они знают? — уточнил Большаков насчет ее родственников.
Ольга очнулась.
— Почти все. В общих чертах, — ответила она. — Багратуни знают про мои разногласия с Летковыми, и что мы не общаемся. Про Олега я им не рассказывала.
— Ясно.
Большаков-старший знал, что при желании докопаться не проблема. Наверняка армяне разузнали все о внучке.
Все к лучшему. Большаков легко мог предугадать следующих ход в этой финансовой игре. Скоро Леткову потребуется много денег, чтобы спасти свой бизнес. Часть собственности записана на Изабеллу, что не стоит сбрасывать со счетов. Но все равно этого мало.
Государственные банки наверняка откажут в такой крупной сумме, особенно с учетом обстоятельств и текущей дележки холдинга. Придется искать помощи у других бизнесменов и банкиров. Заемщик окажется на крючке у тех, кто согласится ссудить его деньгами.
Большакову пришла в голову отличная идея. Айваз Багратуни был крупным игроком, который мог пойти навстречу Леткову, если бы захотел. Например, он мог ради двоюродной сестры «помочь» Борису, заманить в ловушку и потопить его. Надо было встретиться, чтобы это обсудить.
Все-таки хорошо, что Зимин вышел из игры, продав акции, иначе Летков не поверил бы в добрые намерения Айваза. Надо сегодня же связаться с ним и переговорить насчет этого дела. Важно, что потребовать в залог.
— Что лучше? — спросил Большаков. — Галерея или загородный дом?
— Э… простите, вы о чем? — не поняла Ольга, удивившись такой резкой смене темы разговора.
— Залоговая собственность, — пояснил он. — Что бы ты сделала, если бы могла получить его имущество?
Она подумала. Разбила бы вдребезги все окна и дорогой фарфор. Сожгла бы все напалмом, чтобы полыхало до небес. Лично полила бы стены дома, в котором выросла, соляркой и кинула горящую спичку. Выкорчевала бы яблони в саду, срезала все призовые розы и хризантемы, которые обожала Изабелла, и засыпала землю солью, чтобы она стала бесплодной. Пусть не останется ничего, кроме пепелища.
Нет. Так нельзя. Очищения огнем не получится. Воспоминания все равно останутся. Цветы ни в чем не виноваты, дом тоже.
— Не знаю, — ответила она. — Смотря что вы хотите — заработать или потратить.
Мужчина поощрительно улыбнулся и кивнул.
— Можно просто продать в том виде, в каком оно есть. С учетом сезонной стагнации и падения цен на рынке недвижимости за загородный дом много не выручить, в то время как за объект в центре города можно получить много больше его реальной стоимости. Желающие найдутся. Если оставить, то… В доме можно сделать гостиницу на… на тридцать мест, — прикинула она, — или интернат для инвалидов. Галерея подходит под ресторан или детский развивающий центр. И то, и другое на начальном этапе потребует дополнительных вложений и найма квалифицированного персонала.
— Ясно, — снова сказал он. — Но я хотел знать, чего хочешь ты.
— А! Поняла, — сообразила она и снова задумалась. — Я хочу отобрать у них то, что им дорого. Этого достаточно. Дальше сами.
Большаков согласно кивнул. Мысли сходятся. Что будет с человеком, если лишить его смысла жизни? Вот и поглядим.
Он старался не думать о том, что, когда месть свершится, его дела на этой грешной земле тоже будут закончены. Ведь он только ради этого и жил.
Ольга не выдержала и позвонила мужу прямо из ресторана.
— Слав, — сказала она. — Можешь говорить? Или мне перезвонить?
— Немного, — словно запыхавшись, ответил он.
— Ты в спортклубе?
— Нет, — отрывисто бросил он. — Что у тебя?
Фу, как грубо. Мог бы и не брать трубку, раз занят. За кадром раздался звук битого стекла, какие-то вопли и глухие удары. Да чем он занят, в самом деле? Женщине стало не по себе.
— Я в ресторане с Большаковым, — кратко, как в армии, доложила она. — На работу сегодня больше не поеду, возвращаюсь домой. Встречаемся там.
— Лады.
Он отключился.
— Проблемы? — спросил Большаков.
— Нет. Не думаю.
Зимин в своем репертуаре. Кажется, она уже привыкает к его своеобразной манере общения. Дома увидятся, и она узнает, что случилось. Раз трубку снял, значит, жив-здоров. Остальное второстепенно.
Большаков, кстати, после разговора оживился. Вместо того чтобы впадать в депрессию, он развил бурную деятельность. Мужчина названивал юристам и заму, уточняя детали сделки и назначая встречу какому-то Айвазу. Имя показалось ей знакомым.
— Простите, вы кому звоните? Айвазу Багратуни?
— Да.
— Зачем?
— Есть идея.
Ольге совсем не улыбалось снова общаться с новоявленными родственниками, но ее никто пока не обязывал делать это, так что не стала влезать.
После обеда Большаков проводил ее на стоянку. Охранник распахнул перед ней дверь авто. Женщина сделала шаг и вдруг услышала за спиной:
— Хочешь присутствовать на внеочередном собрании акционеров?
Ольга резко развернулась на каблуках.
— Но… я же не акционер, — удивленно возразила она.
— Я могу включить тебя в свою команду вместе с юристом, — ответил он и добавил, заметив ее колебания. — Не отказывайся сразу.
— Я подумаю.
Мирослав как раз закончил общаться с особо ретивым репортером, который проник в ночной клуб «Колоссиус» под видом рядового посетителя. И куда только смотрел фэйс-контроль? Металлодетектор должен был показать, что в сумке у парня камера. И тем не менее.
Мужика изловили, изъяли камеру и телефон, после чего отвели в подсобку, еще раз обыскали и допросили с пристрастием. Плюгавенький журналюга раскололся почти сразу. Его нанял Петр Тюнин, продюсер певицы Лилии. Надо было заснять «бесчинства» в ночном клубе, желательно, чтобы владелец клуба был на фоне баб. Когда Зимин задал вполне закономерный вопрос, зачем, тот ответил, что надо было создать образ неразборчивого в связях кобеля и плейбоя.
И ведь ему почти удалось выполнить задание! Мирослав как раз общался с диджеем, а одетые в кожаную сбруйку девочки в «клетках» рядом разминались, лениво дрыгаясь под ритм, бьющий из колонок. В этот миг он боковым зрением заметил, что их снимают.
Почему-то стало неприятно, что статью могла прочитать Ольга. Она, конечно, поймет, что это подтасовка, но люди считают иначе. И так они теперь замазаны после телевизионного скандала.
— Поп, куда его? — еще раз тряхнул засланца Зимин.
— Ты чегой-то перемудрил, — сказал зам. — Подержать, покормить да отпустить после банкета. Мы же не звери.
— Заявит, сука, — пробасил один из бойцов, который держал под руки пленного.
— Не заявит, — мягко, ласково сказал Зимин и наклонился, взглянув прямо в бегающие глазки папарацци. — Он же не дурак, да? Ну, ошибся человечек, бывает. На первый раз простим.
— Да-да, — зачастил журналист. — Да, я не специально, я так… Я ничего!
— Ну, вот и ладушки. Пакуйте его.
Ольга дома ждет. Отлично! Что-то он соскучился.
— Эй, а камера? Камера-а? — тоскливо провыл папарацци, когда его уводили.
— Кстати, да, — запоздало сообразил Зимин и велел Попову: — Хорошо, что напомнил. Отдай Крагину карту памяти из фотоаппарата. Вдруг там еще что-нибудь интересное. Удостоверение тоже. Все, я пошел.
С утра Зимин изучал бумаги, которые юрист принес на подпись, а после обеда с этим говнюком общался. В качалку уже не успевает, так что прямым курсом домой. Поест уже там, и будут собираться на прием, будь он неладен.
Дело доктора Гладышева, составленное службой безопасности и напрочь забытое, так и осталось лежать в сейфе. До поры, до времени.
Ильхан Ибрагимов собирался на светский раут. Еще никогда он так тщательно не брился второй раз на дню, не подбирал костюм и галстук.
«Черт! Словно на свидание собираюсь», — удивился он и еще раз оценивающе взглянул на себя в зеркало.
Он думал о чужой жене. Мысли то и дело возвращались к ней. Ольга. Ради нее он предал старую дружбу просто потому, что захотел сделать ей приятное. Борис Летков заслужил это, потому что посмел ее обидеть.
Нельзя так с женщиной, нельзя. Тем более с дочерью. Всему есть предел.
У олигарха сносило крышу всякий раз, когда он ее видел. Простое прикосновение к руке при встрече, короткое и мимолетное, заставляло его напрягаться. Он, как охотник, выслеживал дичь. Приходили на ум странные мысли, и казалось, что он сходит с ума. Иначе зачем бы он на полном серьезе размышлял, как избавиться от ее мужа? Соблазнить ее, отбить — или его убить. Бред. Сейчас не лихие девяностые, а он не «браток», как Зимин. Хотя… Нет.
Это было не просто увлечение, а настоящее наваждение.
Седина в бороду — бес в ребро? Похоже на то.
И ведь раньше у него был шанс. Почему тогда не было такого чувства? Ее присутствие тогда, много лет назад, так не будоражило кровь. Может быть, потому что сейчас она принадлежала другому, он взглянул на все иначе?
Ибрагимов мечтал, чтобы Ольга хоть раз посмотрела на него так же, как на Зимина, улыбнулась бы ему, поцеловала… И не только. Впервые за долгие годы ему вдруг приснился «влажный» подростковый сон с ее участием. Ильхан проснулся и понял, что испачкал простыни, как мальчишка, у которого ни разу не было женщины.
— Черт!
Искушение. Самое ужасное, что умом он это понимает, но ничего не может с собой поделать. Когда Ольга оказывается рядом, мозги напрочь отказывают. Остается только безумное желание.