— Это похищение, — закончив доклад по телефону, добавил Крагин. — Скорее всего. Кто заказчик, скоро узнаем.
Зимин мысленно выругался. Как чувствовал, что надо ее заставить остаться. Но он не привык женщин удерживать силком и хотел дать жене время подумать. Да ему и самому требовалась пауза.
— Точно? — переспросил он. — Не случайность?
— Таких совпадений не бывает. Слишком рискованно было перехватывать Ольгу Борисовну сразу за отделением. Я уже передал сопровождению, чтобы раньше времени не вспугнули. Когда машина остановится, будет ясно, куда ее хотели доставить и кто заказчик.
Холодало. Совсем стемнело. Зимин забрал сумочку жены из отделения и пошел на соседнюю автозаправку — в кафетерий греться. Кофе весьма кстати был, как и хот-дог. Поужинать они так и не успели из-за той заварушки.
Время шло, и он был весь на нервах, хоть и не показывал этого. Даже раны болеть стали меньше. Мысли отвлекали от физиологии.
— Ну что, Мирослав, допрыгался? — подкрался тихо-тихо Поп и приземлился рядом за пластиковый столик, поставив перед собой поднос с едой и питьем. — Риск дело бла-ародное… Но женщины и дети… Лучше бы ты девок на дачу взял.
Он с самого начала, нехотя подчинившись, план не одобрял.
— Не скажи, — хмыкнул вдруг Зимин. — Меня бы Ольга за это прикопала раньше Быка.
Почему-то он был в этом уверен на все сто процентов. Ольга бы ему за посторонних баб дала жару. И если раньше его такая бабская дурь раздражала, теперь нравилось мысль, что такая красивая, независимая женщина может ревновать.
— Ну ма-три у меня, — хмыкнул зам. — Что будешь дальше делать?
— Разберусь, — неопределенно мотнул головой Зимин.
Что-нибудь придумает. В ногах валяться не собирается, конечно. Даст время Ольге успокоиться, потом поговорят. Его косяк — ему и исправлять. Что там женщины больше всего любят? Драгоценности обычно дарил, а тут сам не знал, что ей надо.
Главное сейчас, чтобы ребята ее отследили. Остальное неважно.
Почти доели. Наконец перезвонил охранник жены из той машины, что послали за ней. Мирослав выслушал, и лицо его посветлело.
— Все, взяли этого м…ка. Ребята из него на базе все выбьют.
— Ну и отлично, — откликнулся Попов. — По коням?
Он мерз в своем белом льняном пижонском костюме. Когда-то давно он пересмотрел слишком много итальянских фильмов и до глубины души проникся этим светлым образом.
Да и курить хотелось. После дачи не получалось, а на заправке нельзя.
Конечно, можно было с Ольгой поехать и написать заявление. Сдать грабителя полиции с потрохами? Зимин не стал заводиться. Ментов он органически не переваривал.
Таксист, попав в руки службы безопасности, сознался в девяти подобных эпизодах. Орудуя в большом городе, он почувствовал свою полную безнаказанность. Никому не пришло в голову связать воедино исчезновение случайных жертв. Если бы не сегодняшний случай, он так бы и продолжал грабить и убивать.
— Спит.
Мирослав, постояв под окнами ее дома и увидев, что свет уже не горит, не стал тревожить. Пусть отдыхает.
Он разберется.
Закон для тех, кто не может уладить что-то своими собственными силами. То есть для слабаков и «терпил». Это он уяснил еще в юности, много лет назад.
Ольга добралась до дома на машине охраны.
Только по прошествии некоторого времени до нее дошло, какой опасности она избежала. Ее трясло. Захотела выпить воды — в кулере пусто, воздух шуршит, а холодильник давно разморожен, мышь повесилась.
— Что за день такой дурацкий! — в сердцах вырвалось у нее.
Она совсем забыла, что запасов не держит. Перед самым переездом остатки продуктов раздала, а пополнить еще не успела. Воду из-под крана Ольга не переносила, сказывались вбитые с детства принципы питания. Казалось, она совершала преступление,
И квартира как будто чужая. Запах пыли и затхлости, застоявшийся сухой воздух. Ощущение тесноты — внезапно. Привыкла к просторам пентхауса на Крылатском.
— Ну, вот, Леткова. Привыкай заново.
Не успела осмотреться — звонок! Охрана с пульта звонила. Оказывается, она зашла в квартиру, а сигналку не сняла. Забыла, что надо было это сделать. Женщина поспешно заверила, что все нормально, наряд присылать не надо.
— Дурдом, — нервно сказала она.
Ольга скинула серое трикотажное платье из мягкого кашемира. Кажется, от него исходил запах казенщины, паленой резины, пластика и какой-то химии. Волосы тоже провонялись, хотя она была далеко от горящей машины.
Обнаружив в ванной почти нетронутое мыло со знакомым запахом вербены, она долго нюхала его, представляя, что Зимин где-то рядом, и что не было всей этой жути.
Потом как прорвало.
Она сидела на полу, прямо на кафеле, и плакала. Мылась под душем тем самым мылом, потому что косметики дома тоже не осталось, и уже было не разобрать, где проточная вода, а где соленые слезы.
— Слав.
Пекинес не понимал, что происходит. Сначала шумели, куда-то бежали. Страшно громыхало и воняло. Он умчался в кусты и некоторое время там блуждал. Потерялся. Нашелся. Прибежал защищать хозяйку, которую чужие люди уводили в микроавтобус.
А потом она взяла и уехала. Без него.
Чарли остался. Парни увезли его на машине.
Дома никто не кормил. Хозяин куда-то поехал, и в миске было пусто. Он потыкал носом, но еда так и не появилась, а прокусить и порвать мешок с кормом не смог, хотя пытался. Была только вода. Поилка, впрочем, тоже скоро опустела.
Потом Хозяин вернулся. Не один. С каким-то мужиком, достававшим из чемоданчика разные вещи. Запахло как в ветеринарной лечебнице, и пекинес, устрашившись, спрятался под стол, изредка поглядывая оттуда, не по его ли душу явился этот двуногий.
Зимин занимался раной.
Шил его тот же доктор Бронштейн, который до этого днем раньше делал перевязку. Он укоризненно посматривал, но положение обязывало — помалкивал. Не каждому врачу платят за визит на дом такие деньги.
Только в самом начале поцокал языком: какая досада, шрам останется. Почти наверняка, если не сделать пластику.
— Да ладно, — махнул рукой беспокойный клиент. — Лишь бы закрылась рана.
Ладно так ладно.
— Шрамы украшают? — обрезая кетгут, спросил он.
Аарон Моисеевич слишком привык к тому, что столичные мужчины пекутся о собственной внешности. Татуировки и шрамы сводят лазером, волосы на лысину пересаживают. Похоже, это не тот случай. Пациента и так все устраивало.
— Не дают забыть про глупость, — после короткой паузы ответил Зимин.
Он думал о белых полосках — шрамах от ножа, и о «звездочках» огнестрельных ранений, оставшихся следами на теле. Каждая отметина, избороздившая кожу, была напоминанием о каком-то неприятном событии. Эта тоже пусть остается на память.
К тому же бабам нравится, доктор прав. Вечно целуют его там, гладят. Ольга вот тоже… А, черт.
Мирослав снова подумал о жене. Спит? Как она там?
Тянет.
Охранники хозяйской супруги проконтролировали, чтобы она благополучно дошла до своей квартиры и захлопнула за собой дверь, после чего остались у подъезда вести наружное наблюдение.
А вот подъезд они не осмотрели, а зря. Не один Брилев расслабился на необременительной работе.
Пролетом выше этажа, где проживала Ольга, стоял светловолосый поджарый мужчина. Он постоял, ожидая, когда телохранители скроются, и пошел вниз.
Ольга заснула моментально. Мудрый организм решил лечиться сном.
Проснулась она оттого, что диван прогнулся под чьим-то весом. Кто-то присел рядом с ней. Внутри волной взметнулась нечаянная радость. Зимин?!
— Слав? — спросила она, вглядываясь в темноту.
— Оль, это я, — ответил темный силуэт голосом Рудницкого, ее бывшего жениха.
Она резко села. Так резко, что закружилась голова, и перед глазами все закружилось. Черт. Какого лешего он тут делает?
— Ты же вернул ключи.
— Вернул. И что? — хмыкнул он.
Сволочь. Дубликат сделал? Надо было сразу врезать новый замок, как только ее бывший съехал. Что-то она расслабилась. Работает в ЧОПе и при этом на редкость беспечна. Сапожник без сапог.
— Действительно, — согласилась она.
И время подгадал он весьма удачно. Она была дома, с пульта охраны сняла, раз уже вернулась. Никто не приедет, так как это не посчитают взломом.
Ольга натянула одеяло до шеи, ибо спала в одних трусиках и топике, и нажала на выключатель прикроватной лампы. Почему-то она застеснялась, хотя этот мужчина много раз видел ее обнаженной, и никакой тайны в этом не было.
Вспыхнул теплый свет, осветив комнату и гостя.
— Что пришел? — весьма недружелюбно спросила она.
Женщина думала о его измене. О том, что у него будет ребенок. Это ранило. Много мыслей за эту секунду пронеслось у нее в голове.
— Что, и кофе не нальешь любимому мужчине? — продолжал ерничать он.
Раньше он так себя никогда не вел. Всегда был бережен с ней. Выглядел он неплохо. Видно, что особо не страдал по ней, так чего же приперся?
Раньше, до Зимина, она предпочитала блондинов — таких вот, природных, русоволосых и белокожих, поджарых и рослых. Рудницкий — тот самый типаж. Понравился. Отбил ее у одного биржевого трейдера. Вспомнилось вдруг… Эх. Вся жизнь пошла бы иначе.
Ухаживал красиво. Умел доставить радость в постели. Не напрягал. Не требовал невозможного — безумных страстей и «любовных любовей», что ее вполне устраивало. Отношения их были скорее гостевым, может, таким бы еще долго оставаись, если бы они все-таки расписались. А, что говорить… Пустое. Не сбылось.
И вот он снова тут.
Сидит рядом, улыбается, как ни в чем не бывало. На лице никаких сомнений. Ни малейших угрызений совести. Небось, тоже, как его мамаша, считает, что это она его предала.
— Обойдешься, — негостеприимно ответила она и встала, закутавшись в одеяло. — Воды сам нальешь из-под крана? Надеюсь, ты справишься.