— Ты молодец, мальчик мой. Ты молодец!
От избытка чувство старик крепко обнял и расцеловал племянника.
Ануш слушала их и думала о внучке. Будет чудо, если она их когда-нибудь простит. Но это меньшее, что они могли для нее сделать.
Ольга встретила Зимина приветливее, чем он ожидал.
— Чем занимался? — спросила она. — Ужинал?
Какая же она… Цветет и пахнет. Волосы вьются мелким бесом, глаза сияют, губы блестят сами по себе, без этих дурацких блесков и помад. Вроде бы, обычное трикотажное платье, но оно облегает и обрисовывает все изгибы, а уж ноги… Короче, давно у них секса не было.
— Нет еще, — ответил он и привлек ее к себе. — Не ужинал. А ты чем занималась?
— Слав, ты издеваешься? — поцеловала она его. — Точно издеваешься… — и повторила, уже дольше, ощутив привкус кофе. — Что я дома могу делать?
— Ну, мало ли, — облегченно улыбнулся он.
Натянутость и скованность от встречи исчезла. Все стало вдруг как раньше. Ее чистая радость, когда он рядом. Сладость губ, гибкий стан и мысли о том, что будет дальше, в глубине спальни.
Но, как выяснилось, расслабляться было рано. Сначала Ольге позвонили. Она метнулась к телефону, лежавшему на банкетке, и ответила. Потом повторный звонок с охраны здания. Собакен залаял на эти сигналы. Служит, охраняет, зверюга.
— Шашлык наш привезли, — улыбнулась женщина и развела руками. — Слав, я уже не знаю, чего от тебя ожидать.
— Это хорошо, — усмехнулся он. — Значит, готовитесь.
— Ну а как же? Это вам, мужикам, загорать у мангала, — картинно вздохнула она. — А мы все заранее готовим.
В дверь позвонили. На экранчике домофона возник охранник. Ольга открыла и приняла коробку, расписываясь на ходу в квитанции.
— Все. Мы готовы, можно отдыхать.
«Отдыхать».
Зимин подумал о ней. Потом о швах на ребрах. Потом снова об Ольге.
— Отдыхать — это спать, Слав, — словно читая мысли, ехидно заявила она.
Ведьма.
Поспать он ей так и не дал. Ворочался, думу думал. От этих движений огромного мужниного тела на матрасе Ольга злилась и тоже не могла уснуть. И думала, думала…
Наконец она не выдержала и села, включив прикроватное бра.
— Ну хватит! Я пошла, — заявила она, схватив подушку, и решила пойти в гостевую спальню.
— Хватит так хватит, — ухватил Зимин ее за руку и потянул на себя.
Глава 25
Они оказались так близко, что ощущалось чужое дыхание. Глаза в глаза. Ольга тонула в этой полночной синеве.
Поцелуй. Глубокий, взрослый, всепоглощающий. Бесстыдный.
Объятия. Шероховатые, горячие мужские руки на груди, талии, бедрах. Бесстыдные ласки между ног, где уже влага. Она хочет его. Ждет его и жаждет, сгорая от нетерпения.
— Ох… Слав!
Неловко выпутываешься из сорочки. Так хочется уже коснуться, поцеловать, ощутить солоноватую от пота кожу. Быстрее, быстрее…
Останавливаешься. Повязка у него на груди. Как же быть?
Не все ли равно.
— Слав…
— Давай.
— Слав, — шепчешь ему куда-то в грудь, в живот.
Хочешь, хотя бы так. Раз не получится иначе.
Просто быть вместе.
Прокладываешь дорожку из поцелуев — и ныряешь вниз, туда, где он уже напрягся, готовый к бою. Коснуться, погладить, провести рукой по члену сверху вниз — и обратно. Услышать стон. Посмотреть наверх и встретиться взглядами снова.
— Ты поэтому не спал?
Осознание.
Собственный голос кажется сорванным, хриплым и странно низким.
— А ты? — спрашивает он в ответ.
Не отвечаешь. Щеки горят то ли от стыда, то ли от возбуждения. Соски невольно напрягаются. Внутри все пульсирует и скручивается в тугой узел от желания.
Целуешь снова — уже там, где гордо вздымается его орудие. Лизнуть украдкой живот, где начинается дорожка из темных волос, и его пресс сразу как каменный. Пальцы мужчины впиваются в простыни.
Бросаешь украдкой взгляд. Смотрит, ждет… И вдруг подхватывает и переворачивает.
Падение навзничь. Он уже сверху. Давит всем весом, целует до одури, до изнеможения. Губы горят от его жестокой ласки.
— Оль. Хватит уже этой …ни. Сколько можно?
— Дурак.
— Иди ко мне.
Она и не уходила. Ольга здесь, с ним, навечно, навсегда. Обхватывает ногами в замок и принимает в себя. Толчок. Медленно, неспешно он входит в нее до упора, растягивая и наполняя ее целиком. Кажется, что уже слишком, что больше не можешь, хватит, но вот он уже весь внутри.
Все-таки она была не готова к такому.
Он понимает. Чувствует ее отклик, когда она резко сжимается. Мужчина медлит, дает ей привыкнуть, и только потом продолжает. И так же медленно, неспешно выходит. И опять, еще, раз за разом, пока она не расслабляется, принимая его. Слушает. Движется в том же ритме. Вскидывает навстречу бедра. Отвечает. Стонет под ним.
— Слав…
Самое сладкое — вырвать из нее этот стон. Обладать ею. Знать, что она только его. Жестко т…ть, пока она не выгнется, не откинет шею назад. Целовать шею и грудь, оставляя следы на коже.
Сильнее, быстрее, глубже. Так, как он хочет, вжимая в матрас, стискивая ее бедра.
Услышать всем телом ее дрожь и тут же кончить следом.
Ох, блин… Как после бомбежки.
Ольга даже не пыталась встать. Было безумно хорошо, но все мышцы, казалось, ныли и болели.
— Мама мия.
Охрипла еще вдобавок ко всему, как будто голос сорвала. Женщина почти не помнила, что было в конце. Оставалась только страсть, только он. Ничего кроме Зимина. И такая бурная разрядка в конце… Думала, так не бывает.
Наконец женщина перевернулась набок и посмотрела на мужа. Он расслабленно лежал рядом, облокотившись на подушки.
— Слав, что это? — уставилась она на повязку, на которой выступили темные пятна.
— Наверно, шов разошелся, — буркнул он. — Сам виноват. Почти закрылась царапина. В Петербурге доктор смотрел, все было хорошо.
Значит, он решил, что уже можно. И вот, пожалуйста. Допрыгался.
— Ужас. Это потому что мы…
— Ага, — с поистине мужским самодовольством констатировал он.
— Ну, Зимин, — сузились ее глаза.
Сейчас бы добавить ему! Господи, ну не умеют мужики болеть по-человечески, не умеют.
— Не ворчи, — притянул он ее к себе. — Завтра с утра вызову доктора на перевязку.
— Сегодня, — поправила его Ольга, глядя, как за окном занимается рассвет.
В итоге они проспали побудку. Только благодаря пекинесу оба все-таки встали.
Ольга порадовалась, что с вечера все приготовила. Вызванный доктор приехал на дом, посмотрел, сменил нашлепку на груди у Мирослава, успокоил, шить не надо, только велел быть аккуратнее, не напрягаться.
После полудня они с Зиминым не спеша собрались, пообедали и отправились на дачу к Калашникову.
— Точно безопасно? — еще раз спросила она мужа, когда они выехали за МКАД.
Хоть охраны было с ними три машины, все равно не оставляло беспокойство.
— Точно.
— Точно-точно?
— Оль, не начинай опять, — посмотрел он на нее. — Охраны целый отряд.
И все же в этом был какой-то подвох. Ольга шестым чувством уловила в воздухе грозу. Что-то приближалось, но она еще не понимала, что именно. Но это точно что-то нехорошее.
Может, привыкла, что за белой полосой в жизни неизменно следует черная?
За окном мелькали начавшие кое-где желтеть деревья. Вот и осень подкралась невзначай. Заморозков еще нет, но скоро. Ольга вспомнила, что в ноябре у мужа день рождения. Надо что-то купить. А что купишь человеку, у которого все есть? Во-от. Задачка. А потом еще новый год. Интересно, как это — праздновать с ним вместе? Будет разгульная гулянка, светский раут или просто тихо отметят дома?
У Мирослава Зимина множество спортивных мероприятий. Наверняка придется присутствовать.
«Вот и станешь ты, Леткова, светской львицей», — вздохнула она.
— Что опять? — заметил Зимин.
— Ничего, — загадочно посмотрела она на него.
Раньше, когда Ольга сидела в парикмахерской, ожидая своей очереди, листала гламурные журналы и встречала там журналах выражение «светская львица», ее всегда разбирал смех. То есть вот этот мужик на светской хронике — дизайнер, та дама — владелица бутика, этот — певец, та — актриса. А у «светской львицы» и того нет.
То ли позавидовать, то ли посочувствовать.
— Вуф-вуф! — напомнил о себе Чарли с заднего сиденья.
Его, беднягу, опять укачивало.
На даче Ольгу и Зимина облепили малыши. Ванюшка сразу без разрешения полез в сумки, которые вытащил из багажника гость, и разочарованно засопел.
— Тетя Оля, ты ничего мне не пливезла?
— Ну как же я могла, — рассмеялась она и, сев на корточки рядом с ребенком, извлекла со дна баула картонку. — Смотри!
Там были водяные пистолеты, о которых мечтала Надина ребятня. Ох, и будет она ругаться! Пусть. Кто-то же должен исполнить детскую мечту. Ваня, чмокнув в щеку тетю Олю, тут же умчался в дом. Погодок Сема его догонял, чтобы раскулачить и забрать свои игрушки.
— Ну вот, долг перед Родиной выполнен, — пошутила она. — Много ли надо для счастья?
— Щас они всех забрызгают, — сказал Мирослав, выгружая мешок с углем, ящик, в котором что-то подозрительно бренчало и булькало, и еще какие-то мелочи.
Он напрягся, заметив на подъездной дороге движение, но сразу расслабился. К дому выруливала машина Попова.
— Иди в дом, — сказал он жене. — Я потом все занесу.
Операция началась четко по плану.
Ребята Крагина уже несколько дней следили за всеми передвижениями Быкова. Они сразу позвонили начбезопасности банка, когда процессия из трех автомобилей двинула в сторону МКАД и выехала за город. Внутри находился Бык и его подельники.
— Объект движется в сторону Фрязино. Три автомобиля с госномерами…
Он продиктовал марки машин и номера.
— Вас понял, — ответил боец из группы, охранявшей дачный поселок.