У флота США были станции радиоперехвата по всему Азиатско-Тихоокеанскому региону, от Сиэтла до Австралии. Там сидели люди в наушниках и с радиоприемниками, известные как «Банда на крыше» – и ловили японские радиосигналы. Они сканировали эфир и записывали услышанное в блокноты.
Полученные радиограммы были записаны азбукой Морзе, но точки и тире морских сигналов переводились в группы чисел по пять цифр, где каждая группа обозначала букву, слово или фразу шифра. Случайные на первый взгляд сочетания цифр по защищенным каналам связи пересылались на телепринтеры, стоящие в подвале старого административного здания. А потом начиналась самая трудная часть работы: расшифровка.
Начинали всегда с небольшого. Часто последнее слово радиограммы было «овари», что означало «конец». Шифровальщик смотрел, не появится ли еще в этой радиограмме эта группа цифр и, если находил, писал сверху: «конец?».
Японцы помогли им, сделав нехарактерно небрежную ошибку.
Доставка новых кодовых книжек с шифром «JN-25» в отдаленные точки не успевала вовремя. И в течение нескольких роковых недель японское высшее командование посылало некоторые сообщения, зашифровав обоими способами. Поскольку американцы большую часть изначального «JN-25» уже расшифровали, то могли прочесть сообщение, зашифрованное старым шифром, потом положить расшифровку рядом с сообщением, зашифрованным новым способом, и определить значения пятизначных групп нового шифра. Некоторое время они двигались семимильными шагами.
К восьми шифровальщикам, что были сначала, после Перл-Харбор добавили несколько музыкантов из оркестра с затонувшей «Калифорнии». По каким-то никому не понятным причинам из музыкантов получались отличные дешифровщики.
Каждую радиограмму сохраняли, каждую расшифровку подшивали. Возможность их сравнивать была для работы крайне важна. Шифровальщик мог запросить все радиограммы за определенный день, или все радиограммы на определенное судно, или все радиограммы, где упоминались Гавайи. Чак – вместе с остальными, занимавшимися бумажной работой, – разрабатывал все более сложные системы ссылок, чтобы легче было найти то, что нужно шифровальщикам.
Отдел предсказал, что в первую неделю мая японцы нападут на Порт-Морсби – базу союзнических сил в Папуа. Так и случилось, и флот Соединенных Штатов перехватил флот захватчиков в Коралловом море. Обе стороны объявили себя победителями, но Порт-Морсби японцы не взяли. А адмирал Нимиц, командующий Тихо-океанским флотом, стал доверять своим дешифровщикам.
Японцы не пользовались обычными географическими названиями мест, находящихся в Тихом океане. Каждый значимый пункт имел обозначение, состоящее из двух букв, а фактически – двух японских символов, «каны» – слога японской слоговой азбуки, хотя дешифровщики обычно пользовались латинскими эквивалентами от A до Z. Специалисты, сидящие в подвале, бились над тем, чтобы определить значение каждого из этих двухбуквенных сочетаний. Работа у них шла медленно: МО означало «Морсби», AХ – «Оаху», но многие другие были неизвестны.
В мае начали стремительно собираться свидетельства того, что главный удар японцев будет направлен на пункт, который они называли АФ.
Наиболее вероятным из предположений отдела казался Мидуэй – атолл на западном конце начинавшейся у Гавайев цепи островов длиной в полторы тысячи миль. Мидуэй располагался на полпути между Лос-Анджелесом и Токио.
Конечно, одного предположения было недостаточно. Учитывая численное превосходство японского флота, адмирал Нимиц должен был знать.
День за днем люди, с которыми работал Чак, воссоздавали зловещую картину японского плана битвы. На авианосцы доставлялись новые самолеты. На суда загружали «оккупационные войска»: куда бы ни пришелся удар японцев, они планировали удерживать занятую территорию.
Похоже, удар готовился серьезный. Но куда он будет направлен?
Работавшие в подвале особенно гордились тем, что расшифровали радиограмму японского флота, обращенную к Токио: «Форсируйте поставки топливных шлангов». Они были так довольны отчасти по причине специфичности языка, но в основном потому, что радиограмма доказывала неизбежность дальних маневров в открытом океане.
Американское высшее командование думало, что нападение может быть обращено на Гавайи, а армия опасалась вторжения на западный берег Соединенных Штатов. А отдел в Перл-Харбор терзали подозрения, что это может быть даже остров Джонстон с полевым аэродромом, на тысячу миль южнее Мидуэя.
Необходимо было добиться стопроцентной уверенности.
У Чака была одна мысль, как это сделать, но он боялся и заикнуться об этом. Шифровальщики были так умны, а он – нет. Даже хорошо учиться в школе у него никогда не выходило. В третьем классе одноклассник обозвал его «Чак-чурбак». Он расплакался, и этого было достаточно, чтобы прозвище пристало. Он до сих пор называл себя мысленно «Чак-чурбак».
Как-то во время ланча они с Эдди, взяв бутерброды и кофе, сидели на территории портовых ремонтных мастерских, с видом на бухту. Она возвращалась к нормальному виду. Бензиновых пятен на воде почти не было, и несколько кораблей уже удалось извлечь из воды.
Пока они ели, из-за мыса Хоспитал-Поинт появился подбитый авианосец и медленно вошел в гавань. За ним тянулся непрерывный бензиновый след, уходящий в море. Чак узнал корабль – это был «Йорктаун». Его корпус был черен от копоти, а во взлетной палубе зияла огромная дыра от бомбы, полученная, по-видимому, во время боя с японцами в Коралловом море. Судно подошло к верфи под приветственные звуки портовых и судовых сирен, и вокруг него собрались буксиры, чтобы провести в открытые ворота сухого дока № 1.
– Я слышал, что здесь работы месяца на три, – сказал Эдди. Он работал в том же здании, что и Чак, но в военно-морской разведке, располагавшейся на верхнем этаже, и до него доходило больше слухов. – Но отправить его в море придется уже через три дня.
– Как же им это удастся?
– Работу уже начали. Старший судовой разметчик вылетел навстречу, он уже на борту, со своей бригадой. И взгляни-ка на сухой док.
Чак увидел, что в свободном доке уже было тесно от рабочих и оборудования, а сварочных аппаратов, ожидавших на причале, было и не сосчитать.
– Но все равно, – сказал Эдди, – они его лишь подлатают. Заделают палубу и борта, чтобы судно просто держалось на плаву, а со всем остальным придется подождать.
Почему-то Чаку не давало покоя название корабля. Он не мог избавиться от этого саднящего чувства. Что вообще произошло в этом самом Йорктауне? Осада Йорктауна была последней большой битвой Войны за независимость. Может быть, это что-то значило?
Мимо проходил капитан Вандермейер.
– А ну марш работать, сладкая парочка!
– Когда-нибудь я его просто прибью, – пробормотал себе под нос Эдди.
– Эдди, давай после войны, – сказал Чак.
Вернувшись в подвал и увидев сидящего за своим столом Боба Стронга, Чак понял, что разгадал загадку.
Снова взглянув через плечо шифровальщика, он увидел все тот же листок бумаги с теми же шестью японскими слогами:
ЙО-ЛО-КУ-ТА-ВА-НА
Он тактично постарался подать это так, словно Стронг сам решил задачу.
– Лейтенант, так вы уже расшифровали! – сказал он.
– Расшифровал?
– Это английское название, и японцы передали его фонетически.
– «Йолокутавана» – английское название?
– Да, сэр. Так японцы произносят «Йорктаун».
– Что? – потрясенно сказал Стронг.
На один кошмарный миг Чак-чурбак испугался, что сморозил чушь.
Потом Стронг сказал:
– О господи, вы правы! «Йолокутавана» – действительно «Йорк-таун», с японским акцентом! – Он с облегчением рассмеялся. – Спасибо! – восторженно воскликнул он. – Молодец!
Чак замялся. У него была еще одна идея. Стоит ли ему сказать, о чем он думает? Расшифровывать коды – не его работа. Но Америка была на волосок от поражения. Может быть, нужно попытаться.
– Можно мне выдвинуть еще одно предположение?
– Давайте.
– Это насчет обозначения «АФ». Нам же нужно получить подтверждение, что это Мидуэй, так?
– Ну да.
– А не можем ли мы написать сообщение, которое японцы захотят, зашифровав, передать своим? Тогда, перехватив сообщение, мы выясним, как они обозначают это название.
Стронг задумался.
– Возможно, – сказал он. – Но нам придется послать сообщение не шифруя, чтобы быть уверенными, что они правильно его поняли.
– Мы же можем это сделать. Надо, чтобы это было что-то не очень секретное, как, скажем: «На Мидуэе вспышка венерического заболевания, пришлите, пожалуйста, лекарство». Что-то вроде этого.
– Но зачем японцы станут это передавать?
– Ладно, тогда это должно быть важно для военных. Но не очень секретно. Вроде прогноза погоды.
– В наши дни даже сведения о погоде засекречены.
– А может, о трудностях с пресной водой? – сказал шифровальщик, сидевший за соседним столом. – Если они собираются оккупировать Мидуэй, то это для них важная информация.
– Черт, а из этого может что-то выйти! – Стронг оживился. – Предположим, Мидуэй посылает на Гавайи незашифрованное сообщение, в котором говорится, что сломалась водоопреснительная установка.
– А Гавайи отвечают – шлем вам баржу с пресной водой, – сказал Чак.
– Уж это японцы точно перешлют начальству, если собираются напасть на Мидуэй. Им придется планировать поставки туда пресной воды.
– И они это зашифруют, чтобы не встревожить нас своим интересом к Мидуэю.
Стронг встал.
– Идем со мной, – сказал он Чаку. – Давай поговорим об этом с боссом и посмотрим, как он отнесется к этой идее.
В тот же день радиограммы были отправлены.
На следующий день японские радиограммы сообщали о проблемах с водой на «АФ».
Их целью был Мидуэй.
Адмирал Нимиц начал готовить западню.
В тот вечер, пока тысяча рабочих лазали по искалеченному авианосцу «Йорктаун», устраняя повреждения под дуговыми лампами, Чак и Эдди отправились в бар «Ленточка на шляпе», находившийся в трущобах Гонолулу. Как всегда, здесь было полно и моряков, и местных. Почти все посетители были мужского пола, хотя было и несколько медсестер, державшихся парочками. Чаку и Эдди здесь нравилось, потому что другие посетители были такими же, как они.