вращению, — сказал Федченко, который теперь был гендиректором «Колоссиуса». — Отменять?
— Переносить, — улыбнулся Зимин. — Потом отпразднуем.
Да… Потом. Все потом. И прошедший двойной день рождения — его и жены, — и долгожданное освобождение. Так, чтобы «я твоя труба шатал». Ушатают весь мир.
— Славка, не дури, — увещевая, сказал ему отец. — Вдруг опять что-то случится. Ты сейчас не только за себя в ответе.
— Бать, да ничего не случится, — поморщился Мирослав, как от головной боли.
Сегодня он принял решение, которое в корне отличалось от вчерашнего. Он передумал. Оставлять все на правоохранителей нельзя. Отец прав. Он в ответе не только за себя, но и за близких. Его могут достать через семью.
В одном он прав, конечно. С ними ничего не должно случиться. И Мирослав об этом позаботится.
Думал, прошлое его оставило. Нет. Он ничуть не изменился.
Нельзя быть добреньким для всех. Зелимханов начал эту войну, но не ему ее заканчивать. Зимин решил, что уничтожит его и отберет все, что ему дорого. Нельзя оставлять врагов в живых. Хотя бы из чувства самосохранения. Тот бы его не пожалел.
Он рассеянно поглаживал руку Ольги, лежащую у него на колене.
— Слав? — посмотрела она на него искоса.
Женщине вдруг стало не по себе.
Дома Ольга помогла мужу переодеться. Одежду сразу же завернула в пакет.
— Выброси, — поймал Зимин ее взгляд.
Все напоминало о тюрьме. Запах ее безвозвратно въелся в брендовые вещи, и второй раз он их не наденет даже после чистки. Будет напоминать о зоне.
Он как есть, в одних «боксерах» пошел в ванную комнату. Ольга за ним, прихватив халат и полотенца. Зимин не понимал, чего ему не хватает. Все вроде на своих местах, кроме картины у стены, за которой был раскуроченный сейф.
— А где пекинес? — спросил он, сообразив, что пропало.
— У Надиных архаровцев, — улыбнулась она. — Забрали сразу, как я легла в больницу. Пока не вернули. Слав!
Она была удивлена, что он заметил отсутствие Чарли.
— Что?
— Ты же не любишь маленьких собак, — сказала Ольга.
— Ага.
Но конкретно взятого наглого рыжего пса он очень даже признавал за «своего». Пока Ольга была в бегах, им неплохо жилось тут вдвоем. Эта пушистая мелочь, представьте себе, не стеснялась атаковать и облаивать крупных псов в пять раз больше его самого.
— Жаль, твой отец не согласился погостить, — сказала она.
— Пока до конца не простил, — ответил Зимин. — Меня когда взяли, решил, что я взялся за старое. Приехал ко мне на свидание, выругал. А я даже не мог объяснить, что происходит.
— Понимаю.
Она помолчала. Зимин зашел в ванну, она следом. Ольга думала, что Иван Петровичу казалось, будто они помирились. Но ситуация повторилась, и оказалось, что настоящее доверие так и не вернулось. Это нормально. Одного шага и слова «прости» недостаточно. Одного вечера на даче за разговорами тоже. Между ними стояли годы разлуки и былые ошибки. Впереди был долгий путь к прощению.
Ольга наконец сформулировала мысль и сказала:
— Ему стыдно, что он тебе не поверил.
Мужчина обернулся и молча посмотрел на нее, словно в душу глядел. Под изучающим, пристальным взглядом этих голубых глаз она смутилась и отвернулась, делая вид, что ей надо положить халат и полотенце на банкетку.
Он разделся и влез под душ, держа перевязанную руку снаружи, чтобы не забрызгало. При каждом движении дергало болью. Но подвижность сохранилась, и это радовало. Как и чувствительность.
— Полей мне, — попросил он Ольгу.
Он нагнулся, и жена полила ему шампунем на голову. Она, не спрашивая, подхватила губку, намылила и, опустившись на под возле душевого поддона, стала помогать.
— Ладно, хватит, я сам, — отстранил Мирослав ее руку.
И так ясно, что сегодня он не в форме, и продолжения не будет. При всем желании. А оно, без сомнений, было. Телу плевать на травмы. Давно у него женщины не было.
Ольга молча ушла, бросив на него странный взгляд.
Глава 34
Зимин вышел в халате, на ходу вытирая голову полотенцем. Вокруг сыпались капли. Балдеж! Он до скрипа оттер кожу, избавляясь от тюремных запахов. Да и условия для помывки совсем не казенные. Отвык.
На кухню пошел — точно, Ольга уже там. Стол накрыла, ждет его. Она уже переоделась в домашнее трикотажное платье до колен, обрисовывающее все изгибы фигуры. И волосы распустила. Вьются мелким бесом по плечам. Глаза сияют. Хотя вопросы задает вполне обыденные, словно он никуда не исчезал на полтора месяца.
— Ужинать будешь? — спросила она.
— Кофе мне свари, — сказал он, хотя два часа назад уже ел. — А что дают?
Ольге вдруг стало смешно. Еще вчера был в СИЗО, а сегодня уже перебирает едой.
— Слав, у меня сейчас ни времени, ни сил нет, все из доставки, — призналась она. — Так ты будешь, или я убираю?
— Давай, — уселся он за стол, перекинув через шею полотенце.
Он схватил какой-то бутерброд с нарезкой. Ольга встала, чтобы сварить кофе. На это ее хватало. Хоть подышит приятным ароматом. Глаза так и норовили закрыться, так вдруг захотелось спать. Перенервничала. Теперь откат.
— А где мой смартфон? — спросил ее Зимин.
— В гостиной. Ты там бросил свою барсетку.
Мирослав вышел. Ольга через полуоткрытую дверь слышала, как он ходит по квартире, и дом незаметно начинает оживать. Теперь ей не страшно будет спать одной. Она не будет до середины ночи лежать, ворочаясь от тяжких мыслей, и смотреть в потолок. Сегодня она прижмется к мужу, обнимет и сразу провалится в сон.
Краем уха она уловила, как он с кем-то разговаривает. Подслушивать не хотела, случайно вышло. Зимин, кажется, звонил Крагину насчет какой-то проверки.
— Слав, ты скоро? — высунулась она, дав понять, что все слышит. — Кофе стынет.
— Сейчас, — коротко бросил он. — Семен Семеныч, завтра в банке поговорим.
Мирослав вернулся обратно, коротко поцеловал ее в щеку и уселся за стол. Для раненого он был активен. Даже слишком. Ольге показалось, что он злится. У мужа была такая особенность. Глаза из голубых становились совсем светлыми, страшными. Когда Зимин пребывал в ярости, он становился собранным и обманчиво спокойным. Но настроение все равно ощущалось. Вокруг витала готовность к действию и скрытая агрессия.
— Слав, что ты задумал? — спросила она, сев напротив. — Ты же не собираешься снова… Ну…
— А если собираюсь? — усмехнулся он, отложив вилку. — Оль, врагов нельзя оставлять за спиной. Покоя не будет.
— Тогда бей их же оружием, — предложила она. — Лиши их самого дорогого. Денег. Это больнее всего.
— Так я уже, — хмыкнул он, размышляя, что это не успокоит Зелимханова, а только разозлит, как пика, которую воткнули в загривок быку. Он отпил из чашки. — Правда остыл, свари новый.
— Ой, все! — встала она и подошла к нему, глядя сверху вниз. — Слав, из кофе-машины сделаю. Я, может, тоже устала. Сейчас пойду валяться и смотреть кино.
Он так же коротко, как она, поцеловал ее в живот, притянув к себе ближе здоровой рукой.
— Отдыхай. От-ды-хай, — сказал он. — Я сам.
Потыкал в кнопки кофе-машины, справился. Жена снова странно посмотрела, как будто не узнавала. Да он и сам себя не узнавал. За этот месяц исчез солидный бизнесмен Мирослав Иванович и вернулся бесбашенный Зима, способный на самые невероятные и рискованные дела. Угроза сорвала тонкий налет цивилизации и до предела обострила интуицию.
Теперь он точно знал, как поступить. Ни сомнений, ни жалости. Только кураж. Он их всех сделает!
Руку начало дергать: отошло действие лекарств. Мужчина размышлял, когда же приедет наконец доктор. Перед сном нужно проверить рану и еще раз вколоть антибиотики. Надо принять что-нибудь жаропонижающее.
— Слав, звонят. Возьмешь?
— А, да.
Ему отзвонился брокер, с которым Зимин сотрудничал. Сразу после сделки с «Призма Групп» он начал скупать колл-опционы «Харизмы». У Ольги, которая и так могла войти в совет директоров, теперь не тридцать девять процентов. Она теперь владелица сорока восьми процентов, акционер с правом решающего голоса. Не контрольный пакет, но уже кое-что.
Мирослав кратко пересказал ей разговор.
— Подарок твой на день рождения, — добавил он, улыбаясь. — Завтра зарегистрируем в реестре акционеров. А дальше уже сама. Сиди до родов, стриги купоны-дивиденды или играй в бизнес.
— Какой оголтелый сексизм, — фыркнула она, переставляя стул поближе к нему, и призналась: — Ох, Слав. Я так скучала.
— Как? — внимательно посмотрел он на нее, и она снова смутилась.
— До смерти просто.
Она чуть не умерла без него. Все болезни от нервов. А теперь он рядом, и ей так хорошо-о-о…
В дверь позвонили. Тут же отзвонился охранник, дежуривший возле квартиры.
— Доктор подъехал, — сказала она.
Уснула она безмятежно, как дитя.
Пошла в душ, вернулась, а перевязанный муж уже спит. Ольга тихонько пристроилась рядом, обняла его, как любимую плюшевую игрушку, и провалилась в никуда. Ни кошмаров, ни просто снов. Только абсолютное спокойствие и уверенность, что все хорошо.
Он рядом.
А Зимин не спал. Он только делал вид, ожидая, когда же заснет жена. Когда ее рука, обнимающая его, расслабилась, а дыхание стало ровным, он осторожно вылез из постели и ушел на кухню позвонить.
Договорившись о встрече с Базилевским, он отзвонился Федченко и велел продолжать приготовления к празднику… на котором его самого и жены не будет. Он велел усилить меры безопасности и ждать. Все должно выглядеть естественно.
— Нанимай мои любимые группы для разогрева. Диджея. Пригласительные всем нужным людям, — велел он. — Постеры закажи. Обзоры в новостях, где меня выпускают, и про вечеринку в мою честь. Чтобы из каждого утюга было слышно. Пусть видят, что праздную возвращение с размахом.
Потом побеседовал со своим спортивным промоутером. Пока Мирослав был за решеткой, нельзя было откладывать квалификационные бои. Ребята застоятся в стойле. К счастью, счета не были арестованы, все шло своим чередом.