У штатного киллера давно были трения с замом начбезопасности банка Игорем Паниным. Оба успели поучаствовать в боевых действиях, служили, потом в силу тех или иных причин государству стали не нужны, и их пригрел Зимин.
Панин был мужиком толковым, однако не переваривал Сергея Серова. Он все время его в чем-то подозревал и подначивал. Кажется, тут было что-то личное. Терять ни того, ни другого Зимин не хотел, так что решил развести их в разные стороны, как бойцов на ринге.
Сначала послал в командировку, а теперь, раз Иванченко одобрил кандидатуру, отошлет на Север насовсем.
Киллера всегда можно вызвать в Москву, если понадобится.
К счастью, с погодой повезло. Моросящий дождь весь выпал в столице, а за городом было сухо и солнечно. Листья уже вовсю полыхали. Бабье лето!
Малыши с визгом захватили свои танки, расцеловали «тетю Олю» и убежали играть в зал. Витя, который остался с мужчинами во дворе, пока не видел подарки. Успеется. Ольга смотрела с кухни на малышей и вздыхала. Эх… Ну, хотя бы так соприкоснуться и приобщиться к материнству. Пусть она просто «тетя Оля». Пусть.
— Оль! Оля!!! Ты что, оглохла? — кажется, в десятый раз окликнула ее подруга. — Ты чего такая мрачная?
— Да, так.
Как и предупредил Зимин, еще одним гостем оказался брат Калашникова. Ольга обратила внимание, что мальцы подруги куда-то тихо испарились, но голоса по-прежнему были слышны, словно они в другом конце гостиной, у окна.
Надя отошла, так что Ольга решила проверить, что происходит. Там в кресле с электромотором сидел мужчина лет тридцати. Ванюшка взобрался к нему на колени и трогал лицо парня. Сема стоял рядом.
— Дядя Вадим, — подергал малыш за ухо мужчину. — Пойдем с нами иглать?
— Ваня! — окликнула она. — Сема!
Мальчик шустро, как обезьянка, слез обратно с колен и сказал:
— Я ничего не делал.
— Да вижу я, — улыбнулась женщина и подошла ближе.
Мужчина при ее появлении приподнял голову и сделал попытку улыбнуться. Получилось не очень. Одна половина лица улыбается, а другая нет. Уголок рта безжизненно свисает вниз. От этой странной улыбки лицо сразу становится перекошенным.
Ольга с трудом удержалась, чтобы не ахнуть. Она протянула руку, пожала его ладонь и ощутила слабое эхо в ответ, когда шевельнулись пальцы:
— Здравствуйте. Я Ольга, жена Зимина. А вы, наверное, Вадим?
— А! — кивая ответил он.
«Да», — мысленно перевела она.
— А почему дядя не ходит? — бесхитростно спросил Сема.
— Мама разве не сказала?
— Не-а.
— Сильно поранился, — как можно проще объяснила женщина. — Играйте осторожнее, да? Чтобы тоже не пораниться.
— Ладно, — задумался малыш.
— Сема, у тебя что, еще один зуб выпал? — спросила она.
— Да! — щербато улыбнулся он.
— Тетя Оля, пойдем во двол? — спросил Ванюшка. — Дядя Вадя, у тебя клесло катается. А у меня танк не катается.
— Ак?
— Танк! Я покажу.
— Конечно, не катается, Вань, — взъерошила она волосы мальчишки. — Там же мотора нет.
— А я хотел с мотолом, — насупился он. — И Сема тоже.
— Да… — протянул его брат.
Не угодишь, короче. Разбаловала она их.
— Ам… Ам! — показал пальцем Вадим.
«Там» в углу стояли странные костыли с подлокотниками. Значит, он может ходить? Непонятно. Ольга подхватила их и оглянулась на ребят.
— Ну, ладно, поехали, — сказал она.
Ольга запоздало вспомнила, что на выходе нет пандуса. Придется просить мужчин, чтобы они помогли спустить кресло вниз.
Вадим Калашников тронул кнопку на подлокотнике, и кресло двинулось с места. Мужчина ехал, выруливая правой ногой. Ольга поняла, что у него действует только половина тела, как у человека, пережившего инсульт. А она-то сначала испугалась, что ничего не работает ниже пояса, и еще удивилась, что он в обычных брюках без памперса под ними. Значит, он в состоянии себя контролировать. Уже легче.
Дети с гиканьем, как племя диких чингачгуков, припустили к выходу вслед за креслом. Тут дверь приоткрылась, и в них чуть не врезался Михаил Калашникова и еще один незнакомый мужчина с ничем не примечательной, усредненной внешностью. Средний рост, среднее телосложение, просто никакой. Обычная короткая стрижка. Незапоминающийся типаж. Мимо такого пройдешь по улице и не заметишь.
Их вела Надежда.
— Ой, вы уже на выход, да? — выпалила она. — А я подмогу привела.
— Вадик, сейчас. Глуши мотор, — скомандовал старший брат.
Кресло перестало буксовать на стальном стыке коврового покрытия и кафеля. Мужчины слаженно подняли кресло за подлокотники, перекатили через препятствие и вынесли на порог, откуда спустили во двор.
— Что за… ерунда? — выругался вполголоса второй мужчина. — Пандус надо.
— Да я недавно дом купил, пока еще не успел поставить, — ответил Калашников.
Они поставили кресло на мощеную дорожку, и дальше Вадик поехал сам. Малышня вприпрыжку помчалась за ним.
— Быстлее, быстлее! — кричали они. — Дядя Вадя, быстлее!!!
Кресло поехало быстрее. Пекинес догнал и затявкал на них. Старший брат смотрел на это и улыбался.
— Аккумулятор посадит, — проворчал он и провел рукой по короткому ершику волос на голове.
Несмотря на это было видно, что он одновременно и радуется, и смущается. Ольга поняла, что Михаил очень любит своего больного и беспомощного брата.
— Ольга, дайте мне.
Она отдала ему костыли.
— Сергей, — представился незнакомец.
— Ольга, — протянула она руку. — А вы здесь какими судьбами?
— По делам приехал, — улыбнулся он, но эта улыбка не коснулась странных черных глаз.
Женщине стало не по себе. Нормальные люди так не смотрят.
— Это ведь вы с севера? — все же не удержалась она.
— Я.
К счастью, подруга ухватила ее за руку и потащила обратно на кухню — собирать тарелки и подносы. Все женщины сообща быстро закончили с салатами и пошли на улицу.
Отдыхали. Ольга понемногу отходила от дневных переживаний.
Ели румяные дымящиеся шашлыки с салатами и свежим лавашом, пили шипучий домашний сидр, который гнал сосед из своих яблок, танцевали под старый патефон, который Калашников приволок из дома, сказав, что остался от старых хозяев. Темнело. Зажгли фонари и инфракрасный уличный обогреватель.
Попов любезничал со своей подругой-анестезиологом. Юрист молча страдал, и на его скорбной мине читалось «все зло от баб». Бузин и Федченко с женами развлекались. Дети бегали за собакой. Гость с севера и странный мужчина с колючим взглядом отошли и о чем-то беседовали на другом конце двора, а потом скрылись в доме.
У Ольги после дневных хождений немного отекли ноги. Она тихонько скинула туфли и с наслаждением вздохнула. Ох! Кайф. И потом — в кроватку.
— Пойдем? — спросил Мирослав.
— О! Уже?
Ольга думала, что они пойдут в дом, и внутри все ухнуло. Предвкушение, как игристое вино, побежало по венам, заставляя терять голову.
Женщина сунула ноги обратно в балетки и протянула руку. Но муж вдруг увлек ее на площадку танцевать. Давно забытое чувство! Она ведь так любила это раньше. Она засмеялась, когда он ее закружил, и вдруг увидела, как Вадим Калашников с помощью брата встал и, опираясь на костыли и покачиваясь, начал топтаться на месте.
— Он ходит?
— Одна нога, да, — ответил муж. — Он вообще весь переломанный.
— Что с ним случилось?
— Ты ж читала, — прищурился он.
— Официальную версию.
Мирослав вдруг картинно перекинул ее через руку, как в танго. Ольга с трудом подавила порыв вырваться и привычно откинулась на партнера. Тут главное — доверие, без него не выйдет правильно и красиво. Мужчина склонился над ней.
— Выбивали признательное, а он, дурак, молчал. Парни в ментовке перестарались. Лучше б подписал, а на суде в отказ пошел. Меня бы адвокат быстро вытащил.
Он рывком поднял ее на ноги.
— А ты тут при чем?
— На меня свалили. Вернее, я сам. Взял да и признательное написал. Другая статья. Зато другое уже не повесить. Я в тот день на или «стрелке» был, или парня избил. В двух местах одновременно быть невозможно.
В ту ночь, когда уродовали Вадика, Зимин с братвой выяснял отношения с конкурентами, причем отнюдь не мирно. Постреляли, кого-то положили. Жизнь была такая. Ты или тебя.
— Вот как? — чуть не запнулась она.
— Им хорошо, своих ментов отмазали, меня посадили. Не за то, что хотели, но иначе никак. Им без разницы, за что. Главное результат.
Шаг, шаг, поворот. Где он так научился? Или просто настолько хорошо чувствует ее тело и музыку? Движется в такт. Все равно любитель… Ольга снова вспомнила одноклассника. Интересно, а он до сих пор танцует? Или бросил?
Все в детстве мечтают быть кем-то. Будущий космонавт становится алконавтом, гениальный танцор — юристом. А она? Кем хотела быть она? До того, как ушла из дома, за нее все решали другие. Своих желаний не было. Даже сейчас она проживает жизнь за Олега, мечтой которого было стать журналистом.
Одна мысль не давала ей покоя. Она же не вчера на свет родилась. Муж сказал про адвоката.
— Слав, вот ты говоришь… А почему тогда его не вытащили? Раньше, чем…
Все могло быть иначе. Без инвалидного кресла.
— Мы сутки даже не знали, где он, — объяснил Мирослав. — Его упаковали и начали прессовать.
— Ага, понятно. А потом?
— Неважно.
Зимин пошел по этапу. Калаш после случившегося подождал и дал шумихе улечься. Менты расслабились. Михаил несколько месяцев лечил брата. У того после травмы удаляли гематому, давившую на мозг. Потом, когда казалось, что все будет хорошо, и он заново учился ходить и говорить, случился инсульт. И все. Теперь он такой навсегда.
Калаш отомстил. Страшно. Все выродки теперь на кладбище. Поп в это время следил за делами. С другой группировкой было покончено, передел сфер влияния завершен. Покровители Зимина быстро вытащили его из тюрьмы.