– Правду не скроешь.
Внезапно взгляд мисс Тейн изменился. Стал тревожным. Напуганным. Никто не заметил момента перемены, но мы подскажем, что это случилось ровно в ту секунду, как только Арина поправила кулон, позволив ему оказаться поверх свитера.
– Может, так? – простодушно предложила Арина.
– Вполне! – согласился Альберт.
Мисс Тейн резко подошла вплотную к Арине. Морщинистые руки длинными пальцами аккуратно обхватили кулон. Большой палец нервно прошелся по поверхности снежинки, стараясь коснуться каждого изгиба льдинки.
– Откуда это у тебя? – дрожащим шепотом спросила мисс Тейн.
Арина, все это время завороженно смотревшая на пальцы мисс Тейн, подняла глаза. Ей показалось, что перед ней другой человек. Черты лица изменились и продолжали еле заметно трансформироваться. Не сильно, не резко, нет. Но определенно что-то происходило.
– Лед должен растаять, – еле слышно даже для Арины сказала мисс Тейн.
Но Арина расслышала. Теперь волнение уже охвати-ло и ее.
– Что с вашим лицом? – удивилась она переменам в скулах, губах, бровях мисс Тейн, также снизив громкость голоса до минимума.
Альберт только и видел, как они стоят вплотную и что-то говорят. Но слов было не разобрать. Он и подумать не мог, что речь шла о чем-то важном. «Шмотки обсуждать будут вечность», – махнул рукой Альберт и пошел глазеть на манекенов.
– Секрет на секрет? – улыбнулась мисс Тейн.
– Нет. Я не могу, – ответила Арина.
– Умница. Так безопасней для всех.
Большой палец еще раз прошелся по льдинке. Пальцы отпустили кулон. Мисс Тейн нервно откашлялась в кулак. А отведя руку, предстала перед Ариной привычкой, всем известной мисс Тейн. Странные метаморфозы на ее лице исчезли.
– Кажется, наряд готов! Только одна деталь, крошка, – сказала мисс Тейн, – всего одна, но, я думаю, очень важная!
Она снова, но уже нежно-нежно взяла в руки кулон со снежинкой.
– Спрячь, – прошептала мисс Тейн, – и не показывай никому.
И она тут же убрала кулон под ворот плотной водолазки Арины. Мисс Тейн поспешила к кассе.
– Я пробью вам все совершенно бесплатно. За это можете не переживать.
Альберт растерянно кивнул.
ДИНЬ-ДОН! В лавку мисс Тейн позвонили. Все трое оглянулись и увидели в дверях патруль секьюров.
– Они тоже здесь одеваются?! – удивился Альберт.
– Вероятно, они ищут твою подругу, Альберт.
– С чего вы взяли? – насупился он, мило и плохо пытаясь изобразить недоумение.
– Говорят, последние несколько дней в городе кого-то ищут и шерстят по всем заведениям, – ответила мисс Тейн. – Вам надо уходить. Черный вход в примерочной.
Она указала длинными пальцами в дивных кольцах в сторону небольшого коридора, в котором висели занавески для переодевающихся.
Альберт схватил Арину за руку и потащил за собой в гардеробную. Сзади послышался шум открывающейся двери. Тяжелые шаги секьюров подгоняли ребят! Но в примерочной не было очевидного выхода!
Арина открывала одну занавеску за другой. Может, дверь где-то там? Одна – пусто! Вторая – пусто!
– Добрый вечер, мисс Тейн, – прозвучал вдалеке голос секьюра.
– Здравствуйте, господа. Чем могу быть полезна? – вежливо и по-хозяйски встретила их владелица магазинчика.
Альберт подключился к поискам и тоже решил открыть занавеску. А! Здесь переодевалась незнакомая дамочка.
– Пррр-ррости-те! – залепетал шепотом Альберт.
БДЫЩ! Смачная пощечина прилетела в и без того румяную щеку Альберта. ВДШ! Занавеска закрылась.
– Что это за крик, мисс Тейн? – встревоженно спросил секьюр.
– Просто платье кому-то не подошло.
– И так орать?
– Люди быстро привыкают к своей одежде. Недостатки их лиц и фигуры растворяются в повседневности. Но, примеряя новые вещи, внезапно можно обнаружить моменты, которые не всегда по душе. Впрочем, бывает и наоборот. Особенно когда речь идет об одежде, придуманной мной.
– Ладно. Не наше дело.
– Совершенно точно. А какое же ваше?
Еще одна занавеска. Опять ничего! Альберт задернул обратно.
– Стой, – прошептала Арина, приоткрыв примерочную. – Посмотри на зеркало. Оно другое.
Альберт вгляделся. И правда. Панорамное зеркало едва уловимо искажало реальность.
– Мы ищем человека, – продолжали секьюры.
– Подробнее, – тянула время мисс Тейн.
– Пока у нас нет портрета. Но мы точно знаем одно. Он или она не из этих мест. Может быть, кто-то у вас тут появлялся? Чтобы переодеться?
– Ко мне только за этим и приходят.
– Вы понимаете, о чем я.
– С трудом, сказать по правде.
Арина коснулась пальцем зеркала, и он провалился внутрь. Что это?
– Хорошо. Можем ли мы провести осмотр? – спросили секьюры.
– Ну… – ненадолго задумавшись, сказала мисс Тейн, выиграв последние секунды для ребят. – Я могу вам запретить?
– Прошу прощения, мисс Тейн, но такой возможно-сти нет.
– Тогда не обманывайте меня лишними вопросами. Делайте что нужно.
Альберт только хотел поторопить ее, как Арина быстро шагнула внутрь! Ее синий плащ растворился в зеркале! Альберт поспешил следом.
Они оказались в темном, багровом коридоре, с трудом помещаясь тут вдвоем. Он вел из примерочной к другой двери.
Ручка поддалась. Арина вошла в еще один коридор, который вел к следующей двери. И, судя по снегу, который снизу заносил легкий ветер, за ней уже ждала улица. Альберт сходу всем телом вынес дверь. Так ему было страшно!
Они оказались в маленьком переулке, где собирали мусор.
Закрепив ни в чем не повинную дверь на петлях, Альберт взял Арину под руку и повел за собой. Они прошли сквозь узкие квартальчики и выскочили на просторный бульвар, заполненный толпой торопящихся людей.
– Куда они все идут? – удивилась Арина.
– На Площадь Побед. Пойдем! – Альберт поспешил вперед, ведя Арину за собой. – Там будет легко раствориться.
Секьюры ушли ни с чем. Мисс Тейн упустила клиентку, которую сильно огорчил какой-то юный здоровенный хам. Однако же мисс Тейн с вдохновением думала о другом. Сегодня она встретила глаза. Глаза, которые она боялась больше никогда не увидеть. Они принадлежали девушке, потомку великих воинов. Сомнений не было. Возможно ли вообще, что это тот самый кулон, что она держала в руках почти двадцать лет назад? Это казалось невероятным. Мисс Тейн боялась поверить во что-либо, подумать о лучшем будущем. Нет… к черту эти мысли! Уходите прочь! Прочь… прочь…
Однако же, признаться, давно уже мисс Тейн не чувствовала такой надежды, как сейчас.
Альберт плыл в толпе, держа при себе Арину. Огромный поток двигался в сторону Площади Побед. Это шествие можно было наблюдать раз в несколько лет, когда наступал Месяц Голосов. Время, предшествовавшее довыборам в Сенат. Ключевой политический институт Ингры. В нем трудились люди из разных слоев и частей Ингры. Впрочем, преимущественно сенаторами становились выходцы с Благих Холмов, так как у них хватало денег на избирательную кампанию. По той же причине в Сенате не были представлены Фавы. Ни один кандидат оттуда просто не мог найти свободные деньги на рекламу.
Сенаторами становились бессрочно. Вернее, срок знали все – день освобождения от осады монстров. Но чрезвычайному положению не было видно конца и края. Потому де-факто должность была пожизненной. Уже не раз избранники умирали, так и не покинув свой новый дом. А находился он в Сенатском Квартале, к северу от Высокого Дома, в глубоких впадинах меж изгибов скал.
Участвовал ли Сенат в реальной жизни Ингры? На это у разных жителей нашлись бы противоположные отве-ты. Кто-то вам сказал бы, что сенаторы занимаются ерун-дой, кто-то, наоборот, начал бы доказывать их самоотверженность в бескомпромиссной борьбе с тварями. Реального положения вещей не знал никто, ведь сенаторам запрещалось любое общение с семьей и друзьями на период их работы.
Но не надо думать, что жителям Ингры было дело до того, кто там восседает. В конце концов, чего беспокоиться за жизнь сенаторов, они оставались на вечном обеспечении Высокого Дома. Куда важнее то, что Месяц Голосов был праздником бесплатной горячей еды и напитков. Площадь Побед просто ломилась от ярмарок, прилавков и предложений на любой вкус. Причем разрешалось уносить все, на что хватит рук. Здесь же жителями предлагали развлечения, игры и даже образовательные семинары. Потому сюда люди шли толпами. Забыться и запастись едой. Не за выборами.
Впрочем, конечно, кандидаты выступали! Они выходили к микрофону и презентовали свои программы, идеи и реформы. Как правило, их слова тонули в общем гуле обсуждения самых вкусных сосисок, поиска горячих буханок хлеба и споров относительно лучших напитков на площади.
И наоборот. Все затихали, когда на сцену выходил Филс. Его песни обожали во всей Ингре. Выступления Филса наверняка частенько слышали Теплые и, пожалуй, его голос мог проникать даже через лед к тварям на глубине пустоши. Абсолютный талант, сочетавшийся с мужской неряшливой красотой. И довольно молодой: ему не было еще и сорока.
На сцене звучал приятный гитарный перебор. Уже уставший и вспотевший Филс в лучах софитов разгонял балладу о своих мечтах. О тех днях, когда монстры уснут, а зима уйдет. Кто-то подпевал, другие просто покачивались, наслаждаясь. Филс все больше отдавался песне, он брал высочайшие ноты, проживал каждую строчку. Его выгибало от напряжения, вены надувались, затуманенные глаза излучали боль и надежду. Из него рвался наружу голос, хриплый, глубокий пронзительный.
Такой артистизм вкупе с вокальной точностью заворожил Арину. Чай подогревал ее нос. Альберт стоял рядом и морщился.
– Вот выпендрежник, – возмущался Альберт.
– А по-моему, очень талантлив.
– И выпендрежник.
– Почему?
– Всегда так ярко одевается, все в софитах, все в какой-то… пыли. А ты попробуй сядь просто за пианино. Без всех этих усилителей и групп. Сыграй и спой. Настоящим голосом. Настоящую свою песню. А не то, что ему пишут.
– Ты слишком строг.