– Я готова, – вышла из раздевалки Арина.
Она пришла на помощь им обеим.
– Что ты увидела подо льдом? – резко спросила мама.
– М-м-м… ничего, – неуверенно ответила Арина.
– Но ты смотрела на лед так, будто за кем-то наблюдала…
– Тебе показалось.
Мама недовольно покачала головой и направилась к выходу. Проходя мимо тренера, Арина признательно кивнула: «Спасибо!» Тренер кивнула в ответ. Она как могла берегла Арину от неприятностей. Изабелла Леонидовна знала эту девчушку с детства. Она так хотела помочь Арише, но профессиональная этика и ледяной тон мамы не позволяли пробиться сквозь эту стену. Все же это не ее семья. Изабелла Леонидовна не чувствовала права лезть так глубоко.
Почему Арина врала маме? Никто, даже она сама, не ответил бы на этот вопрос. Потому что подростки часто врут родителям? Плохой ответ. Потому что боятся реакции родителей на правду? Может быть, уже теплее. Почему вообще подростки боятся говорить родителям правду? Это и не ответ вовсе, но, кажется, самый точный вопрос.
По пути на парковку Арина привычно выслушивала от мамы рассказ о том, как ей тяжело было воспитывать дочь одной. Как хорошо, что в их жизни появился Егор, отчим Арины. Она работала, он работал, тренировки, денег мало, времени мало, так холодно, две работы, три работы, неблагодарная, надо лучше. Все это Арина знала наизусть и умела отключаться, оставаясь глубоко в своих мыслях.
К чему все это вообще говорилось? Как правило, повод не требовался. Мама легко заводилась. Особенно чувствуя, что ей врут, не имея сил докопаться до правды.
Как бы Арина хотела все рассказать. Но не маме, нет. Друзьям? Может быть. Друзьям, которые у нее так и не появились за годы учебы в школе.
Кошмары и видения сделали Арину закрытой. Она боялась дружить. Ведь тогда кто-то мог узнать об этих монстрах. Подумать, что она больная. Чокнутая. Сумасшед-шая. Проблемы с менталкой? Иди к психиатру! Арине живо представлялось, как ее начнут буллить в школе. Как это происходило с другими учениками. Только дай слабину – и от тебя не отстанут до последнего звонка одиннадцатого класса. Иные сдавались уже в девятом и переводились в другие школы.
Потому Арина всегда сидела одна за партой. Подальше от остальных. От смешков ее это не уберегало, конечно. Но секрет оставался с ней. Даже когда ей слышалось рычание посреди урока по физике. Даже когда сквозь туман в замерзшем окне виднелся силуэт великана. Она молчала, скрывала. Слушала учителя. Терпела.
С ней пытались дружить! Арина сама не шла на контакт. Чаще она и вовсе пропускала школу. Тренировки, лед. Место, где она оставалась одна. Где ей не нужно ни с кем общаться. Где можно выдумать любой мир и отправиться в него. Даже зимой она спешила на каток при любой возможности. В классе или комнате Арина просто столбенела от ужаса, услышав рычание монстров. Но на льду, в своей стихии, она чувствовала силу.
Дорога домой проходила в тишине. Колеса хрустели по укрытому снегом асфальту. Мама смотрела в окно. Арина сидела сзади в своих мыслях. Егор следил за дорогой. Это был привлекательный мужчина пятидесяти лет. Жилистый и высокий. Иногда он казался Арине насколько тонким, что она представляла, как его может унести потоком ветра. У Егора были благородные черты лица и добрые морщины. Это располагало. А вот глубоко посаженные глаза серого цвета иногда пугали Арину. Но только когда Егор молчал. Будто в нем жили два человека – болтливый добряк и притихший злодей.
Как раз сейчас Егор помалкивал, чувствуя напряжение. Иногда только скрипела его коричневая кожанка при управлении рулем. Егор ждал момента, когда можно будет заговорить, чтобы разрядить обстановку. Главное – не промахнуться и не вызвать новую волну конфликта.
Машина остановилась напротив железнодорожного переезда. Арина подняла глаза и увидела в окне бетонную стену с гигантским граффити в виде огромного цветного дракона с головой мерзкого червя. Слизистое животное пялилось сотней мелких гнойных глаз на Арину.
– Какая красивая гадина, а! – отчим решил, что момент пришел.
– Страшная, – добавила мама.
– Ты, кстати, хорошо таких рисовала.
Глаза мамы вспыхнули.
– Ты никогда не говорила, что рисуешь, – удивилась Арина.
– Да ерунда, – отмахнулась мама, явно пытаясь закрыть тему. – Это давно было.
– Ничего себе «ерунда»! – разошелся Егор. – Я, конечно, в изобразительном там не шарю, но, знаешь ли… мощно так смотрелись все эти твои зверюги.
– А рисунки остались? – уточнила Арина.
– Нет, – сухо ответила мама.
– Да! – возразил отчим. – Целый альбом на чердаке. – И добавил: – Альбо-МЫ.
– А больше ничего на чердаке не находил? – как бы беспечно, но с волнением, спросила мама.
– Да много там всякого. Все и не упомнишь, – подмигнул отчим. – На то и чердак, не правда ли?
Шлагбаум поднялся вместе с завывающим порывом ветра. Машина медленно поползла через железнодорожный переезд, оставляя позади червивого дракона, которого сразу заволокла в свою пышную сеть метель.
Свежий снег щедро завалил небольшой кирпичный двухэтажный дом, в котором жила семья Арины.
– Ух, замело, – произнес Егор, глядя на засыпанную черепичную крышу.
Арина вызвалась помочь с уборкой снега. Вместе с отчимом они усердно раскидывали влево-вправо все, что выпало за день. Так, минут за пятнадцать им удалось расчистить проезд, чтобы открыть ворота и впустить машину. Мама тем временем скрылась в доме с пакетами. Убедившись, что она занята ужином, Арина тут же схватила деревянную лестницу и приставила ее к задней части дома.
– В картонной коробке за стопкой пластиковых панелей, – сказал ей отчим, стуча лопатой о каменную плитку.
– Что? – Арина застыла, едва взявшись за лестницу.
– Рисунки. Они там. Только тсс! – поднес он палец к губам.
Еще дважды стукнув, он сбил последние комья снега с черенка и поставил лопату в гараж. Быстренько закрыв железные створки на замок, Егор поспешил в дом и бросил напоследок уже поднимавшейся наверх Арине:
– Не задерживайся, у тебя есть несколько минут до первого неудобного вопроса.
– Хорошо, – кивнула Арина и продолжила подниматься.
Арина сняла варежку и теплыми пальцами аккуратно приподняла крючок из железного ободка. Затем толкнула деревянную зеленую створку вперед. Та легко подалась и с хрустом открылась, перемалывая снег, набившийся в расщелины.
Внутри плотным туманом висела пыль. Пахло стариной. Свет прорывался только через дверцу. Арина приметила стопку вертикальных панелей. Она попыталась аккуратно сдвинуть их в сторону, но не знала, что под ними уложен старый сервиз из чашек с блюдцами. Он заявил о себе, с грохотом разъехавшись в стороны. БУ-БУМ!
Арина оцепенела.
– Что это? – донесся снизу голос мамы.
– Ветер гуляет, – соврал отчим.
– А где Арина?
– Она… осталась лепить снеговика.
– Чего? Какой снеговик? Ужинать пора.
– Сейчас позову!
Арина поняла, что у нее есть не больше минуты. Она тут же открыла картонную коробку. Внутри лежали связки грязных от пыли и возраста бумажных листов. Арина беспорядочно перебирала их – распечатки, документы…
– Арина? – громко спросила мама.
Вот оно! Со дна коробки выглянула стопка разрисованных страниц. Арина достала несколько. С каждого листа на нее смотрела страшная тварь, нарисованная черным карандашом. И на этой странице! И на той! И на другой! Арина листала их, бегая глазами. Ее охватили смятение и тревога.
– Ты тоже видишь эти сны? – удивленно прошептала Арина.
– Тебя ждут, – раздался совсем рядом голос отчима.
Арина обернулась. В дверце позади торчала голова Егора.
– Ты знаешь, почему она их рисовала? – спросила Арина, показав страшных тварей Егору.
На мгновение Егор замолчал. Его серые глаза сфокусировались на мрачных карандашных рисунках. Добряк уступил место злодею? Но улыбка тут же вернулась.
– У твоей мамы богатое воображение. Как и у тебя. Вы друг друга стоите, – усмехнулся Егор. – Пойдем ужинать.
ВШ! Искусственные языки пламени вспыхнули в электронном камине. Мама заняла свое место за столом рядом с Егором. Арина сидела напротив. В большом кухонном окне позади них уже темной густой синевой опустился вечер. Порывы ветра тарабанили снежными хлопьями.
Зима пришла.
– Я тут подумала… – задумчиво глядя в окно, начала мама. – Давайте закончим с фигурным катанием?
Никто точно не скажет, сколько длилась гробовая тишина, повисшая в кухне. Егор, который только взял салатницу, чтобы отсыпать себе крабового, аккуратно поставил ее обратно. Так тихо, будто за любой шум от мамы могло прилететь еще какое-то внезапное предложение.
– Не поняла? – удивилась Арина.
– Опасный… – мама пыталась подобрать аргумент, – вид спорта. Опасный. Можно поломать ноги, разбить голову. Если постоянно падать.
– Я не падаю «постоянно», – возразила Арина.
– Только зимой, да, – нервно согласилась мама. – Я бы не хотела, чтобы зима… – Она выдержала паузу и закончила со вздохом: – Чтобы зима как-то тебе навредила.
– О чем ты? – недоумевала Арина.
– Я что-то тоже не очень… так сказать… – пожал плечами Егор.
Мама осознавала, что звучит неубедительно. Потому что лгала. Пришлось корректировать тактику.
– Надо заниматься тем, что у тебя будет получаться.
– Но у меня получается!
– Нет.
– Да!
– Одно дело – тренировки, другое – соревновательный сезон. И к сожалению, он всегда зимой!
– Чемпионат мира весной!
– До него доехать надо! В твоем случае – доползти!
– Это грубо, – вставил Егор.
– Уж как есть, – завелась мама.
– Арина отлично катается! – вступился Егор. – Я слабо разбираюсь, но то, что я видел, – эта пластика, скорость…
– Все это не имеет смысла, – продолжала атаковать мама, – если каждый год падать с декабря по февраль!
– Но я же…
– Что происходит зимой, Арин? – прямо спросила мама. – Ни тренер, ни психологи, никто не может сказать! Может, ты скажешь? – и добавила акцентировано по словам: – Что. С тобой. Происходит. Зимой.