– Те, кто его построил, очевидно.
Такие простые ответы разлетались в соцсетях и приносили результаты! Несколько отремонтированных региональных школ, собранные деньги на содержание спортсменов-инвалидов, повышенные зарплаты тренерам в глубинке и один новый ледовый дворец! Ее слова привлекали внимание к проблемам и вынуждали их решать.
У одних это вызывало раздражение, у других – уважение. Арина каждый раз недоумевала. Что такого она сказала? Правду? Как же она злила тех, кому доставалось ее внимание! Но Арину, конечно, защищали медали, достижения и талант. Ее и Изабеллу Леонидовну, которой часто приходилось выслушивать неприятные речи.
– Мне позвонить куда надо и попросить, чтоб вам урезали финансирование?! – возмущался один из напыщенных региональных мужей, чей опыт в спорте закончился на справке, отмазывающей его от физкультуры в школе. – Зачем она все это говорит?!
– Она еще ребенок, – оправдывалась Изабелла Леонидовна. – Говорит что думает.
– Значит, пора повзрослеть!
Изабелла Леонидовна молчала. Ей многое хотелось сказать, но это навредило бы не столько Арине, сколько другим девчонкам. Следующему поколению. Изабелла Леонидовна имела жизненный опыт. Видела сломанных тренеров и спортсменов. Умела терпеть. Брать удар на себя. Надеяться, что однажды все исправится. А пока – помогать талантам расти. Насколько это возможно в таких условиях.
В Сеуле Арину ждали тысячи фанатов. После того самого юниорского Гран-при она объездила весь мир, выступая на соревнованиях и ледовых шоу. Арина стала настоящей легендой. Той, кто бросает вызов рекордам. Той, кто бросает вызов несправедливости. Смелая на льду и за его пределами. Миллионы просмотров набирались как под ее выступлениями, так и под интервью. При этом она оставалась скромной, закрытой, стеснительной. В глубине души Арина боялась возвращения монстров. Страх держал ее всегда собранной, сконцентрированной. Изредка она улыбалась, что для фотографов и ее фанатов всегда становилось событием.
Тренировка в день короткой программы не предвещала никаких событий. Девчонки одна за другой отрабатывали свои элементы. Прыжки, дорожки, вращения, разговоры с тренерами.
Егор сопровождал Арину к бортику. За последние несколько лет он ничуть не изменился. Разве что морщины от улыбки стали глубже. Вот и сейчас он нес коньки с довольной ухмылкой. Егор обожал соревновательные дни! Этот адреналин! Со знанием дела и привычной внимательностью он помог Арине надеть и зашнуровать ботинки. Егор относился серьезно к каждому старту и старался быть полезным в любых нюансах.
– Победы складываются из мелочей, – любил повто-рять он.
Убедившись, что Арина готова к выходу на каток, он поднялся на трибуну.
Арина покатилась по льду, перекинувшись коротким приветствием с Киоко. Японка стала ее турнирной подругой. В каждом новом городе, будь то Сиэтл или Турин, они любили прогуляться после выступлений. Заглянуть в магазинчики, выпить кофе. И хотя обе говорили на среднем английском, их разговоры получались душевными. Обе яркие, талантливые, закрытые от внешнего мира. Стиль катания Киоко, впрочем, сильно отличался. Меньше про искусство и историю. Больше про силу и скорость. Художник и спортсмен. Арина и Киоко. Среди болельщиков нашлись даже те, кто сделал красочные комиксные фан-арты с двумя любимыми фигуристками.
Несмотря на теплые отношения, Киоко проигрывала Арине все старты. Абсолютно все. До смешного: как бы она ни каталась, Арина всегда побеждала.
Возможно, потому медиа и фанаты в один голос посчитали их страшное столкновение на тренировке умышленным.
На огромной скорости в момент захода на аксель в Арину влетела Киоко.
БУ-У-УМ!
Это смотрелось жутко. Их разнесло в разные стороны. Киоко звонко ударилась о бортик. Арина лицом проехалась по покрытию катка. Привстав, она коснулась своих губ: на пальцах остались алые следы. Затем капли крови упали на лед. Арина вытерла разбитый нос и увидела на ладони алые разводы.
Но кровь ее вовсе не смутила.
Куда больше испугало другое.
Прямо перед ней в нескольких метрах валялось лезвие. Обернувшись к своему ботинку, она увидела то, что не хотела бы видеть никогда в день соревнований. Сломанный конек. За пару часов до проката. Это конец…
Арину охватила такая паника, что она не заметила, как переглянулись Киоко и Егор. Да, он сидел в этот момент на трибуне и видел момент столкновения. И конечно, он переживал за здоровье падчерицы. Но если б Арина увидела его, она бы поняла – на трибуне сидел другой Егор. Не болтливый добряк, а молчаливый злодей.
Наедине с монстром.
Так называлась произвольная программа Арины. И так она себя чувствовала в последние несколько минут. Дверь в раздевалку захлопнулась. Арина сделала глубокий выдох, c которым из нее вышел весь пар, скопившийся за время яростного монолога мамы.
Скандалы регулярно продолжались перед всеми важны-ми стартами. Стало даже хуже, несмотря на победы. Словно мама лишилась какой-то точки опоры, некой силы, заключенной в кулоне. Она стала рассеянной, мнительной, рез-кой. Но что всегда оставалось при ней – так это любовь к дочери. И оттого ее накрывала грусть, когда приступы проходили.
А что же Арина? Она стойко выдерживала любой психологический натиск, выходила на лед и брала титул за ти-тулом.
Сегодня был особенный день. Еще накануне мама не находила себе места. Арина собиралась прыгнуть семь оборотов. По какой-то причине это невероятно смущало маму.
– Почему ты мне не говорила, что разучиваешь этот прыжок? – нервно спрашивала она Арину.
– Да я просто… сама после тренировок пробовала, пробовала.
– Но ведь было же шесть.
– Да.
– Шесть оборотов никто не может делать.
– Я умею.
– Зачем тогда прыгать семь?
– Потому что научилась. – Но, видя волнение мамы, Арина уточнила: – А что такого в семи оборотах?
Мама ничего не ответила. Она просто старалась забыть, успокоиться, смириться. Убедить себя, что ничего не должно произойти.
Узнав, что Арина сломала коньки, мама принялась убеждать сняться с соревнований.
– Послушай меня, свою маму, послушай, – кричала она.
– Мам, да я просто выйду в других коньках.
– Ты поломаешь себе ноги! Коньки надо раскатывать! А у тебя на носу программа, да еще с такими элементами.
– Я справлюсь.
– Нет!
– Да почему?
– Потому что не надо! Потому что этот дурацкий прыжок в семь оборотов! В новых коньках! Ну куда! Что ты выдумываешь!
– Мам, я буду выступать.
– А я говорю – не будешь.
– Прости, но я приму решение без тебя.
И может, это осталось бы еще одним конфликтом, но мама внезапно ударила Арину. Хлесткая пощечина прогремела на всю раздевалку.
Маме вмиг стало стыдно. Арине – страшно. Больно обеим, но по-разному.
– Зачем ты это сделала? – спросила Арина, держась ладонью за горевшую от удара щеку.
– Ты… Ты не знаешь… не знаешь, каким трудом я… Не знаешь… – вздрогнув сказала мама, гордо приподняв подбородок.
– Да, – убрав руку от лица, сказала Арина, – я многое о тебе не знаю.
ХЛОП! Она резко закрыла дверь, оставив маму в коридоре.
– Потому что я многое не могу тебе рассказать, – прошептала мама.
Молчаливый Егор наблюдал за скандалом со стороны. Как только активная фаза закончилась, он тут же включился и взялся за маму.
– Тебе стоит пойти на улицу, – приобняв, Егор вел ее к выходу. – Подышать.
Это произошло минут пять назад. Арина уже успела прийти в себя. Требовалось решение. Нельзя сдаваться!
Она толкнула дверь левой рукой и вышла в коридор, держа в правой свои ботинки. Арина шла мимо соперниц и их тренеров. Все они видели, как девчонки столкнулись. Те, которые никогда не допускали ошибок на турнирах.
Никто не понимал, выступит ли Арина. Это, конечно, давало шанс другим участницам. Но одновременно отнимало у всех возможность увидеть, как Арина сделает нечто невероятное. А именно…
Заявленный в конце программы прыжок в семь оборотов.
Она давно прошла четыре оборота. Ей легко дались пять и с огромным трудом – шесть. Казалось бы: это все, куда еще?
Но в Арине бурлила неведомая сила. Она не давала ей покоя. Открывала новые горизонты, двигала ее вперед. Арине не хватало фигурного катания как такового. Она чувствовала в себе неутолимое желание делать больше… но что именно? Ледовые шоу? Она уже в них. Спорт? Она на вершине. Олимпийская медаль? Да, но…
Арина боролась не за рекорды. Победы давали ей уверенность. Становились ее щитом против зимы. Арина чувствовала, что природа кошмаров и того, что она слышала и видела в детстве… все это имело отношение к фигурному катанию. Арина убедила себя в том, что Олимпиада – это ее последнее сражение с зимой. Она должна одержать победу. И отпустить. Фигурное катание. А вместе с ним и зиму. С ее кошмарами и видениями. Так Арина себе придумала, так она чувствовала.
Но сейчас Арина понимала, что, возможно, не выйдет на лед. Какие уж там прыжки в семь оборотов – чудом будет, если она вообще примет участие в соревнованиях. Эти коньки она раскатывала месяца три. Сквозь раны и мозоли. До выхода на лед оставалось около тридцати минут. Достаточно времени, чтобы отремонтировать ботинки. На один прокат.
Из-за поворота вылетела перепуганный тренер. Круглые очки, словно лупа, увеличивали ее и без того безумные глаза.
– Арина, вот ты где! – воскликнула Изабелла Леонидовна.
Арина обошла ее и пошла дальше. Изабелла Леонидовна бросилась за ней в погоню.
– Мы все обсудили… – нервно произнесла тренер.
– Я ничего не обсуждала, – возразила Арина.
– Ты не сможешь кататься.
Арина развернулась. Перед ней стоял человек, который всю жизнь был для нее трамплином. И вот в главном старте ее жизни она стала барьером. Тренер сама понимала, что принять это будет тяжело, но как иначе!
– Ариночка, тут даже нечего обсуждать. Это не твой день. Не твой прокат. Так бывает. Все хорошо, – взволнованно тараторила Изабелла Леонидовна. – Все хорошо. В восемнадцать жизнь не заканчивается. Будет еще Олимпиада…