— Что еще вы можете сказать мне про Пятова?
— Как я уже сказала, поначалу он был нам полезен. Но потом он перестал появляться. Никто не видел его уже две-три недели.
— И никто из вас ничего не слышал о плане убийства?
— Пока не появились вы, ничего, — ответила Ирина. Она твердо смотрела на Скорпиона.
«Она очень хороша, — думал Скорпион. — Те, кто судит о ней по внешности, недооценивает ее. В ней чувствуется то необычное сочетание хладнокровия, ума и резкости, которое русские обозначали словом „крутая“».
— Она, возможно, мертва, — сказал он, наблюдая за ними. Кожановский изумленно смотрел на него, а у Ирины перехватило дыхание. «Либо они великие актеры, либо для них это и в самом деле неожиданность», — размышлял Скорпион.
— Что значит «возможно»? — спросила Ирина.
— Тела нет. Я побывал у нее в квартире. Там есть следы крови на кровати и в душе. Под раковиной я нашел ножовку с работы Пятова, но без полотна. На ее станке тоже были следы крови. Соседка Алены сказала мне, что около полуночи она слышала крики и звуки борьбы, а потом телевизор был включен на очень большую громкость. Позднее она видела, как Пятов уходил с большим чемоданом на колесиках.
— Господи, — промолвила Ирина тихо, почти про себя. — Что известно о Пятове? Кто-нибудь знает, где он сейчас?
— Я был у него на работе. Он не появлялся там уже три недели, — сказал Скорпион.
— Вы многое успели, — Ирина смотрела на Скорпиона своими яркими голубыми глазами. Он мог поклясться, что в них просвечивал явный интерес, словно она видела его впервые.
— Если Пятов убил Алену, это значит… — начал Кожановский.
— Это значит, что он не мог доверять ей. Убийство вполне может быть реальным, — сказала Ирина.
— Пятов же работал на нас! СМИ распнут нас! Это катастрофа! — Кожановский схватился за голову.
— Хуже того, если русские подумают, что это мы убили Черкесова, они вторгнутся. Это будет конец Украины! — воскликнула Ирина, сжимая кулаки на столе.
— НАТО придется что-то сделать… — начал Кожановский.
— Ничего! Ничего они не сделают, — выкрикнула Ирина. — НАТО поднимет некоторый шум, ООН будет цокать языком, европейцы будут кудахтать, а американцы грозить пальцем и кричать «Позор России!», но все они — ничего — не — будут — делать.
Она подчеркивала каждое слово.
Кожановский смотрел на Ирину.
— Нужно обратиться в милицию.
— Прежде чем мы выясним, кто еще участвует в этом деле? — воскликнула Ирина. — А что если она арестует нас? Накануне выборов! Половина милиции — жулики, а другая половина работает на Черкесова!
— Что же мы можем сделать?
— Мы должны остановить Пятова! — сказал Ирина.
— Как это сделать, даже знай мы, что он готовит убийство? — огрызнулся Кожановский.
— Мы знаем только то, что нам рассказал этот журналист, — сказал он, указывая на Скорпиона и произнеся это слово как ругательство. — Мы понятия не имеем, кто он.
— Друзья Алены, актеры из «Черной кошки» сказали, что три недели назад у Пятова появилось много денег. Он хвастался, что ему предстоит большое дело. И именно после этого он перестал появляться на работе, — сказал Скорпион.
— И тогда же он перестал работать на нас, — проговорила Ирина.
— Они сказали, что Пятов связан с Синдикатом. Они боятся его, — добавил Скорпион.
— Сукин сын, похоже, это правда, — выругался Кожановский. — Что же делать?
Ирина сделала глоток чая, глядя на Скорпиона.
— Мистер Килбейн, вы имеете в виду, что нужно выследить Пятова? Мы не можем помешать вам, даже если бы хотели, верно?
— В том, где это дело касается меня, не можете, — подтвердил Скорпион.
— Да, — согласился Кожановский. — Но как вы ввязались во все эти дела, мистер Килбейн? Это не похоже на обычную журналистику.
— Мое определение «обычности» весьма растяжимо, — пожал плечами Скорпион. — Я обещал Ирине ничего не печатать, пока не добуду факты.
— Ваше обещание! — с сарказмом воскликнул Кожановский, гася сигарету в пепельнице. — Можем мы доверять ему? — обратился он к Ирине.
— Ни в коем случае! — воскликнула она. — Если он начнет выслеживать Пятова, один из нас тоже должен заняться этим.
— Я не приму ничего из этого, — сказал Скорпион.
— Просто скажите мне, вы действительно думаете, что Пятов будет на митинге Черкесова в Днепропетровске? — спросила Ирина.
— Это было ваше предположение, — ответил Скорпион. — Ночь, большой стадион, удобный для стрельбы, много выходов, толпа, хаос. Как вы сами сказали, идеальные условия.
— Не нравится мне это, — сказал Кожановский Ирине.
Скорпион начал подниматься.
— Мне кажется, вы хотите обсудить это вдвоем.
— Подождите, Килбейн. Пожалуйста. Я понимаю, это не ваша страна, но на кону миллионы жизней, — сказал Кожановский, удерживая его за руку и оборачиваясь к Ирине. — Что если кто-то из других? Славо? Миша?
— Мы не знаем, как далеко зайдет дело. Никто другой ничего не должен знать, — ответила она.
— Забудьте об этом. Я работаю в одиночку, — сказал Скорпион.
— Вы думаете, я недостаточно подготовлена? — спросила Ирина, роясь в сумочке. Она достала маленький 9-мм пистолет Beretta Storm и показала его им.
Скорпион улыбнулся:
— А вы умеете им пользоваться?
— Отец брал меня с собой на охоту в Карпаты, когда я еще была маленькой девочкой, — ответила Ирина, убирая пистолет. — Я хороший стрелок.
— Но захотите ли вы им воспользоваться? — спокойно спросил Скорпион.
— Вы и вправду не понимаете, мистер Килбейн, — сказала она странным тоном. — Мы, представители высшего класса, любим убивать живые существа. Это — наш способ доказывать, что мы достаточно жестки, чтобы отстаивать свои привилегии.
— А что насчет избирательной кампании? — спросил Кожановский. — У нас нет времени. Вы нужны нам, — он посмотрел на Ирину. — Вы нужны мне.
— А какой у нас выбор? Кроме того, — она усмехнулась, — Славо умирает от желания занять мое место. Вы не должны сожалеть. Он очень хорошо справится.
— Но не так, как вы.
— Глядя на меня, люди видят моего отца. Быть отпрыском великого человека — значит восприниматься как что-то второсортное, — сказала она.
Кожановский посмотрел на часы и поднялся.
— Мне предстоит интервью на Интер-ТВ. Так как быть с Пятовым? А с ним? — Он указал на Скорпиона.
Ирина тоже поднялась.
— Я разберусь с этим, — сказала она на прощанье, коснувшись щеками обеих его щек.
— Вы уверены?
— Нет, но я должна попытаться, — сердито произнесла она, стряхивая со своего костюма несуществующие пушинки.
— Хорошо, — согласился он, подходя к шкафу. — С этого момента это ваше единственное дело. Славо! — позвал он, надевая меховую шапку и пальто, а затем снова обратился к Ирине: «Держите меня в курсе».
Затем он обратился к Скорпиону:
— Бувай, мистер Килбейн. Ты и вправду репортер. Всего два дня в Украине, а уже в самой гуще событий. Я не встречал таких, — и он покачал головой.
Скорпион видел, как Кожановский очень быстро говорил что-то по-украински Славо и двоим из своих охранников, стоявшим за дверью квартиры, а затем все они ушли.
Когда Скорпион обернулся к Ирине, она смотрела на него.
— Знайте, я ни на грош не поверила тому, что мне сказали в агентстве Рейтер, — заявила она, держа в руке телефон. — Вы действуете не как журналист. Вы не интересуетесь политикой, не берете интервью ни у меня, ни у Кожановского, а настоящий журналист прыгал бы от радости, имея такую возможность. Кто же вы, черт возьми?
14
Центральный вокзал,
Киев, Украина
Ночь они провели в купе первого класса поезда, следовавшего в Днепропетровск. Две полки, узкие, как гробы, были расположены так близко друг к другу, что, когда они оба сидели, их колени соприкасались. Заледенелое окно было занавешено.
Ирина переоделась в шерстяные одежды, синтетическое пальто-пуховик и шерстяную шапку, надетую поверх парика со светлыми волнистыми волосами. Когда она встретила Скорпиона на платформе Центрального вокзала, тот с трудом узнал ее. Она заставила его вздрогнуть, потому что в светлом парике напомнила Алену на том снимке из театра. Скорпион также сменил облик. Вместо костюма и пальто на нем были толстый свитер, джинсы, лыжная куртка и шерстяная шапочка. В таком виде он совершенно не привлекал внимания.
Возвращаясь к разговору в квартире над пивной, она снова спросила его:
— Кто вы, черт возьми?
— Я именно тот, кем вы меня представляете.
— Вы из ЦРУ?
Он покачал головой.
— Откуда мне знать, что вы не работаете на противную сторону?
— Трудно представить себе, чтобы какой-либо человек, говорящий по-русски так же плохо, как я, мог работать на ту сторону.
Он помолчал, затем спросил:
— Почему вы ничего не сказали Кожановскому?
— Вы знаете почему.
— Чтобы уберечь штаб? Так ли это? — спросил он. — Хотите быть достойной отца?
— Из чувства самосохранения, — покачала она головой. — Вы сами сказали это, когда в первый раз встретились со мной. Следы приведут ко мне.
О том, что случилось на платформе, они не говорили. Там была толпа крепких парней с черными нарукавными повязками. Пока Скорпион и Ирина ожидали посадки, человек двадцать из них стали хватать людей на платформе. Одних они отпускали, другие стали кричать и вырываться. Сразу же завязалась драка. Группа отморозков окружила мужчину с женой. Они оторвали от него жену и стали избивать его кулаками. Тот упал на платформу. У одного из парней оказался в руках молоток, и он стал дробить руки и колени лежащего человека, который дико кричал от каждого удара. Наконец он ударил его молотком в лицо. Другие толпились вокруг потерявшего сознание человека и сквернословили.
Трое с повязками подошли к Скорпиону и Ирине.
— Черкесов або Кожановский?
— Мы з Канады, — сказал Скорпион, глядя на людей, варварски избивающих беспомощного человека, который уже не мог даже прикрываться от ударов.