Зимин раздраженно вздохнул и поцеловал ее в затылок.
— Я… — сказала Ольга, радуясь, что он не видит ее лица. — Я видела сегодня врача. Гинеколога, из-за которой не могла иметь детей.
— В интернате.
Он не спрашивал, а утверждал.
— Да. Я ее запомнила. Она была без маски, когда вышла из-за ширмы. Потом надела.
Этот спокойный, размеренный голос как будто не принадлежал ей.
— И что потом? — осторожно уточнил он.
— Она сказала мне, что это просто витамины. У меня анемия, поэтому голова часто кружится. Надо сделать укол. Как комарик, совсем не больно. Не надо бояться.
«Не надо бояться», — сказала она.
Да, было не больно. Сначала. Потом Ольге стало плохо, и она поняла: что-то не так. Ее обманули. Живот болел, ее крутило, сердце часто-часто колотилось в груди. Она встала с кушетки, где ее оставили отдыхать, и прислушалась. В коридоре медсестра говорила с кем-то по телефону. Врача не было видно. Из соседнего кабинета доносились приглушенные голоса. Кажется, ее мать говорила с кем-то.
Она просто ушла. Медсестра на посту, увлеченная разговором, даже не заметила. Ольга не стала одеваться, оставив свое пальто на входе. Придержав колокольчик над дверями, она вышла и некоторое время брела по улицам, не соображая, где она и что с ней. Потом упала. Кто-то нагнулся к ней и спросил, в порядке ли девушка. Ольга не смогла ответить. Все заволокло туманом от боли.
Очнулась она уже в муниципальной гинекологии.
— Я не хочу это вспоминать, Слав, — так же ровно сказала она. — И прощать не хочу. Эта женщина уволилась сразу после этого случая и ушла в монастырь. Как будто это что-то для меня изменит.
Ольга думала об этом в пути. Та женщина была просто рядовым сотрудником. Она сделала то, что ей велели. Но виновны все: Изабелла, владелица клиники и врач. Особенно бабка, которая привела ее на заклание и отвалила достаточно денег, чтобы врачи забыли про закон, совесть и клятву Гиппократа.
— Давай я пристрелю ее, а ты сегодня ляжешь спать пораньше, — сказал он.
Она дернулась, не понимая, он всерьез или шутит. Если всерьез, ей это не надо, а шутка вышла совсем не смешная.
— Слав, не смешно.
— А я и не смеюсь.
Зимин был в бешенстве. Ее, по сути еще девчонку, обманули. Лапши на уши навешали и… Мало он копал про психиатра. Похоже, там тварь на твари сидит и погоняет. Ему была эта тема неприятна.
— Я пойду спать, — сказала жена, вставая. — Спасибо за ужин.
Зимин позвонил Брилеву и уточнил насчет монастыря, под патронажем которого находился интернат. Потом велел Крагину пробить, что за монашки ездят в Маклаково ухаживать за детьми.
— Там была женщина, бывший медик, гинеколог, — сказал он. — Имени не знаю. Ранее работала в Мытищах в какой-то частной клинике. Год? Девяносто седьмой. Больше ничего не знаю. Надо пробить ее.
Ольга, приняв душ, тяжело забылась.
Иногда не различаешь грань сна и яви. Ей вдруг привиделось, как наяву: она снова студентка. Журфак, но Латышева почему-то рядом нет, как будто они никогда не встречались и не любили друг друга.
Ее кольнула странная неправильность происходящего.
Отучившись на первом курсе, Ольга рванула на каникулы на юг. Дикарем, с однокурсниками — в Туапсе, где жила подруга ее биологической матери. Заранее узнав всеми правдами и неправдами, как ее зовут и где прописана.
Ей виделись соседи по даче, которые что-то припоминали. Ах, да! Была такая женщина, нянечка, сидела с девочкой. Виделся усатый детектив, какая-то сердитая тетка в архиве колледжа, которая ее отчитывала, взятки… Вожделенный адрес и имя.
Она смотрела, как полноватая, самая обычная женщина с обесцвеченными волосами выходит из частного двухэтажного дома гуляет по морскому берегу с ребенком, мальчиком лет пяти-шести.
— Не подходи близко к воде, утащит! — прикрикнула она, когда волна захлестнула ножки малыша, и тот сел на попу прямо на песчаный бережок.
Эта женщина не имела ничего общего с «мамой Таней», которая иногда виделась ей во сне. Вообще другой человек. Наверное, частный детектив ошибся. Это не может быть она!
Ольге стало страшно, и она проснулась.
Ольга все еще не могла вынырнуть из странной, параллельной реальности, где все происходило совсем не так. Она все-таки сделала это. Съездила туда.
Такая вот ирония. Ожидания vs реальность. Причем реальность всегда побеждает.
— Не спишь? — спросил ее муж, тоже сев на постели, и щелкнул выключателем лампы на тумбочке. — Я тебя разбудил?
— Ты когда лег? — повернулась она к нему.
— Только что.
Вот кто ее разбудил. Ну и хорошо. Давненько ее не мучили такие реалистичные кошмары. Чем больше похоже на правду, тем страшнее.
Она легла рядом с мужем, обняла его за шею, стараясь не тревожить раненую руку с нашлепками пластыря, и вздохнула.
— Что теперь будет? — спросила она. — С Зелимхановым.
— Его свояк Пахомов дает показания, так что присядет.
— А он не попытается избавиться от Пахомова, как от тебя? — забеспокоилась Ольга. — Пока тот в СИЗО и не выступал на судебном заседании.
— За ним присмотрят. Кроме того, сын поумнее папаши будет, не станет лезть на рожон, — ответил Зимин. — Если, конечно, хочет бизнес сохранить.
Сын за отца не отвечает. Как-то так. Мирослав это просчитал, зная, что парень вырос в Москве и далек от реалий начала девяностых, когда передел бизнеса в основном шел бандитскими методами. Развязывать войну он не будет. Кроме того, Руслан Зелимханов однозначно виновник событий, он начал первым. Зарвался. Сам виноват. Мстить просто не за что.
А вот Зимин теперь с Гордиенко на короткой ноге. Сам не ожидал, что все так обернется. Это первый шаг в большой бизнес, где многое решают не деньги, а связи.
— Спи, — сказал он, поглаживая Ольгу по плечу. — Завтра поедем к бате. А после выходных регистрация у Калаша.
— Ох! Слав, я совсем забыла! — подскочила она на месте.
Зря он это сказал.
Пятница прошла в суете. Покупки свадебных подарков, заказ цветов и ленточек свидетелей, покупка детских игрушек (ну как же без этого!) и новой машины взамен взорванной.
— Потом еще возьму универсал, — подумав, решил Зимин. — Где-то в мае-июне. Или сейчас, так удобнее ездить за город.
Места хватит на все — и на коляску, и на кое-какие стройматериалы. Он сначала хотел нанять рабочих, чтобы поправить чуть просевший отцовский сарай на заднем дворе, но понял, что батя не согласится. Лучше все сделать самому. Вместе быстро управятся.
Пока не достроен загородный дом, будут ездить к бате всей семьей.
Позже, когда он завез жену домой и отправился в банк, ему позвонил начбезопасности.
— Семен Семеныч, что у вас?
— Все узнал.
— Я буду через полчаса, зайдите ко мне с докладом, — сказал Зимин.
Будет чем заняться. Он не такой всепрощающий, как жена. Пусть она и говорит, что не простила, но и сделать с подонками ничего не собирается. Они живут, небо коптят. Нехорошо.
Получив от Крагина папку, он прочитал справку.
— Ты чегой-то смурной такой? — спросил его Поп, заходя в кабинет без приглашения.
— Да так, — отмахнулся Зимин и, подняв от документов глаза, спросил друга: — Поп, вот скажи мне такую вещь. Если доктора тебе не так операцию сделает, ты что будешь делать?
— Зима, тебе по закону или по понятиям?
— И так, и так.
— Засудить никак? — уставился на него зам.
— Никак.
— Прикопать?
— Нет, не вариант. Толку мало. Пусть живет и мучается, — пришел он к разумному компромиссу.
— Сделать жизнь невыносимой, чтобы взвыл. Дать кому надо денег, подмазать, чтобы ни работы, ни жилья. Чтобы все вокруг отвернулись.
— Ясно, — кивнул Мирослав. — Толковый ты мужик. Ладно, что там у тебя? Только быстро.
Попов притащил какие-то документы на подпись, которые нельзя было с курьером передавать. А то мало ли. Привез сам лично.
Когда Поп уехал, Зимин начал действовать. Связавшись с настоятельницей монастыря, он предложил весьма щедрое пожертвование. Условие было одно — избавиться от одной монахини. Чтобы ноги ее не было в епархии.
— Нельзя, нельзя с собакой! Никак нельзя!
— Вуф! — снова начал рваться с поводка пекинес.
Однако сотрудница ЗАГСа была непреклонна.
— Витя, уведи его в машину, — велела Надя старшему сыну. — Миша! Миша, мы не опаздываем?
Она была сияющей в золотистом платье в пол, которое подчеркивало высокую пышную грудь, бедра и талию. Каблуки добавляли миниатюрной блондинке чуточку роста. Накануне они с Ольгой сходили в салон красоты и легли спать пораньше, чтобы выглядеть безупречно.
— Нет, — ответил Калашников, который, в отличие от нее, выглядел немного помятым и не выспавшимся. — Еще тридцать минут.
Накануне в воскресенье друзья устроили ему мальчишник в клубе «Колоссиус». В приват-комнате с танцовщицами. Потом девок прогнали и до утра вспоминали с парнями, как начинался бизнес. Хорошее было время, хоть и жестокое.
Час-другой на сон, с утра алказельтцер, взятый второпях напрокат костюм и вперед к женатой жизни!
— Тетя Оля, а что ты пливезла? — спросил Ванюшка, хватая ее за платье.
— Потом покажу, мой хороший, — присела она и чмокнула малыша. — А где Сема?
— Там!
Там — это возле фотографа, пытается что-то вытащить у него из сумки с реквизитом.
— Надя, — понизив голос, тронула Ольга руку подруги и указала ей на безобразие.
Мать тут же помчалась туда.
— Тетя Оля, вы не знаете, можно мне паспорт получать на другую фамилию и отчество? — спросил вдруг Витя, вернувшись с улицы. — Мне через год выдают.
— А почему ты меня спрашиваешь? — удивилась Ольга такому повороту. — Спроси у будущего отчима. Все от него зависит.
— Мам! — окликнул он. — Мам, спроси дядю Мишу, можно я его фамилию возьму?