— Опоздаешь на работу, — сказала она.
— Плевать.
Он точно так же быстро и почти незаметно расстегнул замочек, стягивая с нее бюстгальтер, и прижал Ольгу к стене, сделав то, о чем мечтал эти полчаса. Поцеловал ее в грудь, потом в губы — крепко, словно утверждая свое право это делать.
— А в постели… не судьба… — услышал он и поднял взгляд выше.
Она прислонилась к стене, стиснутая его весом. Волосы рассыпались по плечам. Глаза с поволокой, словно женщина уже где-то там, далеко, в своих грезах, хотя тело ее так близко.
— Думаешь, дойдем?
— Постарайся.
Он подхватил ее на руки и понес в спальню.
Ольга охнула, когда он положил ее на постель. Потянул за бедра на себя, так что она оперлась ногами на пол, ощутив ступнями пушистый ковер. Встал у нее между ног и расстегнул пиджак. Взялся за ремень брюк.
— Слав, — прошептала она.
Он хотел пошутить про «отшлепаю», но от одного ее взгляда в горле пересохло. Кажется, если он не возьмет ее прямо сейчас, то все. Силы остались только на то, чтобы избавиться от одежды.
— Ох! Полегче…
Ольга ощутила его в себе. Переполненность, полная зависимость. Жарко. Его твердость. Ее мягкость и нежность. Он навис над ней, как скала. Недвижимый… пока что.
А потом он начал двигаться. Первый толчок, как прибой, второй — уже жестче, глубже. Она застонала и попыталась приподняться. Он не дал. Мягко, но властно надавил, провел, лаская, рукой между ног, и она подалась бедрами навстречу, желая разрядки, будто ночью не насытилась до конца. Его пальцы творили что-то неописуемое.
— Мы же не опаздываем, — сказал он, замерев на миг.
Не хотелось делать это по-быстрому.
— Ты босс, — выдавила она и смолкла, когда он подался вперед. — Приходишь на работу, когда хочешь.
Странно шутить в таком положении, когда он ее… Короче, когда они… Она смутилась и отвернулась, хотя он никуда не исчез: все еще с ней, внутри. Неутомимо движется к цели. Она резко сжалась, и мужчина ощутил этот тайный ответ.
— Черт, Оль.
Просто башку сносит. Хочется растопить ее, заставить стонать под ним. Хочется, чтобы посмотрела на него.
— Слав!
Он двигался, как машина. Перестал ласкать ее между ног, и волна, которая, казалось, вот-вот ее накроет, отступила.
Ольга посмотрела на Зимина. Он тяжело дышал, как на забеге, и чуть откинулся назад. Бедра сжимались, когда он подавался вперед. Женщина провела руками по его напряженному прессу, спустилась к основанию, где соединялись их тела, и коснулась себя там.
Ощутила его руку поверх своей. Увидела, как он улыбается. Застонала, побежденная. Изогнулась, когда ее пронзил оргазм.
Мужчина ощутил ее спазмы, сделал еще пару движений и кончил вместе с ней.
— Меняй расписание, — сказала она, улыбаясь.
Какая, к черту, йога? Встать бы. Мышцы подрагивают. Он ее просто заездил. Между ног все еще ощущалось. От одной только мысли все на миг сладко сжалось.
Зимин, наверное, думал точно так же. Он немного полежал рядом, а потом все-таки встал и пошел переодеваться. Ольга злорадно подумала: не все же ее наряды портить. Для разнообразия.
Один из родственников Зинаиды Макаровой, похороненной на Гребенской горе, подал заявление на эксгумацию трупа.
Женщину не вскрывали перед похоронами в силу ее преклонного возраста. Старушке было почти сто лет. Однако в заявлении утверждалось, что она была убита или ее неправильно лечили.
Разумеется, правоохранительные органы были обязаны отреагировать, а также поставить в известность наследников первой очереди.
На конюшне на ипподроме случился пожар.
Об этом Зимин узнал по дороге в банк «Квадрига», но решил не говорить об этом Ольге, пока не узнает все подробности. Сказали, что конюхи выпустили всех лошадей, пока шло тушение объекта. Все ворота были открыты, чтобы дать доступ пожарным и технике.
Теперь лошадей ловят на леваде и стадионе.
— Поп, я немного задержусь, — сказал он заместителю.
— Да ты и так уже на час опоздал, — услышал он ворчливый голос друга. — Аль случилось что?
— Конюшня сгорела.
— …ть. Лады, жду. Или подъехать?
— Не надо. Обойдусь, — коротко отрубил он.
Резко сменив маршрут, Зимин поехал на ипподром. Когда он выходил из машины, их с охраной обстреляли.
Ольга еще немного повалялась, потягиваясь, как кошка на солнышке.
— Хорошо-то как.
Никуда не надо идти. Йога подождет. Хотя…
— Вуф! — сказал пекинес, нарисовавшись в дверях.
— Все зло от мужчин, — сказала она в ответ и встала.
После душа она не спеша собралась, заплела косу, оделась потеплее и пошла на выход. Не тут-то было!
— Ольга Борисовна, вам лучше оставаться дома, — сказал ей телохранитель, и она ощутила дежавю.
В прошлый раз было то же самое.
— Что происходит, — побледнев, как полотно, спросила она. — Покушение?
Бодигард молчал.
— Лучше скажите, — взяв себя в руки, добавила она. — Все равно в новостях покажут.
— С Мирославом Ивановичем все в порядке, — ответил охранник. — Он скоро подъедет.
Значит, она правильно поняла. Было еще одно покушение. Но кто??? Кузин же мертв. Она думала, что все закончилось.
Ольга дрожащими руками закрыла дверь, а потом сползла на пол. Она закрыла лицо руками. Чарли подскочил к ней и заскулил.
Зимин не пострадал, как и охрана, что само по себе было странно. Когда приехала полиция, он настоял на том, чтобы сначала осмотреть конюшню, а потом проехать в отделение.
Это был поджог. Пострадала только одна лошадь — вороной красавец Зевс, принадлежащий криминальному авторитету, вору в законе Базилевскому. Мирослав сам ему позвонил, сообщив плохую новость.
Обгоревший, с кровавой пеной на морде, конь неподвижно лежал на земле. Задние ноги его скрючило от огня. Передняя нога возле бабки изогнулась под неестественным углом. Сломана? Скорее всего. От роскошной некогда гривы остались одни воспоминания. У Зевса не было сил даже заржать. Только от тяжелого, булькающего дыхания тяжело поднимался бок.
— Спасти можно? — спросил Мирослав, сев на корточки рядом с конюхом. — Ветеринар скоро подъедет.
— Вряд ли выживет, — чуть не плача, ответил пожилой сухощавый мужчина. — Да и если выживет, скакать больше не сможет.
Мирослав встал. Тут ничем уже не помочь. Развалины парили и дымили. Пахло гарью.
Глорию пока что отвели на другую конюшню, где обитали смирные старые лошадки-мерины и пони, на которых дети учились верховой езде. Она рвалась с привязи.
— Отвяжи, губы ей порвешь, — сказал Зимин и, перехватив удила, ласково зашептал ей на ухо.
Незнакомый конюх, которого кобыла, разумеется, не знала и поэтому к себе не подпускала, отвязал ее от колышка и отошел в сторону. Глория была вне себя от испуга. Она дрожала, и только голос хозяина и его уверенные, сильные руки смогли ее успокоить. Изогнув шею, она прижалась к человеку и затихла, прядая ушами.
— Ну вот… Молодец. Хорошая девочка, умница. Пойдем.
Она медленно, послушно пошла за ним в стойло. Конюх уже открыл дверцу и освободил проход.
— Уплотнить пришлось твоих коняжек? — спросил Зимин, глядя, как из соседнего загона на них взирает разношерстная компания пони.
— Пришлось.
— Не покусают друг друга?
— Не должны.
Базилевский приехал в течение часа.
Он, как коронованный вор в законе, не имел своего. Дом, где он жил, и машина, на которой разъезжал — все было за счет общака. Семьи и детей тоже не нажил. Был принципиальным. За деньги не цеплялся, никого не продавал и не предавал, за что обрел в криминальной среде почет и уважение.
Единственная слабость и близкое живое существо, которое у него было — это конь, красавец Зевс.
— Мирослав, мон ами. Показывай.
Зимин вышел после звонка встречать Базиля. Тот выглядел постаревшим. Взгляд злой и цепкий. Рядом топтался мужчина с медицинским чемоданчиком.
— Идемте, Василий Иванович.
Они пошли к вороному. По пути Зимин кратко обрисовал ситуацию. Стреляли по ним, скорее всего, с соседних высоток, против ветра и издалека. Но промахнулись не поэтому.
— Как будто попугать хотели, — сказал он. — Занервничать. Знали, что я подъеду. Вернее, выманили меня сюда.
— А мой конь тут при чем?
— Ни при чем. Думаю, по ошибке не ту конюшню спалили, — сделал вывод Зимин. — Целью была Глория. Вряд ли метили в вашего жеребца.
Невидящий, закатившийся взгляд Зевса остановился. Уши слабо шевельнулись, когда он услышал голос хозяина. В горле у коня забулькало. Это была агония.
— Жаль, — сказал Базиль. — Адье, мон шер. Богам не место на земле.
И велел ветеринару, который с ним подъехал:
— Усыпляйте.
Ошибка поджигателя нарушила планы злоумышленника. С Пятипалых тоже вышел облом. Тот не стал докладывать никому об убийстве Кузи. Этим утром у него был откровенный разговор с Базилем, чем все и ограничилось.
Два просчета. Неумелый исполнитель — раз, ошибка в оценке действий — два.
Пятипалых безмерно уважал Базилевского и не мог его предать. Он только просил, узнав об убийстве, разобраться в ситуации.
— Понимаешь, Мирослав? — спросил Базиль. — Кто-то под тебя копает. Хочет не убить, тогда чего?
— Чтобы я занервничал? — хмыкнул Зимин. — Или чтобы братва на вид поставила? Чужими руками жар загребает.
Они вышли к воротам.
— Что у тебя есть такого дорогого, чтобы ты запрыгал, начал делать глупости? Или просто то, что от тебя ожидают? — остановился вор в законе. — Не ведись.
Мирослав отлично понял, что тот имеет в виду. Им манипулировали при помощи лошади. Могут повлиять через жену, например.
— Это понятно, — сказал он. — Главное, кто это и чего он от меня хочет.
Он увидел, как от ворот к нему навстречу идет следак, и быстро свернул общение с Базилевским.