Вошел Григорий в военной форме. Он так и сиял и, унюхав курицу, потирал руки. Ему было сорок семь, и был он румян и тучен; трудно было представить себе, что в семнадцатом году он штурмовал Зимний дворец. Должно быть, тогда он был более худым.
Он нежно поцеловал жену. Володя подумал, что мать принимает неприкрытую страстность отца, на самом деле не отвечая взаимностью. Она улыбалась, когда он шлепал ее по заду, прижималась к нему, когда он ее обнимал, и целовала его всякий раз, когда ему этого хотелось, но никогда – по собственному желанию. Она хорошо к нему относилась, уважала его и, видимо, была с ним счастлива в браке – но было ясно, что никогда она не сгорала от страсти. Володя подумал, что лично он хотел бы от брака большего.
Для него это был вопрос гипотетический: Володя с десяток раз заводил ненадолго отношения с девушками, но той, на ком захотел бы жениться, еще не встретил.
Володя налил отцу, и тот с удовольствием опрокинул рюмку, заел рыбкой.
– Ну так что, Илья, чем ты занимаешься?
– Я работаю в НКВД, – сказал Илья с гордостью.
– Да? Как хорошо иметь отношение к такой организации!
Володя подозревал, что на самом деле Григорий так не считает, он просто старался вести себя радушно. А самому Володе казалось, что привечать этого Илью семье как раз не стоит, а стоит надеяться, что он отступится. Он сказал:
– Отец, а когда весь мир вслед за Советским Союзом примет коммунистическую систему, то тайной полиции больше не будет, и НКВД можно будет упразднить.
Григорий решил не обсуждать эту тему всерьез.
– Тогда полиции вообще не будет! – весело воскликнул он. – Не будет преступников, судов, тюрем. Не будет контрразведки, потому что не будет шпионов. И армии тоже, потому что у нас не останется врагов! Чем же мы тогда будем зарабатывать на жизнь? – И он от души расхохотался. – Однако это будет, наверное, еще не так-то скоро.
Илья посмотрел с подозрением, словно почувствовал в сказанном какой-то подвох, но не мог определить, в чем именно он заключается.
Катерина поставила на стол тарелку с черным хлебом и пять мисок горячего борща, и все принялись за еду.
– Когда я мальчишкой жил в деревне, – сказал Григорий, – моя мать всю зиму собирала овощные очистки, яблочные сердцевинки, снятые с капусты верхние листья, обрезки лука с корешками, ну и все такое, в большую старую бочку за домом, где все это лежало на морозе. А потом, весной, когда снег таял, она из всего этого делала борщ. Вот, чтоб вы знали, что такое борщ на самом деле. А вы, молодые, не понимаете, как вам хорошо живется.
В дверь постучали. Григорий нахмурился: он никого не ждал. Но Катерина сказала:
– Ах, я и забыла! Должно быть, это дочка Константина.
– Неужели Зоя Воротынцева? Дочка акушерки Магды?
– Я помню Зою, – сказал Володя. – Такая худенькая девочка со светлыми косичками, завязанными в колечки.
– Ну, теперь-то она не девочка, – сказала Катерина. – Ей двадцать четыре года, и она занимается наукой. – Она встала и направилась к двери.
– Мы ее не видели с тех пор, как умерла ее мать, – нахмурился Григорий. – Почему она вдруг о нас вспомнила?
– Она хочет с тобой поговорить, – ответила Катерина.
– Со мной? О чем?
– О физике. – И Катерина вышла.
– В семнадцатом году, – с гордостью сказал Григорий, – мы с ее отцом Константином были депутатами Петроградского Совета. Это мы написали знаменитый приказ номер один! – Его лицо омрачилось. – Так жаль, что он умер сразу после Гражданской войны.
– Значит, он был совсем молодым, – сказал Володя. – Отчего же он умер?
Григорий взглянул на Илью и быстро отвел взгляд.
– От воспаления легких, – сказал он, и Володя понял, что он лжет.
Вернулась Катерина, и следом за ней в комнату вошла женщина, от одного взгляда на которую у Володи перехватило дыхание.
Это была классическая русская красавица, высокая и тонкая, со светлыми волосами, голубыми глазами – такими светлыми, что они казались почти бесцветными, – и безупречно белой кожей. На ней было простое зеленое платье, и его безыскусность лишь привлекала внимание к ее стройной фигуре.
Ее представили, потом усадили за стол и налили борща.
– Так значит, Зоя, ты занимаешься наукой? – спросил Григорий.
– Я получила диплом, сейчас работаю над диссертацией и преподаю студентам, – сказала она.
– А Володя работает в разведупре РККА, – гордо сказал Григорий.
– Как интересно, – сказала она тоном, выражающим обратное.
Володя понял, что Григорий смотрит на Зою как на потенциальную невестку. Он понадеялся, что отец не будет намекать слишком рьяно. Сам он уже решил, что еще до конца вечера пригласит ее на свидание. Но с этим он мог справиться и самостоятельно. Помощь отца ему была ни к чему: неуклюжие родительские похвалы могли оттолкнуть ее.
– Как борщ? – спросила Зою Катерина.
– Очень вкусно, спасибо.
У Володи складывалось впечатление, что за ослепительной внешностью скрывается простодушная натура. Это было удивительное сочетание: прекрасная женщина, не старающаяся очаровать.
Аня убрала со стола тарелки, а Катерина принесла второе – кастрюлю с курицей и картошкой. Зоя налегала на еду, уплетая за обе щеки, прожевывала, глотала и тут же отправляла в рот новую порцию. Как большинство русских, она нечасто видела такие хорошие продукты.
Володя спросил:
– Зоя, а в какой области науки вы работаете?
С видимым сожалением она оторвалась от еды, чтобы ответить.
– Я физик. Мы пытаемся разобраться в атоме: из каких компонентов он состоит, что их удерживает вместе.
– Это интересно?
– Это невероятно увлекательно! – Она отложила вилку. – Мы же отвечаем на вопрос, из чего на самом деле состоит Вселенная. Это интереснее всего на свете! – У нее загорелись глаза. По-видимому, единственной темой, которая могла оторвать ее от обеда, была физика.
Тут впервые заговорил Илья.
– Ну а как вся эта теоретическая ерунда помогает делу революции?
В Зоиных глазах вспыхнул гнев, и такой она нравилась Володе еще больше.
– Некоторые товарищи совершают ошибку, недооценивая чистую науку, отдавая предпочтение практическим исследованиям, – сказала она. – Но развитие техники – например, усовершенствования в самолетостроении – всецело основано на продвижении вперед в области теории.
Володя скрыл усмешку. Илья был уничтожен одним небрежным ударом.
Но Зоя еще не закончила.
– Вот об этом, Григорий Сергеевич, я и хотела с вами поговорить, – сказала она. – Мы, физики, читаем научные журналы, которые издают на Западе, – они объявляют о своих открытиях всему миру, что очень глупо с их стороны. И в последнее время мы поняли, что в области атомной физики они продвигаются огромными шагами. Существует серьезная опасность, что советская наука окажется далеко в хвосте. Интересно, известно ли это товарищу Сталину?
В комнате стало тихо. Малейший намек на критику Сталина был опасен.
– Ему известно очень многое, – сказал Григорий.
– Конечно, – машинально отозвалась Зоя. – Но может быть, бывают обстоятельства, когда таким верным друзьям, как вы, следует привлекать его внимание к некоторым важным вопросам…
– Да, это правда.
Илья сказал:
– Несомненно, товарищ Сталин считает, что наука должна согласовываться с марксистско-ленинской идеологией.
Володя заметил, как Зоины глаза вызывающе блеснули, но она опустила взгляд и смиренно сказала:
– Бесспорно, он прав. И мы, ученые, конечно же, должны удвоить усилия.
Это была чушь собачья, и все в комнате это понимали, но сказать так никто не мог. Следовало соблюдать приличия.
– Конечно, – сказал Григорий. – Тем не менее в следующий раз, когда у меня будет возможность поговорить с товарищем генеральным секретарем партии, я упомяну об этом вопросе. Он может пожелать глубже в него вникнуть.
– Очень надеюсь, – сказала Зоя. – Мы должны обогнать Запад.
– Ну а чем ты занимаешься кроме работы? – непринужденно спросил Григорий. – Есть у тебя молодой человек или, может быть, жених?
– Папа! – ахнула Аня. – Это не наше дело!
Но Зоя, похоже, не возражала против таких вопросов.
– Жениха нет, – кротко ответила она. – И молодого человека тоже.
– Ну что ж ты так, совсем как наш Володя! Он тоже одиночка. Двадцать три года, хорошее образование, высокий, красивый – а невесты нет!
Намек была такой тяжеловесный, что Володю передернуло.
– Трудно поверить, – сказала Зоя, и, когда она взглянула на Володю, он увидел в ее глазах веселый огонек.
– Ну хватит, – сказала Катерина, кладя мужу руку на локоть. – Перестань смущать бедную девочку.
Раздался звонок в дверь.
– Опять? – сказал Григорий.
– На этот раз понятия не имею, кто бы это мог быть, – сказала, выходя из кухни, Катерина.
Вернулась она с Володиным начальником, майором Лемитовым.
Володя испуганно вскочил на ноги.
– Добрый вечер, товарищ майор, – сказал он. – Это мой отец, Григорий Пешков. Папа, позволь тебе представить майора Лемитова.
Лемитов браво отдал честь.
– Вольно, Лемитов, – сказал Григорий. – Садитесь, поешьте с нами. Неужели мой сын в чем-то провинился?
Именно эта мысль мучила Володю до дрожи в руках.
– Никак нет, товарищ Пешков, как раз наоборот. Но… я бы хотел поговорить с вами и с ним без свидетелей.
У Володи немного отлегло от сердца. Может быть, все-таки никакой беды не случится.
– Ну что ж, мы почти закончили с обедом, – сказал Григорий, вставая. – Пойдемте в мой кабинет.
Лемитов взглянул на Илью.
– А вы не из НКВД? – спросил он.
– Да, и горжусь этим. Моя фамилия Дворкин.
– А! Это вы сегодня пытались арестовать Володю.
– Мне казалось, что он ведет себя как шпион. Но я же оказался прав, разве нет?
– Вам надо научиться арестовывать вражеских шпионов, а не наших, – сказал Лемитов и вышел из комнаты.
Володя усмехнулся. Вот уже второй раз за сегодня Дворкину досталось.