Журналисты опять штурмовали ЧОП. Зам главного Ковылев ехидно бросил ей на проходной:
— Не царское это дело — на работу кататься.
— Вам с этого какая печаль? — усмехнулась Ольга, не поддаваясь на провокацию, и, не дождавшись, пока он пропустит ее вперед, ловко просочилась мимо него, обдав ароматом дорогого парфюма.
Неймется ему, понимаешь ли. Никак не успокоится, что Ольга вернулась на работу после того, как он ее «ушел». У Ковылева было весьма болезненное самолюбие. Злопамятный мужик.
Получив от охранника одноразовый пропуск, женщина провела картой по считывателю магнитного турникета и вошла внутрь.
— Скоро контракт истекает, — сказала она, не оборачиваясь. — Вы, наверно, очень рады.
Он не ответил, но спиной она ощущала взгляд, пока не добралась до лифта.
Глава 38
Максиму она не стала ничего говорить про свои трения с заместителем руководителя ЧОПа. Ни к чему.
Просто быстро и качественно делала свою работу. Обсуждала, печатала и заполняла файл для программиста, чтобы загрузил потом на сайт ЧОПа. В четыре руки и две головы они с Латышевым быстро справились, тем более что понимали друг друга с полуслова.
— Перерыв? — спросил наконец Макс, когда она отправила в «общую папку» на сервере документы и перезвонила, чтобы сисадмин скопировал.
— Да-а, — потянулась Ольга и скинула жакет.
Латышев, не дожидаясь, подошел, помог снять его и повесить на спинку кресла. Он думал, сколько же лет прошло и сколько времени потеряно зря.
— Кофе?
— Чай, — посмотрела она на него снизу вверх, откинувшись на спинку кресла и задрав голову. — У меня теперь режим.
— Да у тебя всегда режим, — щелкнул он ее по носу, как мальчишка, и они словно вернулись на миг в прошлое. — Жаль… Ой, прости, я не то хотел сказать.
— Да ла-адно… — улыбнулась она.
Ей стало смешно. В универе он вечно пытался ее накормить, подозревая, что она недоедает, таскал ей сладкий кофе и пирожные, а потом выяснилось, что она сознательно не ест хлеб и сахар. Все доставалось ему или голубям на подоконнике.
Ольга резко развернулась на кресле.
— Макс, у меня к тебе разговор. Тащи чай, готовься.
И глазищи ее колдовские все те же, ничуть не изменились. Темные, как агаты, и полные загадки. Сейчас вытряхнет из него душу и засунет обратно. Сам будет рад достать и предложить ей все на блюдечке с голубой каемочкой.
Ольга наблюдала, как мужчина вернулся с дымящимися одноразовыми стаканчиками. Поставил один на стол, а второй протянул ей, так что пальцы их на миг соприкоснулись. Себе кофе, ей чай, как и просила. Разгреб документы, аккуратно сложив стопкой с краю стола, закрыл ее ноутбук и свой лэптоп, отодвинув подальше, чтобы не залить, и поставил рядом стул.
— Ну, спрашивай, — сказал он улыбаясь. — Я же вижу, ты с утра что-то хочешь узнать.
— Только не обижайся, — осторожно закинула она удочку. — Я хочу спросить. Когда ты устраивался на работу в ЧОП, ты знал, что мой муж в разработке у генерала Васнецова?
— Что?! — уставился он на нее. — Нет!
Он чуть не разлил свой кофе.
— Извини! Извини…
Господи, она же такая дура. Как она могла хоть на миг усомниться в нем? Макс — человек чести, это у него в крови. Такое воспитание. О таких раньше говорили «благородный человек». Он не способен на подлость.
— Прости меня, пожалуйста, — вскочила она и обняла его. — Я не хотела. Глупый вопрос. Не надо было вообще спрашивать.
— Ничего…
Макс приник к ней, прижался лицом к животу, вдыхая едва уловимый и почти забытый аромат. Все чувства обострились. Оба как будто вернулся в прошлое, где все было хорошо, они были так молоды и переполнены друг другом, что никого больше не надо. Целая вселенная в другом человеке. Руки его сомкнулись у нее на талии. Стало все равно, что она стала старше, что у нее другой мужчина и она носит чужого ребенка.
Латышев всегда болел ею, всю свою сознательную жизнь. Делал все, что она просила, даже если не хотел, защищал ее, все прощал. Ольга была его первой женщиной, в конце концов. Дружба как-то естественно переросла в любовь.
После нее были и другие, но Ольга была особенной. Такой и осталась.
— Я ни при чем, — сказал он, не спеша размыкать объятия. — Можно сказать, только что узнал про это.
— Ясно.
Ольга ощутила неловкость, но не оттого, что они стали чужими. Напротив. Все как будто на миг вернулось. И реки времени обратились вспять, и прошлое — вот оно, рядом… Руку протяни. Притяжение не исчезло, память довлеет над ними. Лучше бы наоборот — забыть и остаться друзьями. В сухом остатке только горечь несбывшихся надежд.
— Извини, — повторила она, отодвигаясь, и Латышев нехотя разжал руки вокруг ее талии. — Нам не стоит. Это неправильно.
— Это ты меня прости.
Он легко, нежно и как-то очень бережно поцеловал ее, словно прощаясь. В этом поцелуе не было страсти. Ольга выдохнула и поняла, что задержала дыхание. Она вздрогнула. В горле застыл ком, и вдруг по щекам градом покатились горячие слезы. Женщина ощутила страшное облегчение.
— Не знаю, что это со мной, — сказала она, ощущая неловкость, и начала руками вытирать лицо.
— Возьми.
Макс протянул ей пачку одноразовых платочков «клинекс», и Ольга промокнула лицо. Поняла, что все равно надо умыться, досадливо всплеснула руками, хотела что-то сказать и осеклась от его взгляда.
— Я в туалет.
Она практически сбежала.
Ей было все равно, что подумают тетки из бухгалтерии, которые шли в официальную «курилку» и видели ее заплаканной. Какое их собачье дело? Только мучила досада, что не сумела «удержать лицо» и посторонние видят ее слабость.
Зато отпустило наконец чувство к бывшему. Больше ничего не осталось.
Даже хорошо, что поговорили.
Мирослав отправился в банк. Без него работа сама себя не сделает.
Это только кажется, что у банкиров легкая и беззаботная жизнь. На деле это подразумевает полный рабочий день. Зачастую ненормированный. Даже нерабочие мероприятия — благотворительные аукционы, банкеты и фуршеты прекращаются в инструмент для налаживания деловых связей.
Конечно, можно было все спихнуть на исполнительного директора и сотрудников. Но он любил все контролировать и никогда не подмахивал не глядя документы, которые ему приносили на подпись. Так можно здорово попасть на бабки или подставиться контролирующим органам.
Поэтому приходится читать толстую папку контрактов, поглядывая на стикеры, вклеенные юристами. Желтые — заслуживает правки, принять в другой редакции, красные — пункт исключить как неприемлемый. В конце обычно прикреплен проект протокола разногласий. Зима и слова-то такого не знал до начала двухтысячных, пока не впрягся вести дела.
Потом не менее толстая стопка входящих. Клиентских он не касался и читал только те, что пришли непосредственно от организаций-партнеров.
— Николай Варфоломеич, как это понимать? — рыкнул он на своего промоутера, даже не здороваясь. — Самолет не роскошь, а средство передвижения. Так оргам из Казани и передайте. Если хотят промежуточного поединка с Динаром, пусть встречают по всем правилам. Ага… Ну… Да ладно вам, вы же понимаете, что антураж едва ли не важнее боя. Ну, добро. Договорились.
Трубку положил, удивляясь экономности на ровном месте у организаторов из регионов, и подумал, что зря отказался от лизинга личного самолета. Брал раньше напрокат, чтобы летать с бойцами на соревнования.
Перерыв. Кофе. Чтобы развеяться, посмотрел биржевые сводки и убедился, что был прав. Задержание Изабеллы Летковой сказалось на курсе.
Снова бумажки, аж голова пухнет, но зато отвлекся от мыслей о жене. Часам к трем закончил, благо заявился Поп, оставив на Калаша контроль клуба и букмекерских. Заместитель помог рассортировать бумаги по степени важности, а часть уничтожить.
— Уж полна-а, полна-а-а моя коробушка, — фальшиво провыл Попов, листая отчеты из криминальной «прачечной».
Их дело с отмыванием средств через кабинеты пользователей букмекерской системы приносило свои плоды, цвело и пахло. Эти отчеты он не доверит никому, лично отвезет Пятипалых, чтобы он с рук на руки передал Базилю. Деньги из бандитского общака, как и договаривались, стали кристально чистыми, и их можно было использовать для оплаты легально и вкладывать в бизнес.
— Ну что, Зима? — хитро прищурился он. — Что невесел, голову повесил?
— Да так… Задолбало, просто край! — в общем ответил он, никого конкретного не имея в виду.
Алексей Ковылев по собственному почину и без ведома руководителя ЧОПа поставил скрытую камеру в кабинете пресс-секретаря. Он довольно потирал руки, заполучив рычаг давления как на нового сотрудника, так и на непокорную, язвительную женщину, которая все эти годы строила из себя недотрогу, избегая неуставных отношений и служебных романов.
А поди ж ты…
— Все они одинаковые.
Наконец-то. До этого Леткова и Латышев две недели ходили вокруг да около, и он уже решил, что ошибся, посчитав, что у них была связь.
Ковылев не терпел отказов, так что его это задело. Леткова много лет динамила его, делая вид, что не понимает намеков. Она смотрела на него, как на второй сорт, и всегда держала дистанцию. Если бы не покровительственное отношение руководителя ЧОПа, он бы давно ее растоптал.
После увольнения, когда Ковылев отыгрался и думал, что избавился от нее, Леткова с триумфом вернулась обратно. Две недели она мозолила ему глаза, что его неимоверно злило.
Зам руководителя всегда шел по головам, к сорока годам сделав стремительную карьеру. Он имел на всех отдельную папочку с материалами. Никогда не знаешь, пригодится или нет.
Сейчас в его руках просто бомба.
ЧОП опять атаковали репортеры. Максим предложил не высовываться до конца рабочего дня. Пришлось обедать в кафетерии под пристальными взглядами сотрудников. И меню почти советское. Она выбрала рыбу под маринадом, ностальгируя по универу, и чай без сахара.