— Ольга Борисовна, все цветете? — присел напротив Ковылев, выдавая вежливый оскал за улыбку.
Мужику сорок лет, а туда же: дергает девочек за косички. Пришел, испортил аппетит.
— Цвету и пахну, Алексей Петрович, — не поддалась на провокацию Ольга, сделав вид, что приняла сомнительный комплимент за чистую монету, и отпила из граненого стакана в подстаканнике.
А могла бы ответить: «Не про вас цветы».
— Прямо посвежели, похорошели, — продолжил он лить свой ядовитый елей, — как только вернулись к нам в родные стены.
— Дома и стены помогают, Алексей Петрович, не так ли? — вздернула она повыше подбородок и, улыбаясь, смерила Ковылева взглядом. — Надолго ли? Скоро контракт истекает.
— Истекает… — показушно-огорченно вздохнул он и развел руками: — Жаль-жаль, — добавив не к месту: — Слышал про ваши семейные дела.
Латышев, который и так напрягся, побелел от ярости. Он всегда был таким невозмутимо-холодным, и только глаза выдавали чувства. Максим отложил вилку. Руки сжались в кулаки. Он, обычно легко подбирающий слова, молчал, и Ольга отчетливо поняла, что сейчас будет. Сейчас последует взрыв.
Женщина положила ладонь ему на руку, мысленно уговаривая расслабиться и не пороть горячку. Все-таки зам руководителя, а Максу еще тут работать.
И вдруг она осознала, что провокация была направлена именно на Латышева, а не на нее. Цель прилюдный скандал? Конфликтная ситуация? Латышев безупречно себя показал, до сих пор не было нареканий. Единственный способ его хоть как-то задеть — зацепить Ольгу. Но зачем это Ковылеву?
Ответ не заставил себя ждать.
Затем. Через него достать Ольгу, уязвить ее. Сделать больно. Что это было, зависть? Или просто характер дурной не давал покоя. Впрочем, скоро она уволится и забудет об этом человеке.
— А вы что же, Алексей Петрович, помощь предлагаете? — изогнула она бровь. — Свои дела я предпочитаю решать сама.
— Этот феминизм вас погубит, — свернул все к шутке зам начальника.
Латышев опять дернулся. Она сжала его ладонь: не время.
— Скоро мне не до того будет, — усмехнулась она. — Стану домохозяйкой.
— Вы?!
— А что вас так удивляет?
Ковылев злился. Ничто, ничто эту бабу не берет. Как с гуся вода. Чувствует себя неприкасаемой под прикрытием начальства и своего муженька-уголовника.
От него сегодня не укрылось ничего — ни тайное свидание, как он интерпретировал для себя разговор в кабинете, ни фривольный вид с расстегнутой блузкой. Наглости ей не занимать. Любая другая давно бы стушевалась, но не Леткова.
Он вдруг понял, что запись у него не залежится до лучших времен, пойдет в дело. Участь светской львицы и домохозяйки ей не светит.
Муж Летковой слыл быстрым на расправу и не любил, когда его кидали.
Ольга бы с превеликим удовольствием съездила на йогу для беременных, но пресса перешла всякие границы. В конце дня, когда ее забирали с работы, машину охраны подрезал какой-то «рено». Гелендваген резко затормозил, и машина, в которой ехала сама Ольга, едва не въехала ему в зад.
— Черт! — упала женщина с заднего сиденья.
Зубы клацнули, и она ощутила во рту кровь, прикусив губу.
— Ольга Борисовна, лежите. Не поднимайтесь, — сказал водитель, выруливая на вторую полосу и добавляя скорости.
Она не знала, что там сейчас происходит на автостраде, но понимала, что легко отделалась. От планов заехать в спортклуб не осталось и следа. Так бы дождалась там мужа. Хотя ему пока рано боксировать. Швы едва сняли.
— Можно уже? — спросила она.
— Да.
Странно. Посадили Изабеллу, а преследуют все равно ее, Ольгу — несостоявшуюся жертву покушения.
Вечером того же дня в головной офис холдинга «Лето» доставили письмо из банка «Приве».
Филипп Ашкенази, чтобы избавиться от сомнений и в надежде на дальнейшее сотрудничество запрашивал данные последней аудиторской проверки. Заведомо зная, что Борис Летков откажет в предоставлении конфиденциальной информации. Коммерческая тайна.
Это был только повод.
Перед окончанием дня, часов в шесть в коммерческий банк «Квадрига» курьер доставил пакет с компакт-диском.
— Лично в руки!
Охранники проверили конверт, после чего передали генеральному директору.
Она добралась домой только через час.
Они оторвались от преследователей. Водитель петлял по городу, чтобы не попасть в пробку, вырулил на МКАД и потом вернулся обратно, поворачивая к Крылатскому. Вскоре к ним присоединилась вторая машина с охраной.
Ольга прижимала к губам платочек. Достала из сумочки пудреницу, посмотрелась — вроде ничего страшного. Немного распухла нижняя губа, но синяка не будет.
— Ну и ну.
Хорошо, что у нее нет привычки к леденцам или жевательной резинке, а то бы подавилась. Глупо было бы так умереть. От пули киллера и то логичнее. Сейчас приедет домой, приложит лед на всякий случай.
Доехали. Машина стала спускаться на подземную автостоянку. Охранники осмотрелись на предмет посторонних и сказали, что можно выходить.
— Можно, Ольга Борисовна.
Она раздраженно поморщилась. Неужели все скандальные знаменитости такое переживают? Живут так. Все время в окружении охраны, без возможности куда-то просто пойти?
«Сидеть. Лежать. Можно».
Незавидная участь. Самое неприятное, что такое продлится, скорее всего, до тех пор, пока Изабеллу не посадят. Или пока не разразится другой, более громкий скандал, который отвлечет от них внимание прессы.
Она поднялась с одним из охранников на лифте. Думая, что Мирослав еще не подъехал, открыла своими ключами и встретилась глазами с мужем, который вошел в прихожую. Пристальный взгляд ледяных глаз — как напоминание о хищном снежном барсе.
— Привет, — кинула она на банкетку портфель и папку с бумагами. — Тебе уже звонили?
Она подошла и обняла его, удивляясь его отстраненности. Что опять? Устал, что ли? Или после того, как она утром ушла, злится? Целовать не стала: губа все еще ноет.
— Кто звонил? — уточнил он.
— Из охраны. На нас репортеры опять охоту устроили.
Зимин не ответил. Просто обнял ее и обхватил подбородок, что-то выискивая у нее на лице. Что он хотел разглядеть в глубине ее глаз? Ольга не знала. Шероховатый палец коснулся распухшей губы, и женщина дернулась.
— Ты чего?
— Твой Макс постарался? — хмыкнул он. — Не ожидал от тебя.
— Ты о чем вообще? — уставилась она на него.
— А то ты не знаешь.
— Ну так расскажи, — напряглась она, понимая наконец, в чем причина такого неласкового приема. — Не наступай на те же грабли, Слав.
«Никогда не было и вот опять».
Не хотела она включать стерву, ох, не хотела. Но он сам напросился. Вроде неглупый же мужик, столько лет. Два месяца брака — полет нормальный.
Она отодвинулась, размыкая объятия, расстегнула черное пальто из альпаки и скинула его с плеч, не дожидаясь, пока муж поможет раздеться.
Может, Ольга и не права, но… Что бы ни случилось, мужчина должен оставаться мужчиной. Однажды она так проучила брокера, который ухаживал за ней до Рудницкого. Просто скинула палантин в театре на пол в фойе и пошла, а он кинулся поднимать.
Зимин подхватил на лету. Ольга усмехнулась — хорошие рефлексы. Она пошла на кухню и налила из кулера воды, размышляя, что же он такого разглядел у нее на лице. Решил, что она целовалась с Максом??? Боже, да это вообще смешно. Ревнует на ровном месте.
— Ну, поговорим? — села она за стол и махнула рукой, приглашая его сделать то же самое.
— Да о чем тут говорить, — хмыкнул он.
Зимин посмотрел на обнимашки с бывшим Ольги, и что-то будто умерло внутри. Может, вера в честность бабскую? Думал, все у них еще будет, а теперь даже не знал, что дальше.
Почему-то эта непрошеная нежность его уязвила больше, чем это сделало бы самое откровенное видео с ее участием.
Когда она вернулась домой, Мирослав сразу обратил внимание на распухшие от поцелуев губы. Этого на диске не было, но он сразу представил, как они с «коллегой», нет, с ее МАКСОМ целуются, и просто крышу снесло. Холодное, отстраненное бешенство. Так его еще ни разу не прокатывали. Стоило ли жениться?
— Я сегодня сплю в гостевой комнате, — сказал он, чтобы не сорваться, и подумал, жаль, Серый уехал на север после дельца с депутатом, так бы послал его.
А, впрочем, это не выход. Не сумел бабу удержать — не мужик. Это последнее средство. Только от беспомощности. Если Ольга не может определиться, кого любит, даже избавишься от хахаля — не простит. Будет, как того мертвого мальчишку, всю жизнь вспоминать и ездить к нему на кладбище.
— Ну, спи, — усмехнулась она, что было на нее совсем не похоже.
Обычно она как-то сглаживала углы. Но не сейчас. Хотя если бы кинулась на шею, все бы простил, кроме измены. Эти танцы-обжиманцы, которые послал доброжелатель — просто фигня. Крагин уже работает над тем, чтобы узнать, кто таинственный отправитель. Курьера нашли, расколют быстро.
— Вот, значит, как, — рубанул он с плеча и, хлопнув дверью, ушел, еле сдержавшись, чтобы не тронуть жену.
Ольге тоже шлея под хвост попала.
Злило неимоверно. Этот бойкот и подозрения не имели под собой никаких оснований. Конечно, она могла объяснить, что разбила губу во время погони и бегства от репортеров. Но зачем? Зимин уже осудил ее и вынес приговор.
— Что за ерунда тут творится?
Она сердито пошла, побросала сумки в спальне, разделась и закинула все в мешок для химчистки. Раздраженно подумав, что рановато переехала обратно из Мытищ, она пошла в душ. Хотела так же громко хлопнуть дверью, но сдержалась. Этот театр одного актера не для нее.
Голова побаливала. Расслабляющая ванна принесла облегчение, хотя до полноценного релакса было далеко. Лавандовая пена до подбородка. Приглушенный свет. Стук в дверь.