– Мама, у меня есть для тебя новость, – волнуясь, сказал он, когда служанка налила кофе. Он боялся, что мама рассердится. Ему было страшно не за себя, а за Джорджи. Неужели, думал он, это и значит быть родителем – волноваться за кого-то больше, чем за себя?
– Хорошая новость? – спросила она.
В последние годы она набрала вес, но все еще была очень красива в свои сорок шесть лет. Если в ее темных волосах и пробивалась седина, то парикмахер тщательно ее закрашивал. Сегодня вечером на ней было простое черное платье и короткое алмазное ожерелье.
– Очень хорошая, но, наверное, несколько неожиданная, так что, пожалуйста, держи себя в руках.
Она приподняла черные брови, но ничего не сказала.
Он сунул руку в карман смокинга и достал фотографию. На ней был Джорджи на красном велосипеде, с лентой на руле. У заднего колеса была еще пара колесиков для устойчивости, чтобы не упасть. У ребенка было восторженное выражение лица. Рядом с ним, опустившись на одно колено, с гордым видом стоял Грег.
Он дал матери фотографию.
Она с минуту задумчиво изучала ее. Потом сказала:
– Я полагаю, ты подарил этому малышу велосипед на Рождество.
– Верно.
Она посмотрела на него.
– Ты хочешь сказать, у тебя есть ребенок?
– Его зовут Джорджи.
– Ты женат?
– Нет.
Она отбросила фотографию.
– О господи! – яростно сказала она. – Что вы за люди такие, Пешковы!
– Не понимаю, о чем ты говоришь! – в отчаянии воскликнул он.
– Еще один незаконный ребенок! Еще одна женщина будет его воспитывать одна!
Он понял, что в Джеки она видела себя в юности.
– Мама, мне было пятнадцать лет…
– Почему нельзя, чтобы все было по-человечески? – обрушилась она на него. – Ради всего святого, что плохого, если ребенок родится в законном браке?
Грег опустил голову.
– Ничего…
Ему было стыдно. До этого момента он сам себе казался пассивным участником этой драмы, даже жертвой. Все, что произошло, сделали с ним отец и Джеки. Но его мать смотрела на это по-другому, и сейчас он понимал, что она права. Он не задумывался, когда спал с Джеки; он не расспрашивал ее, когда она беззаботно сказала, что о контрацепции беспокоиться не надо; и он не стал перечить отцу, когда Джеки ушла. Он был очень молод, это так; но если он был достаточно взрослый, чтобы с ней спать, то он был достаточно взрослый, чтобы принять ответственность за последствия.
Мать все еще бушевала.
– Ты что, не помнишь, как ты сам говорил: «А где папа?», «А почему он не ночует с нами?», «А почему нам нельзя пойти с ним домой к Дейзи?». А потом, когда ты подрос, какие драки ты устраивал, когда мальчишки тебя дразнили! А как ты злился, когда тебя не приняли в этот чертов яхт-клуб!
– Конечно, я помню.
Рукой в перстнях она ударила по столу так, что задрожали хрустальные бокалы.
– Так как же ты мог обречь другого ребенка на такие же мучения?
– Я узнал о его существовании всего два месяца назад. Отец угрожал его матери.
– Кто она?
– Ее зовут Джеки Джейкс. Она официантка.
Он достал другую фотокарточку.
– Симпатичная негритяночка, – со вздохом сказала мать. Она успокаивалась.
– Она надеялась стать актрисой, но, наверное, рассталась с этой мечтой, когда родился Джорджи.
– Да уж, ребенок погубит карьеру вернее, чем гонорея, – кивнула Марга.
Грег отметил: мать подтвердила, что актрисе для того, чтобы добиваться успеха, надо спать с нужными людьми. Ей-то откуда об этом знать? Хотя она же была певицей в ночном клубе, когда встретилась с его отцом…
По этой дорожке он идти не хотел.
– А ей ты что подарил на Рождество? – спросила мать.
– Медицинскую страховку.
– Хороший выбор. Лучше, чем плюшевого мишку.
Грег услышал шаги в прихожей. Отец вернулся. Грег торопливо сказал:
– Мама, ты встретишься с Джеки? Будешь относиться к Джорджи как к внуку?
Она прикрыла рот рукой.
– О боже, я – бабушка… – Она не знала, ужасает ее это или радует.
Грег наклонился к ней.
– Я так не хочу, чтобы отец его отверг… Ну пожалуйста!
Она не успела ответить: в комнату вошел отец.
– Привет, милый, – сказала Марга. – Как прошел вечер?
С угрюмым видом он уселся за стол.
– Ну, мне подробнейшим образом перечислили все мои недостатки, так что можно сказать, я прекрасно провел время.
– Бедный. Но поел ты хорошо? А то я в одну минуту приготовлю тебе омлет.
– Еда была нормальная.
Фотографии лежали на столе, но Лев пока их не заметил.
Вошла служанка.
– Господин Пешков, вы будете кофе?
– Нет, спасибо.
Марга сказала:
– Принеси водки: может быть, чуть позже господин Пешков пожелает выпить.
– Да, госпожа.
Грег заметил, как мать заботится, чтобы отцу было удобно и приятно. Наверное, именно поэтому Лев ночевал здесь, а не у Ольги.
Служанка принесла на серебряном подносе бутылку водки и три маленьких рюмки. Лев по-прежнему пил водку по-русски, не разводя и не охлаждая.
Грег сказал:
– Отец, ты ведь знаешь Джеки Джейкс…
– Опять ты о ней? – раздраженно сказал отец.
– Да, потому что есть факт, которого ты не знаешь.
Это был хороший способ привлечь его внимание. Он терпеть не мог, когда другие знали что-то, чего не знал он.
– Какой?
– У нее есть ребенок.
Грег подтолкнул к отцу фотографию через стол.
– Твой?
– Ему шесть лет. Как ты думаешь?
– Об этом она ни слова ни сказала.
– Она тебя боялась.
– Что, она думала, я с ним сделаю, зажарю и съем?
– Не знаю, отец. Ты же специалист наводить на людей страх.
Лев испытующе взглянул на него.
– Однако ты учишься.
Он говорил о той сцене с бритвой. «Может быть, я тоже учусь наводить на людей страх», – подумал Грег.
– Ну и зачем ты мне показываешь эти фото?
– Я подумал – может быть, тебе будет приятно узнать, что у тебя есть внук.
– От чертовой двухгрошовой актриски, которая хотела заграбастать себе богача?
– Милый! – сказала мать. – Не забывай, пожалуйста, что я тоже была двухгрошовой певичкой, которая хотела заграбастать себе богача.
Он был в бешенстве. Секунду он сверлил взглядом Маргу, но потом выражение его лица изменилось.
– Знаешь что? – сказал он. – А ведь ты права. Кто я такой, чтобы судить эту Джеки Джейкс?
Грег и Марга смотрели на него, удивленные этим внезапным самоуничижением.
– Я ведь и сам такой же, – сказал он. – Я был голью перекатной из трущоб Санкт-Петербурга, пока не женился на дочери моего хозяина, Ольге Вяловой.
Грег поймал взгляд матери, и она почти незаметно пожала плечами, что означало: «Никогда не угадаешь».
Лев снова взглянул на фото.
– Если бы не цвет, мальчонка был бы похож на моего брата Григория. Подумать только! До сих пор я был уверен, что все эти негритята одинаковые.
Грег затаил дыхание.
– Отец, так ты с ним встретишься? Пойдешь со мной посмотреть на своего внука?
– Черт, ладно! – Лев откупорил бутылку, налил водку и передал Марге и Грегу их рюмки. – Как бы там ни было… Как зовут мальчишку?
– Джорджи.
Лев поднял рюмку.
– Ну, за Джорджи!
Все выпили.
Глава пятнадцатаяЯнварь – февраль 1943 года
Ллойд Уильямс взбирался по узкой горной тропе в хвосте цепочки отчаянных беженцев.
Дышалось легко. Он уже привык. Он несколько раз переходил Пиренеи. На ногах у него были эспадрильи – тапочки на веревочной подошве, дающие ногам более надежное сцепление с каменистой землей. Поверх синего комбинезона на нем было теплое пальто. Сейчас на солнце было жарко, но, когда группа поднимется повыше, а солнце сядет, температура опустится ниже точки замерзания.
Впереди него брели два выносливых пони, трое местных жителей и восемь усталых, перепачканных беглецов, все – тяжело нагруженные. Среди них были трое американских летчиков, выжившая команда бомбардировщика «Либерейтор», совершившего вынужденную посадку в Бельгии. Еще в группе было два британских офицера, совершивших побег из лагеря военнопленных «Офлаг-65» в Страсбурге. Остальные были – чешский коммунист, еврейка со скрипкой и таинственный англичанин, которого звали Ветряк и, наверное, это был какой-нибудь шпион.
Все они прошли долгий путь и перенесли множество лишений. Это был последний этап их пути, и самый опасный. Если их сейчас схватят, то будут пытать, пока они не выдадут тех смельчаков, и мужчин и женщин, которые им помогали проделать этот путь.
Вела группу Тереза. Карабкаться в гору для непривычных людей было тяжелым трудом, но, чтобы снизить риск быть обнаруженными, нужно было идти быстро, и Ллойд заметил, что беженцам было легче не отставать, если их вела маленькая, милая женщина.
Тропинка стала более пологой и расширилась, выходя на небольшую полянку. Вдруг раздался громкий голос.
– Стой! – прозвучало по-французски с немецким акцентом.
Цепочка резко остановилась.
Из-за скалы появились два немецких солдата. В руках у них были обычные винтовки системы «Маузер» со скользящим затвором и магазином на пять патронов.
Инстинктивно Ллойд потянулся к карману пальто, где у него лежал заряженный 9-миллимитровый пистолет «люгер».
Бежать с материковой Европы стало еще труднее, и работа Ллойда стала еще более опасной. В конце прошлого года немцы оккупировали южную половину Франции, презрительно игнорируя правительство Французского государства Виши как неудачную бутафорию, которой оно всегда и являлось. Полоса шириной в десять километров вдоль всей границы с Испанией была теперь объявлена запретной зоной.
– Доброе утро, господа, – по-французски обратилась Тереза к солдатам. – Все в порядке? – Ллойд хорошо ее знал и мог различить в ее голосе легкую дрожь, но он надеялся, что часовые этого не заметят.
Среди французских полицейских было много фашистов и мало коммунистов, но все они были ленивы, и никто не хотел преследовать беглецов по обледеневшим тропам Пиренеев. А вот немцы хотели. Немецкие войска вошли в приграничные городишки и начали патрулировать тропы и протоптанные мулами горные дороги, которыми пользовались Ллойд с Терезой. Францию оккупировали не ударные войска: те бились в России, где недавно потерпели поражение под Сталинградом после долгих и кровопролитных боев. Среди немцев, находившихся во Франции, было много стариков, мальчишек и ходячих раненых. Но казалось, это лишь заставляло их сильнее стремиться доказать свою пригодность. В отличие от французов, они мало на что закрывали глаза.