Но какой все-таки контраст между прекрасно развитым, безупречно одетым, ухоженным мужчиной, работающим у стола, и тем безнадежно уничтоженным ребенком… Коля никогда не говорил о таком, однако он наверняка считал Матвея своим лучшим творением, главным профессиональным достижением. И не без причины.
Гарик же, в свою очередь, вообще не изменился. Но Гарик вряд ли когда-либо поменяется, он и перед смертью анекдот расскажет. Куда важнее было не то, как он себя вел, а то, что он делал… Он все еще работал, не удрал, и это тоже прогресс.
Что же до девушки, то ее Олег встретить не ожидал, он вообще о ней никогда не слышал. Это быстро прояснилось: ему сказали, что Форсов только-только взял третью ученицу, для нее это дебют. Олег не был уверен, что решение удачное. Девушка больше походила на какую-нибудь голливудскую актрису, чем на серьезного ученого, разве есть смысл тратить на нее время? Похоже, Матвей думал так же и не скрывал этого. Хотя вряд ли он догадывался, что когда-то тоже был безумным решением Форсова, в которое никто не верил.
Матвей наконец отстранился от мертвого тела, но резиновые перчатки не снял.
— Я не вижу у нее следов длительного обморожения, — сказал он. — Полиция считает, что она сначала долго шла сквозь метель, постепенно замерзая, и только после этого сняла одежду. Но мне кажется, что она находилась в тепле до последнего, потом разделась и сразу побежала.
Что ж, кто-то его действительно хорошо обучил после того, как Олег отказался это делать.
— Мне тоже так показалось, — кивнул Наумов. — Но возможны варианты. Тело слишком сильно травмировано.
— Так что за травмы? — поинтересовался Гарик. — Она все нанесла сама? Никакого насилия со стороны?
— Я не нашел, — ответил Матвей.
Когда они пришли, у Олега сложилось впечатление, что они в ссоре. Возможно, так и было, но Матвей оказался слишком умен, чтобы распространять личную неприязнь на работу.
— Потому что нечего находить, — устало пояснил Наумов. — Она точно бежала через лес, поскальзывалась, падала на лед, один раз напоролась на ветку. Часть травм она заработала тогда. Ну а основное — когда забиралась на сосну. Вы видели фотографии?
Дерево, на котором нашли несчастную, было огромным — и совершенно неподходящим для того, чтобы по нему лазили люди. Метра на три от земли ствол был почти гладким, без крепких веток. Чтобы подняться по нему, Даше пришлось бы всем телом прижиматься к замерзшей коре. Девушка это и делала: карабкалась наверх, ломая ногти, разрывая кожу… Полосы крови остались по всему стволу, заметенные снегом. Даша была одна в темноте, в плену метели, далеко от людей, она наверняка чувствовала себя потерянной — и все равно сражалась за свою жизнь до конца.
Жаль, что это ничего для нее не изменило.
— Как она вообще в таком состоянии так высоко забралась? — удивился Гарик.
— Думаю, она не чувствовала боли, — тихо сказала девушка. Олег пока не запомнил ее имени. — Тут и мороз, и страх свою роль сыграли… Она была очень напугана. Иначе я все это объяснить не могу.
Что ж, а эта красавица, похоже, была не совсем безнадежна. Олег пришел к такому же выводу.
— Верно, — подтвердил он. — Когда я ее увидел, мне показалось, что перед смертью она испытывала почти звериный ужас… Но это так, стариковские домыслы, не обращайте внимания. Если говорить о травмах… Да, холод притупил боль, замедлил кровотечение. В приступе паники она действительно могла залезть на сосну очень быстро, затаиться там. Со временем она бы почувствовала сильную боль даже в таких обстоятельствах и, вероятнее всего, не смогла бы самостоятельно спуститься, не покалечившись еще больше. Но до этого вообще не дошло. Она сначала заснула или потеряла сознание, а потом умерла.
— Это ж насколько сильно волка нужно было испугаться… — нахмурился Гарик.
— Да ни при чем здесь волки, — вздохнула девушка. — Не было их там…
— В этих лесах водятся волки, — сообщил Олег.
— Верю, но Даша убегала не от них. Посудите сами… Она в лесу, ночь, метель. Видимость настолько плохая, что Даша не может найти путь к людям. На каком расстоянии она увидела бы приближающихся к ней волков? Они двигались по снегу довольно тихо и не вопили «Мы идем тебя убивать!», она увидела бы их на том расстоянии, при котором убегать уже поздно. С какой скоростью движется волк?
— Километров сорок в час, — предположил Гарик.
— По глубокому снегу — меньше, — указал Матвей.
— Но уж всяко быстрее, чем она, — девушка кивнула на покойницу. — Волки не играют с добычей, они подбегают и убивают. Однако по травмам видно, что Даша бежала через лес довольно долго. То есть у нее была фора, которая не могла появиться — ведь волков издалека не видно. Не сходится совсем!
Версия о том, что Форсов взял эту девушку в ученицы из-за необъяснимого каприза, продержалась даже меньше, чем ожидал Олег. Ее догадка по-прежнему не объясняла, что случилось с Дашей, но серьезно била по предположениям следствия.
— Пока мы все равно не угадаем, кто был с ней в лесу, — завершила девушка. — Что у нас еще есть из травм? Необъяснимого…
— Фрагменты обработанных досок, — напомнил Олег. — Я бы не назвал это необъяснимым. В лесу таких досок хватает — мусор выбрасывают где попало. Она могла упасть и напороться на нечто подобное, скрытое под снегом.
— Могла, но очень вряд ли, — возразил Матвей. — Я изучил и фотографии, сделанные сразу после обнаружения тела, и щепки, и раны на ладонях. Вот, посмотрите…
Он всерьез ожидал, что Олег поднимется и снова будет рассматривать серо-белые ладони девушки. Наумов окинул его укоризненным взглядом и сообщил:
— Я слишком стар для этого. Говори, что разглядел, я всему поверю.
— Всему не надо, это лишь предположение, в котором я сам до конца не уверен, — пожал плечами Матвей. — Но размер и форма щепок, а также угол вхождения под кожу намекают скорее не на падение, а на то, что погибшая изо всех сил стучала по чему-то деревянному.
— В дверь обычно стучат, — тихо подсказала девушка.
— Или в закрытые ставни, — добавил Гарик.
Больше никто ничего не говорил, но это и не требовалось. Картина становилась понятной — и еще более жуткой. Если Матвей все определил верно, Даша не просто металась по лесу в последнюю ночь своей жизни. Она добралась до людей, она стучала в дом, молила о помощи, но ей не открыли… Почему ей не открыли? Олег не представлял, кем нужно быть, чтобы оставить обнаженную, наверняка уже окровавленную девушку на морозе. Ее же тут многие знали… И раз она получила такие раны, она стучала сильно, не жалея себя, она была в ужасе…
А ее никто не спас.
Образ девушки, раздирающей руки о безнадежно закрытую дверь, давил на Олега, ему хотелось побыстрее завершить эту встречу, и он первым нарушил молчание:
— Остался только один момент… Ее беременность. Думаю, Коля сообщил вам об этом. Там не было не только изнасилования, но и вообще никакой половой жизни. Тем не менее, срок — почти три месяца.
— Может, девственность была восстановлена? — предположила девушка. — Или разница видна?
— Не в таком состоянии, в каком я получил тело. Вот только… Это деревенская девушка, которая всю жизнь прожила в Черемуховой и получила лишь школьное образование. Даже если она знала, что такое восстановление девственности, вряд ли она сумела бы его организовать.
— Хорошо, какие тогда объяснения остаются? — спросил Гарик.
— Два, я бы сказал. Первое — искусственное оплодотворение. Если действовать достаточно аккуратно, девственную плеву можно сохранить. Но это снова не слишком вероятно — зачем такое Даше? Она была молода и здорова, она могла забеременеть естественным способом… Что, собственно, и случилось.
— Половой акт без проникновения? — бесстрастно предположил Матвей.
— Именно.
— Охренеть, теперь и этого бояться, — поежился Гарик, за что тут же получил укоризненный взгляд от девушки, сидевшей рядом с ним.
— Вероятность такой беременности очень невелика, если тебе от этого легче, — невесело усмехнулся Наумов. — Но она есть. Шансы повышаются, если партнеры здоровы, молоды, а женщина еще и на соответствующем этапе цикла. Видимо, это и произошло с Дашей.
— И что, она бы выносила ребенка… вот так? — смутилась девушка.
— А что здесь такого? Это был бы здоровый малыш, а его мать оставалась бы девственницей до самых родов, но не дольше, если бы они прошли естественным путем. Это все, что я могу сказать. Я не знал Дашу по-настоящему… Несколько раз видел на заправке, обменивался парой слов… Но не более. И все равно я не верю, что все это произошло случайно. Я очень надеюсь, что у вас получится разобраться, потому что… То, что убило Дашу, по-прежнему рядом, и от того, что в него не верят, оно никуда не денется. И мне, вот честно, совсем не хочется знать, как оно проявит себя в следующий раз.
Они ушли, больше ни о чем не спросив. Олег проводил их до выхода, потом вернулся в зал и накрыл тело простыней. Он не знал, зачем, это было глупо. Он сам над собой бы посмеялся — лет десять назад.
А теперь смеяться не хотелось. Он думал о том, что родители Даши приезжали только один раз — на опознание. Спросили, положена ли им какая-то компенсация, посетовали на то, как дорого проводить похороны. Потом они уехали, и с тех пор никто из больницы не мог дозвониться до них.
Ощущение того, что он слишком стар, вернулось с новой силой. Олег все же направился домой, ему нужно было отдохнуть — чтобы завтра заняться организацией похорон.
Темными ночами из дальних уголков сознания выбиралась память. Не всегда, с каждым годом все реже, но по-прежнему непредсказуемо, и Матвей пока не научился легко и быстро подавлять ее.
Память разбивалась на стаю саранчи, заполняющей все вокруг. Перед глазами один за другим мелькали образы, накладывающиеся друг на друга. Слишком быстрые, чтобы разглядеть их. Слишком знакомые, чтобы не узнать. Закрывающие весь мир, не позволяющие отличить настоящее от прошлого. Тело отзывалось на страх, который они приносили. В мышцах появлялось напряжение, для которого не было выхода, и становилось необъяснимо холодно в теплой комнате. Кожу будто покалывали изнутри тысячи невидимых игл, прокатывались по всему телу волнами. Сердце начинало биться все быстрее и быстрее, воздух загорался в легких. Матвею казалось, что прошлое, сорвавшееся с поводка, утаскивает его обратно…