— Драться-то будем? — спросил он, отлично зная, что самбо чаще используется для самообороны, а не для атаки.
— Ну, предположим, будем.
Без всякой паузы Зимин резко, в один шаг сократил расстояние и почти в упор молниеносно провел классическую комбинацию из трех ударов — левой, правой, левой.
Противник едва успел уклониться, реакция хорошая, а на третьем ударе отвел руку зацепом изнутри, опустив вниз. Зимин вовремя успел отдернуть, иначе бы попал в жесткий захват локтя. Рудницкий в это время раскрытой ладонью ударил его по подбородку.
Мирослав сгруппировался, вжал голову в плечи и закрылся кулаками. Противник ударил коленом по бедру, отбросив на шаг — он ответил хуком слева. Ага, не ожидал! В челюсть не попал, но зацепило по уху, еле избежал нокдауна. Трясет головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.
— Ты зачем… к моей жене пришел?
Удар одновременно с шагом вперед, почти в броске — силища как у тарана. Бил в грудь, в воронью кость, не в личико. Успеется еще. Рудницкий закрылся скрещенными руками, но остаточная мощность была такая, что он закашлялся.
— Она с тобой… не останется… — прохрипел он.
— А ты у нас все за нее решаешь, — ударил он серией на шаге вперед в туловище и, отступив, на шаге назад наконец врезал в ненавистную морду.
Рудницкий не успел закрыться. Он обманулся — и получил в челюсть по касательной. Мужик, мелко переступая, отошел, сплевывая кровь. Мирослав дал ему очухаться. Добивать не стал. Игра еще не закончилась.
Спецназовец по дуге уходил от него, обходя «клетку» и не давая приблизиться на расстояние удара. Держал дистанцию. Видать, не совсем еще пришел в себя или примеривался для атаки. Зимин не стал ждать. Он провел серию из двух прямых ударов в голову и тут же уклонился.
Вовремя!
Рудницкий не смог контратаковать. Однако он, следуя за противником, перехватил Зимина за запястье, резко потянул на себя и, не отпуская, с разворота врезал ему ногой по ребрам слева.
Мирослав на миг ослеп от боли. Отдача была сильной за счет того, что его держали за руку в момент удара. Даже сердце на миг сбилось с ритма.
— …ля…
Рудницкий не собирался играть, не дал отдохнуть. Он просто хотел победить. Не давая очухаться, он зашел за спину банкиру и взял его сзади в болевой захват. Зимин захрипел.
Сжало горло. Еще пара минут — и он отключится прямо на ринге.
— Ольга… разведется… — жим. — С тобой… — давление усилилось.
Никогда.
Нет.
Этого. Не будет.
Он резко согнулся, падая на колени, и по инерции перебросил противника через себя. Рудницкий разжал руки, рухнув на ринг. Зимин вздохнул полной грудью. Не успел трахею повредить.
Игры кончились.
Он больше не жалел. При попытке противника встать Зимин нанес прямой удар в челюсть, хук справа и следом провел серию в корпус, так что рук было не различить. Костяшки сбил, обмотка на руках набрякла от крови. Или это чужая?
Спецназовец упал мешком на пол и пополз прочь.
— Куда? Стоять.
Зимин подошел и пнул его под ребра. Благо, не разувался. И в живот наподдал, и в зад — для верности.
— Ты зачем к Ольге приперся? — спросил он.
— Я… я ее… ты…
— Да по…й. Ты понимаешь, что за такие дела я тебя просто прикопаю?
— А Ольга? — перевернулся на спину Рудницкий.
— А Ольга ничего не узнает.
Самое смешное, что Зимин даже домой велел отвезти этого любовничка. Целым и невредимым. Доставка до дверей.
Черт. Вот как тут быть?
Ольга бы узнала. Непременно. Да и руки марать неохота. Пусть живет. Больше не полезет. А полезет — тогда и думать будем.
Охранников то ли наказывать надо, то ли премию давать.
День хреновый задался.
— Домой, — коротко сказал он своему водителю, откидываясь на спинку сиденья.
Доктор Бронштейн шил молча, но взгляд его был укоризненным. Переделывать свою же работу…
— Молодой человек, — наконец не выдержал он, сняв перчатки и строго посмотрев на лежащего пациента сверху вниз. — Хорошо, теперь будет келоидный рубец, а если заражение? Где вы все время деретесь? Не сидится спокойно. В следующий раз сразу езжайте в муниципальную «травму» и не звоните мне.
Да, хреновый день.
Даже платный доктор не выдержал.
Глава 29
Повезло, что связка ключей была в кармане, там и старые, и новые ключи от квартиры, и от рабочего кабинета. Привычка.
А вот все карточки и документы остались в полиции. Ольга не знала номера, так что, выглянув на площадку и обнаружив там охранника — уже другого, — попросила уточнить.
Немного денег нашлось в секретере. Держала на всякий случай мелкими купюрами для курьеров из доставки. Ольга вздохнула, перебирая дензнаки, и поняла, что этого хватит только на один день.
Она заказала воду для кулера и еду. Но дальше неизвестно на что жить.
— Алло! Извините, это Ольга Борисовна Леткова, я вчера была у вас в отделении и оставила свою сумку. Как забрал? Муж забрал? А почему отдали без меня? Понятно. Спасибо, до свидания.
Ольга отключилась и поняла, что придется звонить Зимину.
Мирослав услышал сквозь сон сигнал и не глядя взял трубку и поднес к уху.
— Алло.
— Слав?
— А… — сообразил он и сел. — Это ты…
Охрип. Все болит. Мышцы ноют, царапина под повязкой дергает. Голова просто раскалывается, хотя накануне не пил. Вспотел, чуток знобит. Кажется, температура поднялась. Доктор оставил рецепт на антибиотики, но их еще надо купить.
Пекинес сидел в дверном проеме, высунув язык, и вилял хвостом, радуясь, что хозяин наконец проснулся. Мирослав шикнул на него, чтобы не напрягал.
— Оль, ты как? — наконец спросил он.
Почему-то не было даже сил радоваться, что она сама первая позвонила. Башка чугунная просто. В глаза как будто песка насыпали.
— Слав? — обеспокоенно повторила Ольга. — Что случилось? Что у тебя с голосом? Ты спишь, что ли?
— Уже нет.
Он встал и в одних «боксерах» пошел на кухню, налил в стакан воды и кинул таблетку алказельтцера. Прижал, наверное, сильно ухом трубку к плечу — отключился. Жадно выпил. Хотел набрать Ольге, и тут она сама перезвонила.
— Ты пил? — спросила она.
— Да не пил я.
— Точно?
— Ага…
В трубке воцарилось молчание.
Ольга сначала подумала, что муж с похмелья, но голос был какой-то не такой. Не как обычно бодрый по утрам. Заболел? Не может быть! У Зимина здоровый крепкий организм, ему все нипочем.
— Ты в порядке? — спросила она.
— Да.
Ну ладно, раз он так говорит. «Пилить» она его не собирается.
— Слав, у тебя моя сумка, — объяснила она, почему звонит. — Я хочу ее забрать. Там деньги и документы.
Последовала непродолжительная пауза. После заминки Зимин предложил:
— Так приезжай, я дома.
Как у него все просто! Ольга снова разозлилась.
Так она и приехала. Уже бежит, роняя тапки. Ей надо побыть дома и все хорошенько обдумать, остыть…
— А что, твои ребята не могут мне сумку завезти? — спросила она.
Через полчаса Мирослав все-таки раскачался. А может, просто лекарство подействовало. Но все равно рану дергало: обезболивающее, которое вчера доктор вколол, перестало действовать.
Он облился водой из-под крана, стараясь, чтобы не попало на повязку, и уставился на свою физиономию в зеркало.
Синяков не было, но горло до сих пор саднило после удушающего приема. Губа треснула. Кровь почувствовал, пока зубы чистил. На груди слева расплывался уродливый, пурпурный с желто-синим ободком кровоподтек. Костяшки пальцев распухли и покрылись корочкой.
— Красава.
Давно он так не дрался, с самой буйной молодости. Вспомнились вдруг подпольные бои без правил, где Мирослав почти всегда побеждал, и бои «стенка на стенку» между парнями из разных микрорайонов.
Выпив кофе, мужчина понял, что аппетита совсем нет.
— Алло! — вызвал он охрану. — Выезжаю через полчаса.
Он быстро переоделся в новый деловой костюм-двойку, надел начищенные до блеска итальянские ботинки, выбрал галстук — тот самый, что Ольге понравился в прошлый раз, в диагональную полоску. Готов!
— Куда, Мирослав Иванович? — спросил водитель.
— Едем в «Меркьюри» на Кутузовский.
Он выбрал жемчуг. Самый роскошный, какой там только был. Короткое колье из крупных белоснежных жемчужин в три ряда таинственно мерцало на бархатной подложке в футляре. Зимин осторожно потрогал, и ему показалось, что жемчужины согреты кожей. Ольге точно понравится.
Мирослав еще помнил, как она по-детски радовалась украшениям, открывая и закрывая футляр, и как страдала, когда бусы рассыпались.
Если уж действовать, то наверняка!
— Беру, — захлопнул он крышку. — И серьги, вот эти.
Любезные миловидные девушки, которые демонстрировали гостю последние коллекции знаменитого японского бренда, упаковали подарки, искоса поглядывая на высокого шикарного мужчину и гадая, кому предназначались украшения. Такие брали достаточно редко. Стоят как дорогой автомобиль.
По пути Зимин заехал в аптеку — послал ребят купить лекарство по рецепту, что-нибудь от температуры и обезболивающее. Рану снова начало дергать. Левый бок, отбитый вчера вечером, пульсировал от кровотока.
Зимин достал из блистера таблетку, запил водой из бутылки и откинулся на заднее сиденье.
Когда почти подъехали, он велел тормознуть у супермаркета, чтобы купить цветов и мороженого.
— Какого, Мирослав Иванович? — уточнил охранник, с трудом скрывая любопытство.
— Всех видов. Самое дорогое бери, — велел Мирослав. — И сумку-холодильник, чтобы не растаяло.
— А цветы?
— Ты что, не знаешь? — голова снова начала раскалываться, и мужик потер виски. — Что женщины любят? Розы! Красные, много. Ведро!
Зимин ехал мириться.