, я мечтала, что однажды стану эдакой грозой морей; представляла, как решительно вхожу в воду и рассекаю волны. А иначе какой смысл жить у моря? Первый год я решила пропустить, потому что мы переехали в ноябре и я подумала, что плавать в ледяной воде – плохая идея. Лучше начать летом и акклиматизироваться постепенно, подумала я. Тогда я и не замечу перемены температуры.
Летом я и в самом деле плавала, но недостаточно: мне никак не удавалось подружиться с приливами и отливами. Так прошли первые несколько месяцев, и мы переехали из дома, который арендовали на пляже, в более доступное жилье всего в нескольких минутах ходьбы. Пару раз я надевала купальник и отправлялась на пляж, и лишь по пути осознавала, что он так далеко, что мне приходилось несколько километров шлепать по грязи. Этот трюк я проделывала раз или два, причем всякий раз в конце пути обнаруживала, что вода доходит мне до лодыжки. Я поняла, что мне нужна таблица приливов, но вместо того, чтобы купить что-нибудь простенькое в каком-нибудь местном пабе или кафе, я умудрилась найти график «не для средних умов» в художественной галерее. График этот показывал дни приливов и отливов на всем юго-восточном побережье, нужно было всего лишь поставить колесико в нужное положение напротив интересующей меня ячейки. В общем, та еще морока! И я сдалась.
В этом году моя подруга Эмма позвала меня с собой на новогодний заплыв в рамках своего «списка вещей, которые нужно успеть сделать к сорока годам». Она видела во мне бывалого моряка, имеющего опыт плавания в холодной воде, и мне не хотелось разочаровывать ее и признаваться, что опыт этот практически нулевой. Впрочем, на этот раз нас было всего двое и ощущалось все совершенно по-другому. Я одолжила ей свой гидрокостюм и заверила, что все будет хорошо. Сама же я чувствовала самое настоящее отторжение при одной только мысли о том, чтобы войти в ледяную воду. Мне казалось, что плавание (если можно это так назвать) рядом с другими барахтающимися телами создавало своего рода согревающий эффект. Теперь же, оставшись вдвоем, мы были этого эффекта лишены. Нужно было собрать в кулак всю силу воли, чтобы заставить себя войти в воду. Температура воздуха – 6 °C, и все тело у меня было в мурашках, а вода и вовсе была всего 3 °C. Небо затянула белая пелена, море подернулось серой дымкой.
– Ну что ж, – сказала я. – Начнем. Раньше войдем – раньше выйдем и вернемся домой.
Эмма начала обратный отсчет – три, два, один, – и мы, спотыкаясь, побежали по гальке. В море вбежали с победным кличем, который при соприкосновении с ледяной водой тут же перешел в визг. Войдя по бедра, я решила погрузиться в воду полностью и сделать несколько гребков руками. Не тут-то было! Ледяная вода сковала все тело, превратив конечности в бесчувственные куски резины. Я испытала нечто похожее на страх. Я не могла ни пошевелиться, ни даже вздохнуть. Море как будто сжало меня в ледяном кулаке. С трудом передвигая ногами, я кое-как выбралась из воды, Эмма – вслед за мной.
Когда мы уже стояли на берегу, завернувшись в полотенца и сжимая в руках чашки с горячим чаем, случилось странное.
Оглянувшись назад, я вдруг почувствовала нестерпимое желание все повторить, снова вернуться в воду и испытать эти несколько секунд пронизывающего холода.
Кровь колючими льдинками бежала по венам. Я была уверена, что выйду победительницей и во второй раз, может быть, даже продержусь чуть подольше в этой ледяной хватке.
– Это было замечательно! – выдохнула я.
– Я ощущаю этот эффект еще на берегу. При одной мысли о том, что сейчас погружусь в воду, тело само начинает разогреваться с тридцати семи до тридцати восьми градусов.
Мы с Дорте Лягер общаемся по Скайпу: она в своей машине, и по ее сияющему лицу я понимаю, что Дорте только что вышла на сушу. Она – пловчиха с большим опытом плавания в холодной воде. В родной Ютландии – самой северной точке Дании – Дорте погружается в море круглый год. Без этого ей жизни нет.
– Семь-восемь градусов – это идеальная температура, – рассказывает она. – Можно даже нырнуть с головой и полностью погрузиться в эту ледяную стихию. А когда вынырнешь – все беды словно смыло.
Дорте – член «Клуба белого медведя», группы людей, плавающих в море круглый год. Каждое утро человек двадцать из них собирается в семь утра на берегу моря. Подобные клубы существуют на всем побережье Дании, в некоторых есть даже раздевалки и сауна, где можно погреться после заплыва. Дорте состоит в этом клубе уже три года, и, хотя пришла она туда в момент отчаяния, теперь ее история является примером того, как море помогает вновь воспрянуть духом.
После чтения ее блога, полного захватывающих дух эссе о ее достижениях в соленой воде, я решила написать Дорте: у меня возникло ощущение, что наш с ней опыт во многом схож.
Мы обе решили не отталкивать зиму, а принять ее и позволить ей войти в нашу жизнь – в результате мы обрели новый путь.
– В октябре 2013 года я оказалась в тупике, – рассказывает она. – К тому времени я десять лет страдала от хронического маниакального синдрома и депрессии. Перепробовала все лекарства. Психиатр твердил мне, что нужно лишь найти правильную пропорцию. Нужно было стать тем, что по-датски называется «rask»: это слово означает одновременно «здоровый» и «налаженный». Десять лет я ждала помощи от лекарств. Лишь когда я перестала в них верить, в моей жизни стали происходить перемены.
Поворотный момент для Дорте наступил тогда, когда она смогла абстрагироваться от ситуации, взглянуть на нее со стороны. В очередной раз поняв, что лекарства бессильны, она записалась на прием к врачу общей практики и оказалась у специалиста, каких никогда прежде не видела. Он сказал, что можно, конечно, и дальше пичкать себя таблетками – только это ни к чему не приведет. «Вам нужно чинить не себя саму, – объяснил он, – а постараться повысить качество своей жизни при имеющихся исходных данных».
Он был первым, кто сказал ей об этом, и слова эти произвели на нее сильнейшее впечатление. Быть может, год назад или того меньше она не готова была бы их услышать, но тот день оказался решающим. Должно быть, тяжело смириться с тем, что тебе до конца жизни придется жить с биполярным расстройством – ведь этот недуг отравлял все ее существование, не давая быть счастливой. Но Дорте и не думала терять надежду – она поняла: пора наконец эмоционально адаптироваться к потребностям своего организма.
– Никто прежде не говорил мне: «Нужно жить такой жизнью, которая тебе по силам, а не той, которой ждут от тебя люди. Научись говорить “нет”. Одно событие в день. Не больше двух коллективных мероприятий в неделю». Этот человек спас мне жизнь.
Вскоре мы уже вполне непринужденно болтаем, словно старые друзья, а не два совершенно чужих друг другу человека, впервые встретившиеся в сети. Там, за Северным морем, сидит у экрана мое отражение. Встреча с зимой и общий опыт сблизил нас. Я перебиваю ее, чтобы рассказать собственную историю о том, как мне диагностировали синдром Аспергера[37], и о том, как я поняла, что попросту не смогу найти подходящий моему случаю метод лечения. Само осознание, что теперь у этого состояния мозга, работающего не так, как у всех, есть название, стало для меня спасением.
Мне пришлось адаптироваться. Поддаться. Ведь именно необходимость притворяться такой, как все, убивала меня.
Как и я, Дорте всегда была из тех людей, которые стараются все для всех уладить. Ей хотелось не просто идти вперед, но достигать нечеловеческих пределов щедрости, решать проблемы всех матерей в округе, постоянно устраивать мероприятия и разные интересности для своей семьи, и дом ее постоянно был полон людей. И тут внезапно ей посоветовали заботиться прежде всего о себе.
Первым делом она нашла неподалеку спа-салон и стала посещать его дважды в месяц, чтобы расслабиться. Это было дорогое удовольствие, но она знала, что делать это нужно, ведь ей предстояло научиться заботиться о себе. Она подолгу сидела в сауне, чередуя ее с прохладным бассейном, но вскоре поняла, что именно от холода испытывает настоящее удовольствие, именно контакта с ним жаждет по-настоящему, а не успокаивающего тепла. Что-то происходило у нее в мозгу, впервые за долгие годы она ощущала ясность и покой.
– Когда я испытываю стресс, кажется, будто бы вместо мозга у меня каша, которая вот-вот полезет из ушей. И лекарства, что мне прописали от биполярного расстройства, от этого не спасали. А вот холодная вода – да.
Биолог по образованию, Дорте стала искать последние исследования о своем расстройстве, и ей на глаза попалась работа нейробиолога из Кембриджского университета Эдварда Буллмора, утверждающего, что причиной депрессии является воспаление мозга. В этом случае эффект холодной воды вполне объясним.
– Я лечу свой мозг так же, как воспаленный сустав, – говорит Дорте.
«Каша вместо мозга» – о да, такое сравнение мне очень даже знакомо. Это когда голова настолько переполнена, что кажется, мир вокруг перестал вращаться. И мне весьма импонирует мысль о том, что исцелить его можно обычным льдом. И все же я не выдерживаю и спрашиваю, как она справляется летом. Дорте отвечает, что на этот случай у нее есть старый сельскохозяйственный бак и она специально ездит в ближайший порт, чтобы заполнить его 200 килограммами льда. Сверху она наливает 400 литров воды – получается ледяная ванна с температурой 3–4 °C. Эти цифры не укладываются в голове, в особенности – применительно к тому, что большинство из нас находит чрезвычайно неприятным, но Дорте полюбила эту процедуру.
– Поначалу, – говорит она, – я не выдерживала дольше трех минут, но постепенно научилась принимать ледяные ванны по полчаса.
Меня вполне заметно передергивает.
– Мне нравится это ощущение, – признается она. – Так успокаивает и расслабляет. Даже внутренний голос не велит мне: «Беги!», как у других людей. Вместо этого он говорит: «Ну наконец-то!»