Юрисконсульт доложил, что расследование движется в нужном ему направлении. Зимин, конечно, не сообщал всех подробностей своему юристу, о взрыве знали только Серый и он. Все держалось в строжайшем секрете даже от своих.
У Зимина было обостренное чутье на неприятности. В последнее время кто-то передавал сведения на сторону. Откуда-то ведь конкурент и менты знали о его делах? Значит, завелся «крот» и сливал информацию.
Приходилось общаться не на работе, звонить с «левых» телефонов и прибегать к разным уловкам, чтобы избежать прослушки. В банке уже дважды находили «жучков», Крагин следил за этим. Смена персонала и клининга не помогала.
Крагин сообщил, что его жена хочет знать о Пушкове. А вот это уже серьезно. Неужели она сложила два и два и поняла? Он велел дать ей то, что она хочет, и проследить, что будет дальше.
Во вторник утром он уже вылетал домой.
Борис Летков понял, что все ходы-выходы перекрыты. Падение акций и слухи сильно влияли на курс. Обычно эмиссия, сплит и прочие изменения анонсируется заранее, хотя бы за полгода, чтобы на бирже не возникло паники. Акции и так уже торгуются на шесть процентов дешевле. Что будет, если объявят новость официально? Снова падение?
— Ничего хорошего, — пробурчал заместитель председателя совета директоров.
— Но и ничего плохого, — парировал Летков. — Сан Саныч, что думаете?
— Поспешно, конечно. Но, в принципе, это нам будет только на руку. Попробуем сыграть на понижение и отыграем, затем выпустив акции на рынок снова и продав, — ответил главный экономист.
— Антимонопольный комитет возьмет за горло, — снова возразил зам Леткова. — Или брокеры возьмут за горло за спекуляции.
— Даже если курс будет еще ниже, мы должны это сделать, — настаивал на своем Борис.
— Но на какие шиши, Борис Иванович? Простите.
Летков понимал. О, он как никто понимал! Даже если покупать акции у себя самого, вернее, у организации в свое личное пользование, наращивая пакет, на это нужны немереные деньги. А их у него не было. Задействовать ресурсы холдинга нельзя, это злоупотребление служебным положением и растрата. Кроме того, капитализация еще сильнее понизится. Негативный эффект в долгосрочной перспективе.
Придется заложить имущество.
— Мое решение — мой риск. Поддержите меня? Я отдам в залог всю свою недвижимость, — ответил он на это возражение. — Купим больше акций, чем необходимо. Оставлю контрольный пакет, а остальное сбросим летом. Отыграем на повышении и вернем все кредиты.
На том и порешили.
Однако дальше началось что-то подозрительное, с душком.
Холдинг «Лето» один за другим получал отказы в кредитах. Не получалось взять частный займ. Просто падение курса не могло так пагубно повлиять на решение банков, чтобы они отказывались сотрудничать.
Борис Летков был в панике, хотя старался не показывать этого. Он по плану назначил заседание совета директоров, чтобы объявить о мерах по спасению компании, и велел искать деньги дальше.
— Борис Иванович! — в среду утром обрадовал его зам, потрясая свежим факсом. — Прочитайте-ка.
Частный банк «Приве» ответил согласием. Борис тут же велел связаться с его гендиректором и подготовиться к сделке.
Зимин не предупредил, что возвращается.
Билет купил в последний момент. В аэропорту он опять поспешно зарулил в «Хайнманн», купил там на свой вкус духи, а после прилета — цветы в киоске и рванул на всех парусах в пентхаус на Крылатском.
Дом встретил тишиной.
Пекинес безжизненной тушкой валялся в гостиной. Жена нашлась в спальне. Она лежала спиной к нему, обняв подушку. Спит обнаженной. Одеяло свесилось на пол, и было видно соблазнительный изгиб талии, бедер и тень между ними… Какая же она… Так бы и…
— Оль! Хорош спать! Утро. Вставай, я приехал, — объявил он, целуя ее в плечо.
— Ох, Слав, это ты?
Ольга дернула плечиком, отстраняясь, перевернулась и села, не спеша его обнимать. И смотрела странно, как-то изучающее, по-новому, как на чужого человека.
Вообще-то она много продумала и передумала, пока Зимина не было с нею рядом.
В конечном итоге все ее мысли сводились к одному. Принять как есть. Но смириться было необычайно трудно.
— Ты на утреннем рейсе? — спросила она и наконец, невесомо коснувшись, поцеловала его в губы. — Поел? Или позавтракаем вместе?
Вместе.
Глупо, неразумно. Безрассудно.
Правильно.
— Идем, поглядишь, что я тебе привез, — сказал Зимин.
Ольга встала, и одеяло окончательно сползло на пол. Ей было лестно и почему-то грустно видеть, какой эффект это произвело на мужика. Очень удобно… Не захочется серьезного разговора — всегда найдется, чем отвлечь.
— Пеньюар мне подай, пожалуйста, — попросила она.
— Пень… Что?
— Халат вон тот кружевной.
Муж подал и снова оказался совсем близко, окутав теплом, слабым запахом пота и лосьона для бритья. Ольга затянула завязки под грудью и поймала взгляд Мирослава на декольте. Угум-с… Что и следовало доказать.
— Идем уже, — поцеловала она его в колючую от щетины щеку и, взяв за руку, сама потащила в гостиную, пока все не закончилось постелью.
Ну, что, Леткова? Вышла замуж за бандита. Получите, распишитесь.
Нравится, что он не «тварь дрожащая» и «право имеет»? Нравится. Кому же не понравится, когда мужик имеет власть казнить и миловать? Но… Не в буквальном же смысле? Чаще в фигуральном. Разрушить карьеру, уволить, лишить бизнеса. Список можно продолжить. Физическое устранение — это крайняя и часто вынужденная мера. С таким она сталкивалась всего два раза за свою жизнь.
С другой стороны — ты или тебя. В его мире было так. Только такой человек мог противостоять Летковым. Если выбирать, Латышев или Зимин, она бы выбрала Зимина. Невзирая на…
Добро должно быть с кулаками.
Обо всем этом она думала, взбивая яйца и нарезая овощи и ветчину для омлета. На мужа не смотрела. Хотелось одновременно и стукнуть его, и убежать прочь, и разрыдаться у него на груди от благодарности, что он есть на свете — вот такой, добрый и злой, безжалостный к врагам и нежный с ней. Другого ей не надо. И если разум мечется от противоречий, сердце знает лучше.
— Что случилось? — спросил он, видя, как она мнется, будто хочет что-то сказать.
— Завтракай давай, — ответила она.
Он ел и похваливал, чтобы не злилась. Пока его не было, что-то случилось, безошибочно сделал вывод Зимин. Впрочем, Ольга, словно кошка, залезла в пакет, стоящий на полу, извлекая изнутри парфюм, и поставила на стол розы в вазе, вдыхая их аромат.
— Ты не будешь есть?
— Потом, после душа, — улыбнулась она как-то грустно. — Я еще не совсем проснулась.
— Ничего не хочешь сказать? — отложил он вилку.
Она подумала.
— Ты мой муж, — наконец сказала она. — По закону я имею право не давать против тебя показания. И не буду. Я хочу, чтобы ты это знал.
Глава 24
Это был некий компромисс, к которому она наконец пришла. Она не одобряет, но вредить ему никогда не станет. Все ее жесткие принципы и законопослушность рассыпаются в прах, когда дело касается мужа.
Его бледно-голубые, как небо, глаза сузились.
— Значит, ты все знаешь, — сделал он вывод.
— Я же не полная дура. И не слепая.
Странно, что он считал ее такой. Ольга вполне была способна сложить два и два. Если она могла, то и полиция сможет.
Сейчас обошлось, но что, если такая ситуация повторится в будущем? Сможет ли Мирослав избежать наказания? И самое главное — сможет ли она принять это? Простить? Причем под «этим» она имела в виду не только сам факт смертоубийства.
Для людей она станет женой преступника. Некое клеймо, которое ничем не смыть. Ей придется терпеть слухи. Присутствовать на судах и ждать его, возможно, долгие годы. Мирослав может не увидеть, как растет и взрослеет их общий ребенок.
— Ты разве забыл, где я работаю? — усмехнулась она. — Ладно, я в душ. А ты доедай.
И она вышла с кухни.
Егор Кузин в понедельник так и не смог доползти до прокуратуры. Сотрясение мозга. Его рвало. Доктор велел пару дней не вставать.
На звонки в контору секретарша всем отвечала, что директор сегодня не принимает.
В итоге во вторник, опасаясь, что бизнесмен может скрыться и расценивая версию с его участием как рабочую, было принято решение о задержании. Пока что на три дня, для проведения обязательных следственных мероприятий.
В дальнейшем, если найдутся веские и неопровержимые доказательства, выпишут ордер на арест.
Мирослав понимал жену.
Она считала в точности как его батя. Тот до последнего надеялся, что оступившийся и сошедший на кривую дорожку сын одумается. Но тюремный срок и инфаркт матери заставил его отступиться.
Сколько пройдет времени, пока Ольга точно так же не отступится от него? Или будет, как другие бабы, терпеть ради денег и статуса замужней? Как знать.
Не доев, он вывалил остатки в ведро, бросил тарелку в мойку, даже не думая, кому придется мыть, и снова накинул пиджак. Душ он принял еще перед отъездом. Не стоит тратить время зря. Надо незамедлительно отправиться в клуб, переговорить с Попом об их многоходовке.
Ольга немного успокоилась за те десять-пятнадцать минут, пока мылась в душе. Кое-как вытянув феном непокорные кудри, она вышла из ванной комнаты и обнаружила, что Мирослав уехал.
— М-да…
Избегает. Даже не попрощался. Видимо, она его задела за живое. О чем это говорит? Первое — не желает обсуждать эту тему. И второе. Не хочет срываться на ней. Было заметно, что он на грани.
Вообще-то в нем была сильна эта черта. Зимин держал все в себе, никогда не скандалил и не вымещал свой гнев, скрывая даже от близких свои мысли и намерения. Не предугадать, что будет.