Через два дня они были в пятидесяти милях, на реке Уазе, и быстро двигались вперед по необороняемой территории.
К двадцатому мая, через неделю после внезапного появления из Арденнского леса, они достигли берега Ла-Манша.
Майор Вайсс объяснил Эрику и Герману их продвижение так:
– Понимаете, наше наступление в Бельгии было маневром. Ее целью было взять французов и англичан в клещи. Челюстями стали мы, танковые дивизии, и теперь они у нас в зубах. Большая часть французской армии и почти весь Британский экспедиционный корпус находятся в Бельгии, окруженные немецкой армией. Они отрезаны от запасов и подкреплений, беспомощны – и побеждены.
– Именно так и было с самого начала задумано фюрером! – торжествующе сказал Эрик.
– Да уж, – сказал Вайсс, и, как всегда, Эрик не мог понять, искренне ли он говорит. – Нет никого на свете мудрее фюрера!
Ллойд Уильямс находился на футбольном стадионе где-то между Кале и Парижем. Там было около тысячи или больше военнопленных. Им негде было укрыться от палящего июньского солнца, но они были рады, что ночи теплые, так как у них не было и одеял. Не было ни туалетов, ни воды для мытья.
Ллойд рыл яму голыми руками. Он уговорил нескольких валлийских шахтеров вырыть на краю футбольного поля ямы для нечистот и из солидарности работал вместе с ними. Присоединялись и другие, поскольку делать все равно было больше нечего, и скоро у них было около сотни помощников. Когда к ним подошел один из охранников посмотреть, что происходит, Ллойд объяснил.
– Ты хорошо говоришь по-немецки, – дружелюбно сказал охранник. – Как тебя зовут?
– Ллойд.
– А меня Дитер.
Ллойд решил извлечь пользу их этого небольшого проявления дружбы.
– Были бы у нас инструменты, мы бы рыли быстрее.
– А куда торопиться?
– Улучшение санитарных условий нужно вам так же, как и нам.
Дитер пожал плечами и отошел.
Ллойд чувствовал себя до ужаса неловко: войны он так и не видел. «Валлийские стрелки» отправились во Францию как резерв, чтобы заменить другие соединения перед предполагаемой долгой битвой. Но немцам понадобилось лишь десять дней, чтобы разбить всю объединенную армию союзников. Многие из побежденных британских войск были эвакуированы через Кале и Дюнкерк, но тысячи солдат не попали на корабли, среди них и Ллойд.
Предполагалось, что немцы должны пробиваться на юг. Насколько Ллойду было известно, французы все еще сражались, но их лучшие войска были уничтожены в Бельгии, и немецкие охранники ходили с видом победителей, будто уже знали наверняка, что победа у них в кармане.
Ллойд был военнопленным, но сколько он будет здесь оставаться? Должно быть, на британское правительство будут сильно давить, требуя мира. Черчилль никогда бы на это не пошел, но он был белой вороной, часто расходился во взглядах с другими политиками, и его могли сместить. А такие, как лорд Галифакс, без проблем подписали бы мирный договор с нацистами. И то же можно сказать, с горечью подумал Ллойд, о заместителе министра иностранных дел, графе Фицгерберте, о котором Ллойд теперь знал – с чувством стыда, – что это его отец.
Если мир наступит скоро, Ллойду недолго быть военнопленным. И все это время он может провести здесь, на этом французском стадионе. Он вернется домой исхудавшим и коричневым от солнца, но в остальном – здоровым.
Но если Великобритания будет продолжать войну – тогда дело другое. Последняя война продолжалась больше четырех лет. Мысль о том, что он может потерять четыре года жизни в лагере военнопленных, была невыносима. Чтобы этого не случилось, он решил бежать.
Вернулся Дитер. Он нес полдюжины лопат.
Ллойд раздал их самым сильным, и работа пошла быстрее.
В какой-то момент им придется перевести военнопленных в постоянный лагерь. Тогда и нужно будет бежать. По своему опыту в Испании Ллойд полагал, что охране военнопленных особого внимания уделять не будут. И если один из них попытается бежать, то это может и получиться, или же его просто пристрелят – в любом случае одним ртом меньше.
Остаток дня они доделывали отхожее место. Помимо улучшения санитарных условий, это занятие хорошо подействовало на моральное состояние людей, и ночью Ллойд лежал без сна, глядя на звезды и пытаясь придумать, какие еще общие мероприятия он мог бы организовать. Он остановился на большом соревновании по атлетике, всеобщих лагерных Олимпийских играх.
Но воплотить свое решение он не успел: на следующее утро их отправили.
Он сначала не понял, в каком направлении их ведут, но потом они вышли на двухполосную Рут Наполеон и пошли прямо на восток. По всей вероятности, подумал Ллойд, им придется всю дорогу до Германии идти пешком.
А очутившись там, он понимал, сбежать будет гораздо труднее. Надо искать возможность. И чем скорее, тем лучше. Ему было страшно: у охранников были ружья, – но он решился.
Машин на дорогах было немного – лишь порой проезжал служебный автомобиль, – но дорога была забита людьми, идущими пешком, направляющимися в другую сторону. С пожитками в ручных тележках и на тачках, кое-кто гнал перед собой скот – это явно были беженцы, чьи дома были разрушены в боях. Ллойд сказал себе, что это обнадеживающий знак. Сбежавший военнопленный мог спрятаться между ними.
Их охраняли слабо. Эту движущуюся колонну из тысячи человек конвоировали всего десять охранников. У них был один автомобиль и мотоцикл, остальные шли пешком или ехали на велосипедах, которые они, должно быть, реквизировали у местных.
Но все равно побег сначала казался делом безнадежным. Здесь не было, как в Англии, живых изгородей, за которыми можно было бы укрыться; канавы были слишком неглубокими, чтобы в них спрятаться. Убегающий человек стал бы легкой мишенью для умелого стрелка.
Потом они вошли в деревню. С обеих сторон от колонны стояли местные мужчины и женщины, глядя на пленных. Им пришлось пройти через небольшое стадо овец. У дороги стояли дома и магазины. Ллойд с надеждой ждал возможности. Ему нужно было место, где бы он сразу же мог спрятаться. Раскрытая дверь, или переулок между домами, или куст, за который можно укрыться. И еще чтобы он проходил мимо этого места, когда поблизости не было ни одного охранника.
Через пару минут они вышли из деревни, а он так и не нашел подходящей возможности.
Он был в отчаянии, но приказал себе быть терпеливым. Возможности еще будут. До Германии идти далеко. С другой стороны, с каждым проходящим днем немцы будут все туже закручивать гайки на завоеванных территориях, улучшать организацию, вводить комендантский час, пропуска и патрульные посты, остановят движение беженцев. В бегах сначала будет легко, а потом с течением времени все тяжелей.
Было жарко, и он снял полевой мундир и галстук. Он избавится от них при первой же возможности. Вблизи он наверняка все еще выглядел как английский солдат, в брюках и гимнастерке цвета хаки, но он надеялся, что на расстоянии будет выглядеть не очень подозрительно.
Они прошли еще пару деревушек и вошли в небольшой городок. Здесь должно быть больше маршрутов побега, взволнованно думал Ллойд. Он понял, что отчасти надеялся, что не найдет хорошей возможности и ему не придется подвергать себя опасности под дулами винтовок. Неужели он уже привыкает к плену? Было так легко продолжать маршировать, с больными ногами, зато жизни ничто не угрожает… Ему нужно было вырваться.
К несчастью, дорога через городок была широкая, что для планов Ллойда не годилось. Колонну вели посередине улицы, оставляя с каждой стороны широкие просветы, и тому, кто решился бы на побег, пришлось бы их пересечь, прежде чем добраться до укрытия. Некоторые магазины были закрыты, а несколько – стояли с заколоченными досками окнами. Но Ллойду попадались внушающие надежду переулки, несколько кафе, церковь – вот только никуда он не смог бы добраться незамеченным.
Он вглядывался в лица горожан, рассматривающих проходящих пленных. Сочувствуют ли они? Вспомнят ли, что эти люди сражались за Францию? Или же, боясь немцев – что вполне понятно, – откажутся подвергать свою жизнь опасности? Наверное, половина – так, половина – иначе. Одни пойдут на риск, чтобы помочь, другие в мгновение ока сдадут его немцам. И он не отличит одних от других, пока не окажется слишком поздно.
Они дошли до центра города. «Половину шансов я уже упустил, – подумал он. – Надо действовать».
Впереди он увидел перекресток. Встречный поток машин ожидал, когда пройдет колонна пленных, чтобы повернуть налево. Ллойд увидел в очереди небольшой гражданский грузовичок. Вид у него был пыльный и обшарпанный, он мог принадлежать какому-нибудь каменщику или укладчику дорог. Кузов был открыт, но что внутри – Ллойд не видел из-за высоких бортов.
Он подумал, что сможет, подтянувшись, забраться через борт внутрь грузовика.
Когда он окажется внутри, его не будет видно ни стоящим и идущим по улице, ни охранникам на велосипедах. Но он будет хорошо виден людям, глядящим из верхних окон идущих вдоль дороги зданий. Вдруг они его выдадут?
Он приближался к грузовику.
Он обернулся. Ближайший охранник был ярдах в двухстах сзади.
Он посмотрел вперед. Охранник на велосипеде ехал в двадцати ярдах впереди.
– Подержи, пожалуйста, ладно? – сказал он человеку, шедшему рядом, и отдал ему мундир.
Он поравнялся с кабиной грузовика. За рулем со скучающим видом сидел человек в комбинезоне и берете, с торчащей изо рта сигаретой. Ллойд прошел мимо. Теперь он проходил мимо борта грузовика. Времени смотреть, где там охранники, не было.
Не останавливаясь, Ллойд положил обе руки на борт грузовика, подтянулся, забросил одну ногу, другую – и свалился внутрь, ударившись о дно грузовика со звуком, который показался ему ужасно громким, несмотря на топот тысячи пар ног. Он тут же распластался и неподвижно лежал, ожидая суматохи, криков по-немецки, рева приближающегося мотоцикла, винтовочных выстрелов.
Он слышал неровное ворчанье мотора, топот и шарканье ног пленных и обычный шум маленького городка – машин, людей. Неужели ему удалось?