– Совершенно уверена.
– Тогда вы не будете возражать, если я пожелаю узнать ваше имя?
Женщина на секунду замялась.
– Фрау Шмидт. А теперь, пожалуйста, оставьте нас.
Ремер угрожающе двинулся в их сторону.
– Мы уходим, – ледяным тоном сказала Фрида. – Мы не собираемся давать господину Ремеру повод нас лапать.
Тот изменил направление и открыл перед ними дверь.
Они вышли, сели на свои велосипеды и поехали вниз по дороге.
– Как ты думаешь, она поверила в нашу легенду? – спросила Фрида.
– Абсолютно, – сказала Карла. – она у нас даже имен не спросила. Если бы она что-то заподозрила – тут же вызвала бы полицию.
– Но мы узнали немного. Мы видели трубу. Но ничего, что можно было бы назвать доказательством, мы не нашли.
Карла была несколько расстроена. Получить свидетельство было не так легко, как казалось.
Они вернулись на турбазу. Вымылись, переоделись и вышли поискать какой-нибудь ужин. Единственное кафе оказалось то самое, с ворчливой хозяйкой. Они поели картофельные оладьи с колбасой. Потом пошли в городской бар. Заказали пиво и попытались завязать дружелюбную беседу с другими посетителями, но никто не хотел с ними разговаривать. Это само по себе было подозрительно. Повсюду люди боялись незнакомцев, ведь нацистским доносчиком мог оказаться кто угодно, но все равно Карла думала, что немного найдется городов, где с двумя девчонками, зашедшими в бар, за целый час никто даже не попытается пофлиртовать.
Они вернулись на ночлег довольно рано. Карла просто не могла придумать, чем еще заняться. Завтра придется возвращаться домой с пустыми руками. Невыносимо было думать, что, зная об этих ужасных убийствах, она ничего не может сделать, чтобы их прекратить. Она была так огорчена, что ей хотелось закричать.
Ей пришло в голову, что фрау Шмидт – если ее действительно так звали – могла не забыть про своих посетителей. Сначала она могла принять слова Фриды и Карлы за чистую монету, но позже у нее могли появиться подозрения и она могла сообщить в полицию – просто на всякий случай. В этом случае Карлу и Фриду будет нетрудно найти. На турбазе этой ночью остановились всего пятеро, и они были единственными девчонками. Она в страхе ждала рокового стука в дверь.
Если их начнут допрашивать, они расскажут часть правды – что брат Фриды и крестный сын Карлы умерли в Акельберге и они хотели навестить их могилы или хотя бы увидеть место, где они умерли, и побыть там несколько минут, вспоминая их. Для местной полиции такая легенда, может, и подошла бы. Но если они свяжутся с Берлином и узнают про Вальтера фон Ульриха и Вернера Франка, которых допрашивали в гестапо за ведение незаконного расследования относительно Акельберга, – то Карла и Фрида попадут в беду.
Когда они готовились ко сну на таких неудобных на вид койках, в дверь постучали.
У Карлы остановилось сердце. Она вспомнила, что сделали в гестапо с ее отцом. Ей было ясно, что таких мук она не вынесет. Уже через две минуты она назовет имена всех свингеров до единого…
Фрида, у которой было не столь богатое воображение, сказала: «Держись спокойнее!» – и открыла дверь.
Это были вовсе не гестаповцы, а маленькая, симпатичная светловолосая девушка. Карла тут же узнала медсестру Кениг, только без формы.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказала медсестра. Она была взволнована, тяжело дышала, и в глазах у нее стояли слезы.
Фрида пригласила ее войти. Девушка присела на койку и вытерла глаза рукавом платья. Потом сказала:
– Я больше не могу носить это в себе!
Карла взглянула на Фриду. Обе думали об одном и том же. Карла сказала:
– Носить в себе что, медсестра Кениг?
– Меня зовут Ильза.
– А я – Карла, а это – Фрида. Так о чем вы говорите, Ильза?
Ильза ответила так тихо, что они едва услышали ее слова.
– Мы их убиваем, – сказала она.
У Карлы перехватило дыхание.
– В больнице? – произнесла она с трудом. Ильза кивнула.
– Этих несчастных, которых привозят в серых автобусах. Детей… даже младенцев. И стариков… бабушек… Все они более или менее беспомощны. Иногда они действительно в ужасном состоянии – пускают слюни, ходят под себя, но ничего не могут с этим поделать; а есть очень милые и безобидные. Но это без разницы, мы убиваем всех…
– А как вы это делаете?
– Колем морфий-скополамин.
Карла кивнула. Обычное обезболивающее, при передозировке – смертельное.
– А что за особенное лечение, которое они вроде бы получают?
Ильза покачала головой.
– Нет никакого особенного лечения.
Карла сказала:
– Ильза, я хочу разобраться. Они убивают каждого пациента, попадающего в больницу?
– Всех до единого.
– Как только их привозят?
– В течение дня, ну двух дней, не позже.
Именно это Карла и подозревала, но все равно суровая правда оказалась слишком ужасна. Она почувствовала тошноту.
Помолчав, она спросила:
– А сейчас пациенты в больнице есть?
– Живых – нет. Мы делали инъекции сегодня днем. Потому фрау Шмит и была так испугана, когда вы вошли.
– А почему чужакам так легко попасть в здание?
– Считается, что, если бы вокруг больницы была колючая проволока и охрана, стало бы ясно, что там творится что-то нехорошее. Впрочем, до вас никто не пытался нас посетить.
– Сколько же людей сегодня умерло?
– Пятьдесят два.
У Карлы пошли мурашки по коже.
– Пятьдесят два человека, и их убивали, как раз когда мы пришли?
– Да.
– Значит, сейчас они все мертвы?
Ильза кивнула.
У Карлы созрело решение, и она решилась его высказать.
– Я хочу видеть, – сказала она.
– Вы о чем? – испуганно взглянула на нее Ильза.
– Я хочу попасть в больницу и увидеть их тела.
– Их уже сжигают.
– Значит, я хочу увидеть и это. Поможете нам пробраться?
– Сегодня?
– Прямо сейчас!
– О господи…
– Вы не обязаны это делать, – сказала Карла. – То, что вы нам рассказали все это, – уже смелый шаг. Не хотите нам еще помочь – не надо. Но если мы хотим прекратить все это, нам нужны доказательства.
– Доказательства?
– Да. Послушайте, правительство стыдится этого проекта, потому и держит его в тайне. Нацисты знают, что простые немцы не потерпят этого убийства детей. Но люди предпочитают верить, что этого не может быть, и поэтому им легко отмахнуться от слухов, особенно если им говорит об этом какая-то девчонка.
– Я понимаю… – на хорошеньком личике Ильзы появилось выражение мрачной решимости. – Тогда ладно. Я вас отведу.
Карла встала.
– Как вы обычно туда добираетесь?
– На велосипеде. Он снаружи.
– Значит, мы все поедем на велосипедах.
Они вышли. Было уже темно. На небе были облака, звезды светили слабо. Через город и вверх по склону холма они ехали при свете фар велосипедов. В зоне видимости больницы они выключили свет и пошли пешком, ведя велосипеды рядом. Ильза провела их лесной тропой, и они подошли к дому с тыльной стороны.
Карла почувствовала неприятный запах, немного напоминающий автомобильные выхлопы. Она потянула носом.
– Кремационная печь, – прошептала Ильза.
– О господи!
Они спрятали велосипеды в кустарнике и молча подошли к задней двери. Было не заперто. Они вошли.
В коридорах горел яркий свет. Никаких темных уголков не осталось. Освещение было как в больнице, на звание которой претендовало это заведение. Если бы они кого-нибудь повстречали, тот прекрасно бы их разглядел. Их одежда немедленно выдала бы в них посторонних. Что им тогда делать? Разве что бежать.
Ильза быстро прошла по коридору, повернула за угол и открыла дверь.
– Входите, – шепнула она.
Они вошли.
Фрида испуганно взвизгнула и прикрыла рот руками.
– Ох, боже мой! – прошептала Карла.
В большой холодной комнате лежало человек тридцать мертвецов, лицом вверх, на всех столах, без одежды. Одни были толстые, другие – худые; были старые и дряхлые, и были дети, один младенец – около года. Было несколько согнутых, скрюченных, но большинство казались физически нормальными.
И у каждого на левом предплечье был кусочек пластыря – там, куда вошла игла.
Карла услышала, что Фрида тихонько плачет.
Она собралась с силами.
– А где остальные? – прошептала она.
– Их уже отправили в печь, – ответила Ильза.
Они услышали голоса, звучащие из-за двойных дверей в дальнем конце комнаты.
– Назад, – сказала Ильза.
Они вышли в коридор. Карла прикрыла дверь, но оставила щелочку – смотреть. Она увидела господина Ремера и еще одного – они проталкивали в двери больничную каталку.
В сторону Карлы они не смотрели. Они спорили о футболе. Она услышала, как Ремер сказал:
– Всего девять лет назад мы победили в чемпионате на первенство страны! Мы разбили «Айнтрахт-Франкфурт» со счетом два – ноль!
– Да, но половина ваших лучших игроков были евреи, а их больше нет.
Карла поняла, что они говорят о мюнхенской команде «Байер».
– Прежние времена вернутся, – сказал Ремер, – надо только выбрать правильную тактику.
Все еще продолжая спорить, мужчины направились к столу, где лежала толстая мертвая женщина. Они взяли ее за плечи и колени, потом без церемоний закинули на каталку, покряхтывая от натуги.
Затем они передвинули тележку к другому столу и положили второе тело прямо на первое.
Погрузив третье, они повезли каталку к выходу.
Карла сказала:
– Я пойду за ними.
Она прошла через зал морга к двойным дверям, Фрида и Ильза последовали за ней. Помещение, в которое они попали, скорее могло принадлежать промышленному предприятию, чем больнице: стены выкрашены в коричневый цвет, пол бетонный, складские шкафы и стеллажи для инструментов.
Они заглянули за угол.
Они увидели просторную комнату, напоминающую гараж, с ярким светом и резкими тенями. Здесь было тепло и чувствовался слабый запах пищи. В центре комнаты стоял металлический ящик, такой большой, что на нем мог бы поместиться автомобиль. От верхней части ящика к крыше шла металлическая вытяжка. Карла поняла, что смотрит на печь.