Лица их оказались напротив друг друга.
— Сейчас мы перепишем видео. Скажешь, что мужика не знал, что он сам на тебя вышел, дал денег и велел убить Васюкова. Ты типа снова сел на герыч и надо было на дозу, себя не контролировал, сам не знаешь, как так вышло. Теперь чувствуешь угрызения совести, готов дать показания и оказать содействие следствию.
— Да-да, — как болванчик, закивал Романов.
— Потом, когда тебе скажут, пойдешь в полицию, напишешь признательное и повторишь все то же самое. Явка с повинной тебе зачтется.
Мужик задрожал еще сильнее. Зимин понимал его терзания. Отягчающее и без того тяжкую статью обстоятельство, а также рецидив. Срок хватанет немалый. Даже добровольная явка его не спасет.
— Не пойдешь, прикопаем прямо сейчас, — понизив голос, вкрадчиво добавил он. — Пойдешь и расскажешь все, как велено, дадим хорошего адвоката и денег. На зоне тоже не обидим. Решай сам.
Наркоша никогда еще не испытывал такого страха, как в присутствии этого высокого, атлетического мужика с ледяным взглядом, пробирающим до костей. Романов был согласен на все, шкурой чувствуя, что жизнь его висит на волоске.
— Я слежу за тобой, — сказал Зимин, отпуская наконец мужика, и непроизвольно брезгливо вытер руку о брюки.
— Зима, пойдем, — примирительно сказал Поп. — Думаю, он согласен. А, паря? Ты же не будешь делать глупостей?
— Да-да, — снова мелко закивал наркоша. — Да.
— Оль, я дома.
— Слав!
Она повисла у него на шее, обняла и чуть не заплакала.
— Мне страшно, — сказала она. — Слав, я так больше не могу. Мне нельзя волноваться, ты же знаешь.
— Все хорошо.
Они жадно поцеловались. Пока ехал, он мечтал об этом. Пока она молчала в трубку, и он слышал ее дыхание, думал о ней, о ее мягкости и нежности. Мирослав хотел быть с ней, пока это еще возможно.
— Теперь не страшно? — спросил он.
— Нет, — прошептала она.
В его голосе звучала какая-то шальная безбашенность. Зимин словно решился на что-то важное и отпустил тормоза, и только он один знал, что будет.
— Слав, — попросила она. — Я не прошу ничего мне рассказывать. Просто скажи, что все в порядке.
— Все в порядке, — провел он рукой ей по щеке.
Она повелась на эту нечаянную ласку, прижалась к нему, не желая расставаться, и он понял: Ольга предчувствовала расставание.
Крагин выяснил, что именно нашли на месте преступления. На заточке, разумеется, никаких отпечатков и потожировые следы самого убитого, который, очевидно, в последние секунды жизни пытался вытащить оружие преступления. Немного крови пролилось на одежду покойного и на пол.
Лестничная клетка была обоссана, то есть на обуви убийцы должны были сохраниться следы мочи и частицы пыли. Не исключено, что он мог наступить на кровь. Следов протектора не было.
Видеокамера в доме напротив, которую установили сами жильцы из ТСЖ, была тем же вечером сломана, так что подъезд не просматривался.
— Семен Семенович, если бы я вас не знал, а так… — развел руками судмедэксперт, прогуливаясь с Крагиным по аллее. — Если делу будет дан ход, я со своей стороны могу обещать лишь полную беспристрастность. Хотя мое мнение глухарь. Как есть глухарь.
— Висяк, — по старой питерской привычке поправил Крагин.
— Ага, — улыбнулся старый друг. — А тротуар это поребрик. Больше, увы, ничем вам помочь не могу.
— И на том спасибо, — пожал ему руку Крагин. — Я и не сомневаюсь, что все будет в соответствии с законодательством, если передадут вам. Но это вряд ли. Не думаю, что СК возьмет дело под свой контроль. Скорее всего, развалится на этапе досудебной проверки либо в ходе следствия, когда вскроются новые обстоятельства. Мой начальник хоть и не без греха, но к тому, что на него хотят навесить, точно непричастен.
Оба усиленно избегали упоминания имен и фамилий.
Судмедэксперт когда-то работал в плотной связке с Крагиным, который спас ему жизнь. Дело было в конце девяностых. На следствие давили, чтобы закрыть дело. Судмедэксперта сначала запугивали, а потом попытались убить, и только благодаря Крагину, принявшему на себя пулю, предназначенную эксперту, и пристрелившему бандитов, мужик остался жив. Добро он помнил.
— Возможно, еще увидимся, Яков Самойлович, — пожал ему руку Крагин. — Не прощаюсь.
— Но лучше бы не встречаться, — ответил тот. — И для вас, и для меня.
Крагин перезвонил своим людям, державшим Романова на тренировочной базе, и велел упаковать его старые вещи в отдельный пакет.
— Не выбрасывать одежду и обувь.
Все это пригодится, когда мужик пойдет сдаваться в полицию.
Мирослав ел приготовленный ею ужин, почти не чувствуя вкуса, и названивал сотрудникам, утрясая последние детали сделки и возможных форс-мажоров. Аудитор «Призма групп» завтра вылетал из Москвы для изучения документации прибрежного нефтеперевалочного терминала. Надо было сделать так, чтобы он на месте не столкнулся с Паниным.
— Иванченко? Это Зима. Да, все в силе. Панин как себя ведет? Все по плану, да. Завтра приедут люди насчет нефтебазы. Факс я уже отправил. Размести прямо там, чтобы никто, кроме тебя, не знал. Дай все, что попросят. Да, ты правильно понял. Все. Серая, белая документация. По чесноку. Это свои люди. Размещение за наш счет. Ну, добро. Давай, пока…
Панин не должен знать, что объект готовится к продаже. Для него уже приготовлена ловушка в порту. Пусть ищет несуществующие наркотики.
Сегодня на север по его душу вылетели горячие чеченские парни, которые столкнулись в Дагестане с Паниным во время первой чеченской военной кампании и мечтали отомстить. В благодарность за то, что Зимин сдает им кровника, они обещали разыграть спектакль с передачей груза в порту.
— Слав, все совсем, совсем не в порядке, — сказала Ольга, которая напряженно вслушивалась в переговоры. — Ты уверен, что прослушки больше нет?
— Если твой генерал не велел копать, то нет, — с полнейшим пофигизмом заметил он, посмотрев наконец на нее, и стал названивать главбуху.
Ольга промолчала, но все эти приготовления ей оч-чень не нравились. Мобилизация смахивала на подготовку к войне.
Наконец он закончил и сказал:
— Кофе сваришь?
— Да, мой повелитель, — обреченно вздохнула она и пошла к плите.
Муж поймал ее по пути и обнял за талию. Ольга замерла. Мирослав примирительно сказал:
— Надо все успеть. Времени мало. Не злись.
— Не злюсь.
Она сняла его руку с талии. Зимин улыбался, словно его забавляло ее недовольство. А она, кстати, поняла причину. Дело вовсе не в бизнесе и не в полиции. Просто Ольге казалось, что он отдаляется от нее и становится отстраненным и холодным, как далекая-далекая звезда, которая срывается и падает с неба…
— Черт!
Упустила. Ароматная пена поднялась густой шапкой над туркой и залила всю плиту. Женщина ахнула от досады и быстро сняла кофе с конфорки.
— Да наливай уже.
Когда Ольга подошла с чашкой, Зимин снова обнял ее, прямо так, сидя, и уткнулся ей лицом в живот.
— Слав!
— Что опять не так? — не отпуская, спросил он.
— Чуть тебя не облила.
Отпустил наконец… Она осторожно поставила кофе и села за стол, глядя, как он пьет. А потом, когда он пошел в душ, принесла ему полотенце и халат. Зимин, без слов затащив ее к себе под душ, снова начал целовать, и она поняла, что он не где-то там, далеко от нее, а очень даже близко. Ближе не бывает!
Продолжили в спальне.
Его возбуждало в ней все. И эта строптивость до, и покорность — после. То, как эта женщина покорно раздвигала перед ним ноги, как стонала под ним, и как пыталась скрыть страсть, сжимая простыни. Но тело ее все равно выдавало.
Нравилось, что он мог делать с ней все, что хочет. Например, перевернуть, поставить на колени и овладеть, зная, что она его не видит, а только чувствует внутри. Каждый глубокий, сильный толчок. Узкая, как девушка.
Он крепко сжимает ей бедра, хотя она и не думает вырываться. Видит округлый изгиб ягодиц, тонкую талию и покорную спину. Вжимается, входит, задает ритм, и она поддается. Оглядывается через плечо, потная, разгоряченная, вся в испарине, с упавшими на глаза кудрями. Губы чуть приоткрыты. Вздрагивает от каждого толчка. Тихо выдыхает:
— Слав…
От одного только голоса можно кончить. Раньше так с ним не бывало.
Ольга хочет, чтобы он поцеловал ее. Почему нет? В этот раз все жестко, как хочет он. Он нависает над ней, словно ощущая свое превосходство. Хочется покоряться ему, такому.
— Слав.
Отпускает. Переворачивает на спину, наваливается, целует, пока не кончится дыхание. Снова входит — и продолжает. Двигается на грани, забывшись и не думая ни о чем. И она забывается вместе с ним.
Они спят, сплетаясь в объятиях, как два зверя в логове. Беспокойство наконец-то ее оставило. Даже снов дурных больше нет. Есть только он — ее половина, ее мужчина. Самый близкий ей на земле.
Зимин спал как младенец. Полнейшее спокойствие. Он был готов.
Кроме перечисленного, он сделал вчера еще один финт ушами, чтобы окончательно запутать ментов.
У него был серьезный разговор с Гордиенко. Тот сказал, что инсайдерская информация о сделке все же просочилась, и Зелимханов тоже в курсе.
Все же, если стоит выбор между смертью и тюрьмой, лучше ненадолго присесть. Свои не обидят, а опытные юристы быстро вытащат. Есть алиби. Доказательств против него нет. Это тоже сказал Крагин, неведомо как добывший сведения по судмедэкспертизе.
Надо усыпить бдительность Зелимханова. Пока он в СИЗО, враги спокойны. Они будут уверены, что сделка с «Призма групп» не состоится.
Базиль, с которым Мирослав посоветовался, был того же мнения.
— Мирослав, в хате тебя точно не достанут, а прессовать менты не будут в силу публичности процесса, — сказал он. — Цель же подержать подольше, затягивая процесс, а не выбивать признание. Ты правильно сделал, что запустил информацию в новостях.