Ольга оглянулась и посмотрела на настенные часы над столом. Полчетвертого ночи. Когда она легла, было около полуночи. Мирослав тоже заметил, куда направлен ее взгляд.
— Ты был всю ночь со мной, не так ли? — уточнила она, видя, что он хочет что-то сказать.
— Умница, — кивнул он.
Ольга вздрогнула. Значит, она верно поняла: ему может понадобиться алиби.
Кофе поднялся пушистой шапкой, распространяя по кухне одуряющий аромат. Ольга добавила сахар — два кусочка мужу и четыре Попову, как он любил. Распаковав и поставив перед мужиками нарезки и хлеб, она сказала:
— Я пойду досыпать.
Ребенку нужен сон. И ей. Хочется покоя. Заснуть бы и проснуться на девятом месяце, когда придет время рожать.
То, что случилось сегодня… Ольга просто не хотела знать. Пусть все наконец закончится, что бы это ни было, и все станет как прежде.
Тем утром в шесть утра Зимин-старший подъехал к дому невестки и позвонил по номеру, который оставил сын.
— Славка, спишь? — без предисловий спросил он.
— Ага.
— Чего так?
— Уже встаю, бать.
Мирослав тихо встал с разложенного кресла-кровати, оделся и спустился вниз. Охранник на лестничной площадке встрепенулся и, коснувшись гарнитуры, передал, что шеф спускается.
Зимин вышел и подошел к отцовской черной «волге». Не той, что раньше, но батя себе не изменял. Машина той же марки и в хорошем состоянии, на ходу. Отец вылез из машины и открыл багажник.
— Тут вещи Ольги, — достал он огромный чемодан-самсонит. — Если что-то забыл, дай знать.
— Спасибо.
Мирослав не знал, с чего начать и что сказать. Было достаточно уже того, что отец наконец-то, впервые за много лет заговорил с ним.
— Когда в полицию едем? — деловито осведомился тот.
— К девяти. Потом забираю Ольгу в Москву.
— Оль, вставай! Соня!
— А… Что? Слав, ты с ума сошел? Шесть утра, — глянула она на его смартфон.
— Надо завтракать, потом в полицию. И поедем домой. Там твой пекинес уже все разгромил, наверное.
— Ка… какой пекинес? — резко села она. — В смысле, откуда?
— От верблюда.
Мирослав с тайным удовлетворением подумал про униженного олигарха. Вынужденный сдерживаться до последнего, Зимин оттянулся по полной. Бойцам, опять же, тренировка. Полезно.
Ибрагимов сейчас, по слухам, в отпуске, чего никогда раньше не делал. Бизнесмен был трудоголиком и буквально жил на работе. Зимина, как его делового партнера, старые знакомые даже пару раз спрашивали, что случилось. На самом деле тот находился в частной клинике — лечил свой сломанный нос.
— Слав, ты что, забрал Чарли у Миры Загитовны? — моментально проснулась Ольга.
— Нет, — ответил муж, и тут она все поняла.
Он был у олигарха.
— Зачем? В смысле, не зачем забрал, — это и так было ясно. — Зачем ты к нему пошел?
— Правильные задаешь вопросы, — сел он рядом, придавив одеяло, и склонился над ней.
Женщина рухнула обратно на подушки. Голубые глаза оказались совсем рядом, напротив, словно гипнотизируя ее.
— Ты опять? — тихо спросила она.
— Ну.
Ясно. Снова ревнует. Что еще могло его заставить искать сбежавшую жену у Ибрагимова? А неимением блудной жены он конфисковал собаку.
Господи-и… Хоть стой, хоть падай. Ольга на миг представила, как он врывается в офис «Стеллара» в Москва-Сити или квартиру олигарха на Кутузовском, обыскивает ее и силой забирает пекинеса.
— Ты же не серьезно?
Зимин не ответил. Нагнувшись еще ниже и почти касаясь ее губ, он сделал вид, что хочет поцеловать. Женщина почувствовала сквозь тонкое одеяло жар его тела. Однако когда Ольга закрыла глаза, он молниеносно подхватил на руки и потащил в ванну.
— Слав! — охнула она. — Осторожнее.
— Ах да.
Он бережно поставил ее на теплый кафель. На полочке над мойкой обнаружилась ее ультразвуковая щетка и косметика.
— Откуда?
— Батя привез.
Они позавтракали, как ни в чем не бывало. Ольга старалась не думать о странном ночном разговоре, хотя мысли то и дело туда сворачивали.
Он ездил на «стрелку»?
…яичница шипит на сковородке…
Встречался с Кузиным?
…надо смолоть кофе…
Где он был полночи?
…опять тошнит…
Почему ему нужно алиби?
…черт, сгорело…
— Слав, я есть не буду, — сообщила она мужу, врубая вытяжку на максимум и уходя с кухни одеваться и собираться. — Жду тебя.
Мирослав проводил ее взглядом. Он правильно понял: у нее утренний токсикоз. К счастью, не такой ужасный, выворачивающий наизнанку, как часто бывает. Однако приятного мало.
Она покопалась в чемодане. Переклеила прозрачные влагостойкие пластыри на руках, размышляя, как быстро отрастут поломанные ногти. Сделала легкий макияж, ограничившись прозрачным блеском с тушью, и оделась.
— Кстати, хотела тебя попросить, — подошла она к Зимину, который уже позавтракал и нетерпеливо ждал ее в прихожей. — Только не обижайся.
— Говори, — напрягся он.
— Смени, пожалуйста, одеколон.
Глаза его расширились от удивления. Он был готов к чему угодно, к расспросам о ночной отлучке, но не к такому.
Закончив в полиции, они поехали в Москву.
Зимин решил не тянуть и по дороге прямо при Ольге позвонил следователю Галанину, чтобы договориться об очной ставке. Кстати, ему уже сообщили о случившемся.
— Очная ставка? — переспросила она, побледнев.
— Не волнуйся. Поговоришь минут десять, и на этом все. Потом отстанут.
— Тебе легко говорить, — отвернулась она, глядя в окно.
Кто бы знал всю глубину ее ненависти. Внешне она могла оставаться уверенной и спокойной, но в глубине души тряслась от страха и омерзения.
Всякий раз, когда Ольга встречалась с Изабеллой, это было… было… словно удар под дых. Она не могла дышать, не могла думать ни о чем другом. Оставшись наедине с собой, она давала себе волю. Иногда она утробно выла, уткнувшись в подушку, чтобы не слышали соседи по общаге. Бывало, просто тихо плакала, сжавшись в комочек.
Потом девушка брала себя в руки и, задвинув воспоминания в дальний угол сознания, выходила из комнаты. Улыбалась, жила дальше.
И она… она тоже жила дальше.
Изабелла.
Эта бесчеловечная тварь наверняка тут же забывала об Ольге. Зато Ольга ничего не забыла и не простила.
— Не заставляй меня, — все так же не глядя на мужа тихо попросила она. — Пожалуйста.
Он резко затормозил, так что натянулся ремень безопасности, и Ольга очнулась, перестав терзаться и рефлексировать. Зимин поставил «гелендваген» у обочины.
— Всю жизнь собираешься это тащить на себе? — спросил он. — Может, хватит?
Ольга посмотрела на него. А ведь он абсолютно прав! Совсем как в тот раз, когда уговорил ее остаться на аукционе и перестать прятать голову в песок, как страус. Нельзя всю жизнь избегать проблемы. Надо встретиться со своим страхом лицом к лицу.
— Хорошо, — сказала она.
Хотела что-то добавить, как вдруг он закрыл ей рот поцелуем.
Перегнувшись, он нажал на рычаг и немного опустил ее кресло. Ольга задыхалась от страсти. Не от своей — от его. Он словно хотел поглотить ее без остатка.
Все слилось воедино — его рука под лацканом кашемирового пальто, ласкающая через платье грудь, его твердые, жестокие губы, частый стук сердца, неприкрытое желание и горячее, обжигающее дыхание…
— Слав, — выдохнула она, когда он отпустил.
— Скучала? — спросил он.
— Очень.
— Чарли! Тебя тут никто не обижал? — спросила Ольга, когда в прихожую выскочил пекинес, радостно лая и яростно виляя хвостом.
— Такого обидишь, — улыбнулся Зимин, глядя, как она тискает собаку. — Отжал половину постели и сожрал полхолодильника.
Чарли млел, закатывая глаза от наслаждения.
— Ясно, — потрепала она по холке песика и встала.
Вот почему тот потолстел! Надо с ним чаще гулять. Тем лучше. Ей нужно больше двигаться, а собаке выходить на улицу. Все очень удачно совпало.
Зимин помог ей раздеться, сняв пальто, и они пошли на кухню. За время поездки у Ольги наконец проснулся аппетит, и надо было компенсировать пропущенный завтрак. Достав из холодильника яйца и молоко, женщина соорудила омлет на скорую руку.
— Кофе сделаешь? — попросил Зимин. — Кстати, Большаков звонил два дня назад. Сказал, курс акций «Лета» просел на четыре процентов. В течение недели будут отозваны кредитные средства, и тогда все закончится.
— Вот как?
Ольга прикинула. Все заняло чуть больше месяца — быстрее, чем она рассчитывала. Почему-то у нее не было торжества. Она ничуть не злорадствовала, что компания Бориса идет на дно. Что заслужил, то и получил. Рано или поздно это все равно бы произошло из-за неправильного управления компанией. Они только подтолкнули, и лавина сама понеслась вниз.
— Я думал, ты обрадуешься.
— Хотела бы сказать, что рада, но это будет неправдой, — призналась она.
Скорее, удовлетворена. Да, точно. Довольна. Нашла правильное слово.
Ольга наконец-то поняла смысл фразы «Я желаю удовлетворения», которую бросали вместе с вызовом на дуэль.
Галанин беседовал с Ольгой Летковой. Зимин настоял, чтобы это происходило в присутствии адвоката, хотя она была потерпевшей, так что с ней отправился Евгений Бузин.
Вопреки расхожему мнению о правоохранителях, Галанин не устроил допрос с пристрастием. Все было обставлено как доверительная беседа. Этот человек до боли напоминал советских киношных милиционеров — интеллигентных и очень правильных. Даже внешность была под стать: аккуратная стрижка, четкая выправка, открытое приятное лицо с правильными чертами и внимательный, прямой взгляд серых глаз, от которых мало что могло укрыться.
Он точно так же изучал ее.
В жизни дочь Летковой выглядела иначе. Да, красива. Да, уверена в себе. Но это еще не все. В ней не было гламура светских фотографий, зато удачно сочеталась порода и изысканность, а еще странным образом — простота и непознаваемость. Здесь, в неприятной для себя обстановке она была погружена в себя. Ни одной настоящей эмоции на лице. Легкая светская улыбка и безупречные манеры не могли обмануть следователя.