в рану попала инфекция, и, когда его привезли в больницу, спасти его было уже невозможно.
В течение трех дней траура они сидели у огня в шатре. Латифа не могла удерживать рыданий, и шейх Заид, вместо того чтобы утешить ее, отослал из шатра. Когда Скорпион вопросительно посмотрел на него, тот сказал:
— У пророка Мухаммеда, мир праху его, есть хадис, в котором говорится: «Плач по покойнику мучает его в могиле».
— Значит, мы не должны плакать? — спросил тогда Скорпион.
— Это не имеет значения, но лучше не плакать, — ответил шейх, однако Скорпион заметил слезы в его глазах.
Послышался звук поворачивающегося ключа, и дверь открылась. Скорпион напрягся. Пуля в затылок, и боль прекратится. «Ничего не говорить, ничего не показывать им, — сказал он себе. — Умирают все». Он сделал глубокий вдох и взглянул на человека, вошедшего в камеру. Тот смотрел в сторону, говоря что-то охраннику, так что лицо его было в тени, и Скорпион поначалу не понял, кто это. Но вот он вышел на свет, и Скорпион увидел его лицо. Это был хорошо сложенный мужчина на седьмом десятке, в костюме от Армани и в очках в стальной оправе, почти совершенно седой. «Это невозможно, — сказал себе Скорпион, — у меня галлюцинации».
— Скорпион, — сказал этот человек, и не узнать его голос было невозможно.
Иванов, «Шахматист», директор Федеральной службы безопасности России, собственной персоной. Выглядел он почти в точности так, как тогда, когда Скорпион видел его в последний раз в Санкт-Петербурге. Его мысль сразу перенеслась в прошлое — Найла, Дачный клуб на Невском проспекте, и чем все это кончилось в здании склада вблизи Нарвской заставы.
Скорпион попытался встать на ноги.
— Снимите с него оковы, — сказал Иванов охраннику по-русски, а затем обратился к Скорпиону по-английски:
— Вы можете идти?
— Не уверен.
— Пошли, — сказал Иванов, подхватив Скорпиона под руку, чтобы поддержать его. Охранник поддержал его с другой стороны. — У нас не так много времени.
Скорпион пытался идти. Без кандалов это у него получалось, но едва-едва.
— Значит вторжения, войны не было? — спросил Скорпион.
— Нет. В чем дело? — спросил Иванов, когда Скорпион остановился.
— Мне нужно кое-что сделать, — ответил Скорпион.
— Не сейчас. У нас всего несколько минут. Я не хочу, чтобы это обратилось в мерзкую свару между чиновниками.
Иванов и охранник помогали Скорпиону идти к стальной двери тюремного корпуса. Из-за дверей некоторых камер доносились крики.
— Где Кулаков? — спросил Скорпион, вися между Ивановым и охранником. С ними были еще двое в штатском, их Скорпион счел работниками ФСБ, и несколько других тюремных охранников.
— Не здесь, — ответил Иванов, глянув на охранника.
— Правда, — подтвердил тот.
— А что со Степаном? — спросил Скорпион.
— С кем?
— С ненормальным блондином, что помогает на допросах.
— У него крыша поехала, — пояснил охранник Иванову.
Иванов остановился и посмотрел на Скорпиона.
— У нас нет времени на него.
— Он убил молодую девушку. Она не заслужила такой смерти. Она не должна была принять смерть от его рук, — сказал Скорпион, отталкивая их и пытаясь идти самостоятельно.
— Я был прав, — пробурчал Иванов. — Вы сентиментальны.
— Это займет всего минуту, — сказал Скорпион. — Где он? — спросил он охранника.
Тот указал на лестницу. Они поднялись на два этажа, Скорпион морщился от боли на каждом шагу. Иванов открыл дверь в кабинет, находящийся в стороне от коридора, и заглянул внутрь. Он подозвал охранника:
— Это он?
Охранник кивнул.
Степан в одиночестве сидел за столом. Он смотрел на пламя свечи, над которым держал пинцетом визжащую белую мышь.
— Я даю вам одну минуту, — сказал Иванов. — Затем мы уходим. С вами или без вас.
Скорпион вошел и закрыл за собой дверь.
— Вы спасли меня. Почему? — спросил Скорпион. Они сидели на заднем сиденье «Лады Рива», едущей по улице Грушевского мимо правительственных зданий в Мариинском парке. Скорпиону все это представлялось нереальным. Ему казалось, вот-вот, и это окажется сном, и он проснется в своей камере, ожидая пули в затылок.
— Я суеверен. Русские все суеверны, даже атеисты. Особенно атеисты, — сказал Иванов, улыбаясь.
— Вот, — продолжил он, наливая из фляжки в металлический стаканчик объемом в один глоток. — «Столичная Элитная», не та украинская моча, которую пьют здесь. Похоже, вам это нужно. Будем здоровы!
Скорпион выпил.
— Какое же суеверие побудило вас влезть во все это? — спросил он.
— Вы уже дважды помогли России, — сказал Иванов. — И самое забавное, что оба раза у вас не было намерения делать это.
— Эти долбаные авантюристы, — прорычал Иванов, и Скорпион понял, что он имеет в виду СВР. — Зачем втягивать нас в войну с НАТО, когда она нам не нужна и когда мы не можем ее выиграть? Украинского политика мы могли купить, продать и обменять сотню раз. Что за идиотизм!
Он налил в стаканчик еще порцию водки и выпил.
— У меня было предчувствие, что вы нам еще когда-нибудь понадобитесь. Бог троицу любит! Хотите, называйте это суеверием, хотите — подстраховкой. — И он пожал плечами.
Скорпион начал было смеяться, но вынужден был остановиться, скорчившись от боли, снова засмеялся и снова скорчился.
— Для человека, которому оставались считанные минуты до превращения в труп, вы удивительно веселы. Что смешного? — Иванов смотрел на него с интересом.
— Суеверие. В самом деле? — ухмыльнулся Скорпион. — Неужели возможность иметь живого свидетеля, который знает, кто на самом деле убил Черкесова, и тем дает вам в руки козырь как против СВР, так и против любого, кто выиграет выборы на Украине, не имеет к моему освобождению никакого отношения?
— Я был прав. Я всегда говорил подчиненным, что нельзя недооценивать американцев. Если они часто делают глупости, это еще не значит, что все они глупы.
И он покачал головой.
— Если бы я мог доверять вам, и если бы вы не были таким безнадежно сентиментальным, я бы тут же нанял вас. Я рад, что не прикончил вас тогда в Питере.
— Мы подходим друг другу, — сказал Скорпион. — Так что с вторжением?
— Мы заключили сделку.
— Какую?
— Давыденко и Кожановский совместно подписали договор с министром иностранных дел России о том, что, кто бы из них ни выиграл выборы, Украина заключит с Россией договор о продлении аренды базы Черноморского флота России в Севастополе с правом ее снабжения через Крым на пятьдесят лет. В обмен Украина получает скидку с цен, по которым мы поставляем нефть и газ в Европу.
— Значит, кризис разрешен?
— На сегодня разрешен.
— Вы знаете о Шелаеве? Что это он убил Черкесова?
— У меня есть эта видеозапись. Она оказалась очень полезной в наших внутренних… обсуждениях. Что вы думаете делать теперь?
— Вы имеете в виду, что я должен покинуть Украину?
Иванов улыбнулся.
— Ей богу, приятно иметь дело с человеком, который понимает правила игры.
— Моя смерть была вам невыгодна, потому что я давал вам козырь, но мое присутствие на Украине создает вам проблемы.
— Давайте просто скажем, что мы нашли взаимопонимание с Давыденко, — сказал Иванов.
Они ехали по мосту через Днепр. Скорпион смотрел на белую ото льда реку. У него было ощущение, что он больше никогда не увидит всего этого.
В просвет между облаками проглянуло солнце, отчего снег и золотые главы церквей засверкали и стали похожими на картинку из детской книжки про сказочный город.
— Вы подразумеваете Горобца? — спросил Скорпион.
— Господин Горобец — друг и союзник России.
— А если на выборах победит Кожановский?
— Он не победит.
— Откуда вы знаете?
— Мы провели собственный опрос. Если понадобится, мы создадим новый кризис. Но этого не понадобится, — сказал Иванов.
— Куда мы едем?
— В аэропорт Борисполь. Вы можете воспользоваться паспортом Рейнерта. Никаких трудностей не будет.
Иванов достал из портсигара крокодиловой кожи сигарету и постучал ею о портсигар. Один из работников ФСБ наклонился к нему и поднес огонь.
— Сначала мне нужно повидаться с Ириной Шевченко. Я не могу уехать, не поговорив с ней.
— Она ждет нас в аэропорту, — сказал Иванов, потом коротко переговорил с работником, который зажег ему сигарету. Тот позвонил по телефону и после короткого разговора подтвердил:
— Да, она там.
— Почему Горобец вмешался, чтобы ее отпустили?
— Видите, как вы были полезны? — сказал Иванов. — Это глупое обвинение против нее было ошибкой. Это было ясно всем. Она бы стала жертвой, более опасной в могиле или в тюрьме, чем была бы на свободе. Это дало бы Кожановскому преимущество.
— Вы тоже не хотите, чтобы я остался на Украине, верно?
Иванов сделал глубокую затяжку и выдохнул. В окно Скорпион видел промышленные зоны и жилые дома. Они ехали по шоссе к аэропорту.
— Я хочу кое-что сказать вам. Сочтите это профессиональной любезностью, — заговорил Иванов. Казалось, это давалось ему нелегко.
— Я слушаю.
— Вам следует знать, кто вас предал. Как, по-вашему, кто сообщил СБУ, где вы находитесь?
— Помощник Кожановского Славо. Хотя мы постоянно меняли телефоны, номер последнего он мог узнать, и они отследили его перемещения.
— Вы говорите о шестерке. Главный вопрос — кто им руководил?
— Гаврилов из СВР.
Иванов покачал головой и выдохнул дым.
— Гаврилов уже в Москве.
«Тот факт, что Иванов здесь, означает, что именно он отдал приказ об отзыве Гаврилова, — подумал Скорпион. — И того, возможно, как раз в эту минуту пытают на Лубянке. СВР играла с огнем, и теперь Кремль останавливал ее».
Скорпион взглянул на Иванова, сидевшего совершенно спокойно. Он собирался что-то сказать Скорпиону, а тот вовсе не был уверен, что хочет услышать это.
— Ладно, Шахматист. Я знаю, вы хотите что-то сообщить мне. Возможно, именно поэтому вы и прибыли в Киев. Что ж, давайте. Кто меня предал?