Вечером в пятницу 5 декабря загрохотала русская артиллерия. На следующее утро с рассветом Володя со своим батальоном ушел в метель. Им было приказано занять городок на той стороне реки.
Приказ атаковать оборону немцев в лоб Володя проигнорировал – это была старая тактика Красной Армии, а сейчас было не время упрямо следовать распоряжениям тех, кто упорствует в заблуждениях.
Со своей ротой в сто человек он прошел вверх по течению, по льду перешел реку к северу от городка и вошел в него с фланга. Слева он слышал грохот и вой боя – было ясно, что они находятся за линией фронта противника.
Володя едва видел через метель. Случайные вспышки выстрелов освещали на миг облака, но на уровне земли видимость была лишь на несколько метров. Однако он надеялся, что это поможет нашим незаметно подкрасться к немцам и воспользоваться преимуществом неожиданности.
Стоял жуткий холод, местами до минус тридцати пяти по Цельсию, и хотя плохо было обеим сторонам, но хуже приходилось немцам, у которых не было снаряжения для холодной погоды.
Володя с некоторым удивлением обнаружил, что немцы, обычно действующие эффективно, сейчас не укрепили свои позиции. Не было ни траншей, ни противотанковых рвов, ни блиндажей. Их линия фронта представляла собой серию огневых точек. Через эту прерывающуюся линию фронта было легко проскользнуть в город и поискать слабые цели, казармы, столовые и склады боеприпасов.
Его солдаты, подстрелив трех часовых, заняли футбольное поле, где было расположено пятьдесят танков. Неужели это может быть так легко? – удивился Володя. Неужели сила, завоевавшая половину России, оказалась истощена и растрачена?
Тела советских солдат, убитых в предыдущих боях и оставленных замерзать там, где они были убиты, лежали без сапог и шинелей – их поснимали дрожащие от холода немцы.
Улицы города были захламлены брошенным транспортом – пустые грузовики с открытыми кабинами, покрытые снегом танки с холодными моторами и легковушки с поднятыми капотами, – было видно, что механики пытались завести машины, но потом в отчаянии бросили это дело.
Переходя главную улицу, Володя услышал шум мотора и разглядел, несмотря на снегопад, приближающиеся слева фары одного автомобиля. Сначала он решил, что это советская машина, пробившаяся через немецкую линию фронта. Но тут в него и его солдат начали стрелять, и он дал команду прятаться в укрытие. Машина оказалась «кюбельвагеном» – моделью «фольксвагена» с запасным колесом впереди на капоте. У него был мотор воздушного охлаждения, потому он и не замерз. Он протарахтел мимо Володиной роты на предельной скорости, немцы из машины поливали их огнем.
Володя был так удивлен, что и не подумал отстреливаться. Почему автомобиль, полный вооруженных немцев, ехал прочь от поля боя?
Он повел свою роту через дорогу. Он-то ожидал, что им придется идти с боем от дома к дому, а они почти не встречали сопротивления. Здания в оккупированном городе стояли темные, запертые, с закрытыми ставнями. Все русские, если у них была хоть капля здравого смысла, сейчас прятались под кроватями.
На дороге показались другие автомобили, и Володя решил, что это, должно быть, офицеры бегут с поля боя. Он отрядил взвод с легким пулеметом Дегтярева «ДП-28» – залечь в кафе и открыть огонь по бегущим немцам. Володя не хотел, чтобы эти немцы выжили и завтра снова убивали.
Совсем рядом с улицей он заметил низкое кирпичное здание, из окон которого, из-за коротких занавесок, пробивался яркий свет. Пробравшись мимо часового, который в такую метель не видел дальше собственного носа, он смог заглянуть в окно и, разобрав, что внутри находятся офицеры, догадался, что перед ним – штаб батальона.
Он шепотом отдал сержантам распоряжения. Те выстрелами выбили стекла и бросили внутрь гранаты. Вышло несколько немцев с поднятыми руками. В следующую минуту Володя со своими бойцами уже занял здание.
Услышав новые звуки, он прислушался, озадаченно хмурясь. Больше всего это было похоже на идущую толпу футбольных болельщиков. Он вышел из штаба. Звук шел со стороны передовой и становился все громче.
Затем в сотне метров от главной дороги раздалась пулеметная очередь, один грузовик завилял и, слетев с дороги, врезался в кирпичную стену и загорелся – наверное, сработал тот самый пулемет «ДП-28», что поставил Володя. Двум другим грузовикам, шедшим следом, удалось уйти.
Володя побежал к кафе. Пулемет, опираясь на сошку, стоял на обеденном столе. Эту модель прозвали «патефон» – из-за круглых, как пластинки, магазинов, расположенных над дулом. Солдаты веселились.
– Это как по голубям стрелять, товарищ командир! – сказал пулеметчик. – Раз плюнуть!
Один из расчета обыскал кухню и нашел большую емкость с мороженым, чудесным образом уцелевшую, и они по очереди из нее черпали лакомство.
Володя через разбитое окно кафе выглянул наружу и увидел еще одну приближающуюся машину – как ему показалось, джип, а за ним – бегущих людей. Они приближались, и он рассмотрел на них немецкую форму. За ними следом бежали другие, десятки, может быть, и сотни. Это от них шел шум, словно двигалась толпа болельщиков.
Пулеметчик повернул ствол в сторону приближающейся машины, но Володя положил руку ему на плечо.
– Погоди, – сказал он.
Он вглядывался в метель до боли в глазах. Все, что он мог разглядеть, – новые машины и новые ряды бегущих людей да несколько лошадей.
Один из его солдат поднял винтовку.
– Отставить! – сказал Володя. Толпа приближалась. – Нам не остановить эту лавину, нас растопчут в минуту. Пусть проходят. В укрытие!
Солдаты залегли. Пулеметчик снял «ДТ-28» со стола. Володя присел и стал смотреть поверх подоконника.
Шум превратился в рев. Вот первые ряды бегущих поравнялись с кафе и миновали его. Они спотыкались и хромали. Некоторые были с винтовками, но большинство, видимо, потеряли свое оружие. Кое-кто в шинелях и шапках, другие – в одних форменных рубашках. Многие ранены. Володя увидел, как человек с забинтованной головой упал, прополз несколько метров – и замер. Никто не обратил внимания. Конный сбил пешего и, даже не обернувшись, поскакал дальше. Штабные машины и джипы ехали прямо посреди толпы, не выбирая дороги, скользя на льду, бешено сигналя, расшвыривая людей в стороны.
Это было бегство, понял Володя. Они бежали тысячами. Это был разгром. Их разбили наголову.
Наконец-то немцы отступали.
Глава одиннадцатаяДекабрь 1941 года
Вуди Дьюар и Джоан Рузрок летели в Гонолулу из Оукленда, штат Калифорния, на гидросамолете «Боинг В-314». Это был самолет компании «Пан-Америкэн», время полета составляло четырнадцать часов. Перед самой посадкой они крупно поссорились.
Может быть, все дело было в том, что слишком долго они просидели в тесном помещении. Самолет был одним из самых больших в мире, но пассажиры размещались в шести маленьких отделениях, в каждом – два обращенных лицом друг к другу ряда кресел по четыре в ряд.
– Мне больше нравится ездить поездом, – сказал Вуди, неловко скрестив длинные ноги, и Джоан хватило великодушия не напоминать, что поезда на Гавайи не ходят.
Эту поездку устроили родители Вуди. Они решили провести отпуск на Гавайях, чтобы повидаться с младшим братом Вуди Чаком, поскольку там располагалась его военная база. И на вторую неделю своего отпуска родители предложили Вуди и Джоан к ним присоединиться.
Вуди и Джоан были помолвлены. В конце лета, после четырех недель жаркой погоды и страстной любви в Вашингтоне, Вуди сделал ей предложение. Джоан сказала, что это слишком скоро, на что Вуди возразил, что он любит ее уже шесть лет, и спросил, когда же будет достаточно. И она сдалась. Они договорились пожениться в следующем июне, как только Вуди закончит Гарвард. Пока же их положение жениха и невесты давало им возможность вместе посещать семейные торжества.
Она стала звать его «Вудс», а он ее – «Джо».
Они приближались к Оаху, главному острову архипелага, и самолет стал снижаться. Стали видны покрытые лесом горы, скудные россыпи деревушек в низинах и бахрома песчаных отмелей и прибоя.
– Я купила новый купальник, – сказала Джоан. Они сидели рядом, и шум четырех двигателей – двухрядных четырнадцатицилиндровых двигателей «Райт Циклон» – был слишком громок, чтобы ее слова мог услышать кто-нибудь еще.
Вуди читал «Гроздья гнева», но охотно отложил книгу.
– Не могу дождаться, когда увижу тебя в нем, – сказал он, и совершенно искренне. Все производители купальников могли только мечтать о такой модели, на Джоан все их изделия выглядели просто сенсационно.
Она взглянула на него из-под опущенных ресниц.
– Интересно, твои родители забронировали нам в отеле смежные комнаты? – В ее темно-карих глазах, казалось, полыхнуло пламя.
Положение жениха и невесты не позволяло им спать вместе, во всяком случае официально, хотя мама Вуди мало что упускала из виду и могла догадаться, что они были любовниками.
– Я найду тебя, где бы ты ни была, – сказал Вуди.
– Да, уж лучше найди.
– Не говори со мной так. У меня и так уже сил нет сидеть в этом кресле.
Она довольно улыбнулась.
Их глазам открылась американская военно-морская база. Естественная гавань – бухта в форме пальмового листа. Сейчас там находилась половина флота Тихого океана, около сотни кораблей. Ряды топливных цистерн стояли, словно шашки на доске.
Посреди бухты располагался остров с аэродромом. С западной стороны острова Вуди увидел у причала дюжину или больше гидропланов.
Совсем рядом с гаванью находилась военно-воздушная база Хикам. Несколько сотен самолетов были расставлены на аэродроме с военной педантичностью, крыло к крылу.
Самолет накренился, начиная круг перед посадкой. Теперь он летел над берегом с пальмами и яркими полосатыми зонтиками (должно быть, это Вайкики, подумал Вуди), а потом – над маленьким городком. Видимо, это и была столица, Гонолулу.
У Джоан в Госдепартаменте накопились невзятые выходные дни, а вот Вуди, чтобы устроить себе эту поездку, пришлось пропустить неделю учебы.