В пятницу во второй половине дня сэр Брайан отправился к Клэю, и Ллойда пригласили быть в числе сопровождающих. Сэр Брайан сказал генералу:
– Русские могут преградить дорогу вашему конвою и ждать, хватит ли у вас духа их атаковать; но я не думаю, что они станут сбивать самолеты.
– Не представляю, как нам удастся доставлять нужное количество грузов по воздуху, – сказал Клэй.
– Я тоже, – ответил сэр Брайан. – Но мы будем это делать, пока не придумаем что-нибудь получше.
Клэй снял трубку.
– Соедините меня с генералом Лемэй в Висбадене, – сказал он. Спустя минуту он произнес: – Кертис, у тебя есть самолеты, на которых можно возить уголь?
Возникла пауза.
– Уголь, – повторил Клэй уже громче.
Снова пауза.
– Да, именно это я и сказал: уголь.
Потом Клэй обернулся к сэру Брайану.
– Он говорит, что авиация Соединенных Штатов может перевозить что угодно.
Англичане вернулись в свой штаб.
В субботу Ллойд взял армейского шофера и отправился в советский сектор по личному делу. Он поехал по тому адресу, где был пятнадцать лет назад у семьи фон Ульрихов.
Он знал, что Мод по-прежнему жила там. В конце войны его мама и Мод возобновили переписку. В письмах Мод пыталась делать вид, что все хорошо, хотя было понятно, что они переживают тяжелые лишения. Помощи она не просила – и в любом случае Этель ничего не могла бы для нее сделать: в Англии питание было все еще по карточкам.
Дом выглядел совершенно иначе. В 1933 году это был красивый особняк, немного запущенный, но все еще элегантный. Теперь это была старая развалина. Почти во всех окнах вместо стекол были доски или газеты. На каменной кладке виднелись следы от пуль, а садовая стена обвалилась. Деревянные рамы и перила давно не красили.
Ллойд несколько секунд посидел в машине, глядя на дом. Когда он был здесь в последний раз, Гитлер только-только стал канцлером Германии. Тогда юный Ллойд и не представлял себе, какие ужасы увидит мир. Ни он, и никто другой не подозревал, как близко подойдет фашизм к победе над всей Европой и какие жертвы придется принести, чтобы его победить. Он почувствовал себя чем-то похожим на этот старый дом фон Ульрихов: потрепанный, обстрелянный, разбомбленный, он все еще держался.
Он прошел по дорожке к дому и, постучав, узнал служанку, открывшую дверь.
– Здравствуйте, Ада, вы меня не помните? – спросил он по-немецки. – Я Ллойд Уильямс.
Внутри дом выглядел получше, чем снаружи. Ада провела его в гостиную. На рояле в стеклянной вазе стояли цветы. Диван был накрыт ярким одеялом – конечно, чтобы скрыть дыры в обивке. Заклеенные газетами окна пропускали удивительно много света.
В комнату вошел двухлетний мальчик и оглядел Ллойда с ног до головы с откровенным любопытством. Одежду его явно шили дома, во внешности было что-то восточное.
– Ты кто? – спросил он.
– Меня зовут Ллойд. А ты кто?
– Валли, – сказал он. Потом он снова выбежал из комнаты, и Ллойд услышал, как он сказал кому-то: – Этот дядя так смешно разговаривает!
«Вот тебе и хороший немецкий», – подумал Ллойд.
Потом он услышал голос пожилой женщины:
– Не надо так говорить! Это невежливо.
– Извини, бабушка.
И в комнату вошла Мод.
Ллойд был поражен ее внешностью. Ей было под шестьдесят, но выглядела она на семьдесят. Ее волосы поседели, лицо было изможденным, а синее шелковое платье – поношенным. Она поцеловала его в щеку морщинистыми губами.
– Ллойд Уильямс, как я рада тебя видеть!
«Это моя тетя», – со странным чувством подумал Ллойд. Но она об этом не знала: Этель сохранила тайну.
Следом за Мод вошла Карла – ее было не узнать – и ее муж. Ллойд видел Карлу не по годам развитой одиннадцатилетней девочкой; теперь, подсчитал он, ей было двадцать шесть лет. Несмотря на осунувшийся вид – как у большинства немцев, – она была хорошенькая и держалась так уверенно, что Ллойда это удивило. Что-то в ее позе навело его на мысль, что, возможно, она беременна. Из писем Мод он знал, что Карла вышла замуж за Вернера, который как был в 1933-м славным и обаятельным, так и остался.
Они посидели с часок, рассказывая о произошедших событиях. Семья прошла через немыслимые кошмары, и они так и говорили, но у Ллойда оставалось чувство, что о самых ужасных подробностях они умалчивают. Он рассказал им о Дейзи и Еве. Во время разговора в комнату вошла девочка-подросток и спросила Карлу, можно ли ей пойти к подруге.
– Это наша дочь, Ребекка, – сказала Ллойду Карла.
Девочке было лет шестнадцать, и Ллойд подумал, что, должно быть, она приемная.
– А уроки ты сделала? – спросила Карла девочку.
– Я сделаю завтра утром.
– Пожалуйста, сделай сейчас, – твердо сказала Карла.
– Ну, мама!
– Не спорь, – сказала Карла. Она снова повернулась к Ллойду, и Ребекка выскочила из комнаты.
Они заговорили о кризисе. Карла, как депутат, хорошо понимала ситуацию. Будущее Берлина представлялось ей очень печальным. Она полагала, что русские просто будут морить голодом население, пока Запад не сдастся и не отдаст город целиком в распоряжение Советов.
– Позвольте, я покажу вам кое-что, способное изменить ваше мнение, – сказал Ллойд. – Давайте совершим небольшую поездку.
Мод осталась дома с Валли, а Карла и Вернер поехали с Ллойдом. Он велел шоферу отвезти их в Темпельхоф – аэропорт в американском секторе. Когда они приехали, он подвел их к высокому окну, откуда можно было смотреть на летное поле.
Там, на взлетно-посадочной полосе, выстроились друг за другом самолеты «Скайтрэйн С-47», больше десятка, некоторые с американской звездой, некоторые с опознавательным знаком британской авиации. Их грузовые люки были открыты, и у каждого стояло по грузовику. Немецкие носильщики и американские летчики разгружали самолеты. Среди грузов были мешки с мукой, бочки с керосином, коробки с медикаментами и деревянные ящики, в которые были упакованы тысячи бутылок молока.
Пока они смотрели, разгруженные самолеты отгоняли в сторону, и приземлялись новые.
– Это потрясающе, – сказала Карла, с горящими глазами наблюдая за разгрузкой. – Я никогда ничего подобного не видела!
– Никогда ничего подобного и не было, – ответил ей Ллойд.
– Но смогут ли англичане и американцы продолжать поставки? – сказала она.
– Я думаю, нам придется.
– Но как долго?
– Сколько понадобится, – сказал Ллойд.
И они смогли.
Глава двадцать пятая1949 год
Двадцать девятого августа 1949 года, почти в самой середине века, Володя Пешков находился на плато Устюрт, в Казахстане, к западу от Каспийского моря. Это была каменистая пустыня далеко на юге СССР, где кочевники пасли коз – почти как в библейские времена. Володя сидел в военном грузовике, неприятно подпрыгивавшем на ухабистой дороге. Над ландшафтом, состоящим из камней, песка и низкорослого колючего кустарника, вставал рассвет. Костлявый верблюд, одиноко стоявший у дороги, проводил проезжающий грузовик недобрым взглядом.
В сумеречной дали Володя увидел башню для бомбы, освещенную вереницей прожекторов.
Зоя и другие ученые создали первую атомную бомбу по чертежам, которые Володя получил в Санта-Фе у Вилли Фрунзе. Это была плутониевая бомба имплозивного типа. Были и другие схемы, но эта сработала уже дважды: в Нью-Мексико и в Нагасаки.
Поэтому и сегодня она должна сработать.
Бомба получила кодовое название «РДС-1», но сами они называли ее «Первая молния».
Володин грузовик остановился перед башней. Взглянув наверх, он увидел на платформе группу ученых, возившихся с кабелями, идущими к детонаторам на корпусе бомбы. Фигура в синем комбинезоне сделала шаг назад, качнула светловолосой головой: Зоя. Володя почувствовал прилив гордости. «Моя жена! – подумал он. – Лучший физик – и мать двоих детей!»
Она совещалась с двумя коллегами, три головы сблизились, споря. Володя надеялся, что все в порядке.
Только эта бомба сейчас могла спасти Сталина.
Все остальное сейчас обернулось против Советского Союза. Западная Европа решительно выбрала демократию – ее отпугнула от коммунизма кремлевская тактика запугивания и подкупил взятками план Маршалла. Советский Союз уже даже не мог контролировать Берлин – воздушный мост без перерыров существовал уже почти год, и Советский Союз сдался и открыл железные и автомобильные дороги. В Восточной Европе Сталин сохранял власть лишь с помощью грубой силы. Трумэн был вновь избран президентом и мнил себя главой мира. Американцы накапливали ядерное оружие и размещали в Британии бомбардировщики «B-29», готовые превратить Советский Союз в радиоактивную пустыню.
Но сегодня все могло измениться.
Если бомба взорвется так, как должна, СССР и США вновь окажутся на равных. Когда Советский Союз сможет угрожать Америке ядерными разрушениями, с американским доминированием в мире будет покончено.
Володя уже не знал, к добру это или к худу.
Если бомба не взорвется – и Зою и Володю наверняка репрессируют, отправят в лагеря или просто расстреляют. Володя уже поговорил с родителями, и они обещали заботиться о Коте и Галинке.
Как и в том случае, если в ходе испытаний Володя и Зоя погибнут.
В прибывающем свете дня Володя увидел рассыпанные на разном расстоянии от башни разнообразные постройки: дома из кирпича и дерева, мост над пустотой и вход в какое-то подземное строение. По-видимому, военные хотели испытать силу взрыва. Приглядевшись повнимательнее, он увидел грузовики, танки, старые самолеты и предположил, что они помещены там с той же целью. Ученые собирались исследовать и влияние атомного взрыва на живые существа: там были лошади, коровы, овцы, собаки в будках.
Совещавшиеся на платформе нашли решение. Трое ученых покивали и вернулись к работе.
Через несколько минут Зоя спустилась и поздоровалась с мужем.
– Все в порядке? – спросил он.
– Мы думаем, что да, – ответила Зоя.