Она вообще не останавливалась, ее просто перехватили в движении. Из-за темноты и скорости Таиса не могла толком разглядеть свое окружение, она даже не заметила, как добралась до своих спутников.
Зато это заметили они: Матвей перехватил ее с поразительной легкостью, приподнял над землей, повернулся вместе с ней, чтобы погасить инерцию, дождался, пока Таиса сообразит, кто находится с ней рядом, и успокоится.
— Ну ты даешь! — присвистнул Гарик. — Ты что, разгон на взлет брала?
— Ага, прямо на Марс, — проворчала Таиса. От Матвея она по-прежнему не отходила, он сейчас служил живой стеной, закрывавшей ее от Охотничьей Усадьбы.
— Почему так долго? — спокойно спросил он. — Прошло больше трех часов.
— Мы разве не на три с половиной договаривались? — удивилась Таиса.
— Женщины! — хмыкнул Гарик.
— Прошло больше трех с половиной, — невозмутимо уточнил Матвей. — Почему ты не отправила сообщение?
— Потому что сначала все было под контролем, а потом меня немножко насиловали на стене и мне было не до того!
— Что?..
— Да так, неприятные рабочие моменты, — невесело усмехнулась Таиса. Она достала из кармана украденный смартфон и протянула его Гарику. — Держи аленький цветочек. И честное слово, если окажется, что я страдала зря и ты ничего не сможешь оттуда извлечь, я тебе лично покажу, что происходит с обладателями этого телефона!
Когда она не вернулась вовремя, он почувствовал беспокойство. Когда она снова была рядом, беспокойство исчезло. Это уже было не профессиональное — это было личное. Еще не на опасном уровне, потому что беспокойство было не сильным, не указывающим на крепкую связь, и все же… Так волнуются за знакомых, которые перестали быть посторонними. За тех, чье имя помнят, а не с трудом припоминают. Это было неприемлемо. Он по-прежнему не сомневался, что она скоро наиграется и уйдет — если не на этом задании, то на следующем так точно. Привыкать к ней бессмысленно и даже саморазрушительно, он знал об этом с самого начала. Ну и откуда же тогда взялась связь, что он упустил, где недоглядел?
Об этом размышлял Матвей, когда они возвращались к своей машине через темный лес. Таиса по-прежнему болтала, не в силах остановиться. Всю историю она выкладывала уже второй раз, если не третий. Гарик вполне убедительно делал вид, что ему интересно — должно быть, понимал, что так она справляется со стрессом. Матвей даже не притворялся, что слушает, но от него и не ожидали подобного.
Он отвлекся не на их болтовню, а на движение. Оно было легким, едва уловимым, всего лишь игра теней во тьме… Вроде как мелочь, не достойная внимания, однако Матвей все равно остановился. Он был уверен, что ему не почудилось, ветки двигались. А ветра не было. Так почему же они двигались?
Гарик и Таиса прошли чуть дальше, а потом заметили, что он не идет следом, и тоже остановились.
— Ты чего? — удивился Гарик.
— Мне кажется, за нами кто-то наблюдает, — напряженно произнес Матвей.
Он вглядывался в темноту, но движения больше не было. Хотелось направиться туда, проверить… А что, если там ловушка? Иногда оказаться правым опасней, чем ошибиться.
Гарик тоже присмотрелся к темным деревьям, а потом отмахнулся.
— Нет там никого!
— Мне показалось, что есть.
— Значит, заяц!
— Заяц так близко не сунулся бы, вы слишком громко трындите.
— Так может тебе именно… показалось?
Это «показалось» Гарик произнес так многозначительно, что намек стал очевидным, как удар по лицу. Таиса, конечно, не поняла, но она и не могла понять, не должна была. Именно из-за нее Гарик ограничился намеком, а не спросил напрямую.
Он указывал, что это могла быть галлюцинация, понятно с ним все. Одно из тех сновидений, которые терзали Матвея ночью и порой пробирались в его дни. Осколок прошлого, который он никак не мог из себя вытащить… Но последним преимуществом Матвея оставалось то, что он пока четко различал иллюзии и реальность.
— Я знаю, что я видел. Там кто-то был.
— Ладно, вариант с зайцем ты отверг… Может, волки?
— Волки бы уже напали.
— Ребята, а может, пойдем? — поежилась Таиса. — И вы померяетесь всем, чем надо, в тепле? Даже если за нами наблюдают, не хотелось бы, чтобы нас перехватили здесь!
Она была права, проверка стала бы опасной для них. Особенно при том, что Матвею действительно могло показаться, шанс есть, пусть и небольшой… Сейчас он в любом случае должен был отступить.
В деревню они вернулись под утро, за пару часов до рассвета. Многие уже не спали, поэтому решили, что и они давно проснулись. Елена, отправлявшаяся в кафе, пожелала им доброго утра. Нина Любимова, которая как раз развозила почту, смерила их презрительным взглядом. Жизнь в Змеегорье шла своим чередом, несмотря на случившееся, никто здесь не боялся ни леса, ни будущего.
Таиса сразу объявила, что намерена проспать до весны, и ушла к себе. Планы Гарика были не столь грандиозными, но и он сказал, что в ближайшие пару часов его от кровати лучше не отрывать. Ну а потом он собирался заняться трофейным телефоном Антона Левченко.
Они оба были правы, Матвей прекрасно понимал, как важно восстановление сил на сложных заданиях. Вот только тело не желало соглашаться с разумом, намекая, что он все равно не заснет в ближайшее время. Это его не напрягало: он, в отличие от Таисы, не устал по-настоящему, в прошлом ему случалось обходиться без сна и двое, и трое суток. Он прекрасно знал, что это почти не влияет на его работоспособность. Вот если придется не спать четыре дня — это уже проблема, но от такой черты он пока был далек. Матвей привык к бессоннице, как иные привыкают к хронической болезни.
Он думал о том, что рассказала им Таиса. Многие детали были важнее, чем она могла представить — она-то упомянула их вскользь, как бы между делом. Например, то, что даже пьяный Левченко не захотел вести чужую проститутку в свой коттедж, туда, где или уже был Третьякевич, или мог появиться в любой момент.
Вряд ли Антон испугался за участь этой девушки. Скорее, он не хотел добавлять себе неприятностей. Какие тут можно сделать выводы? Первый — Третьякевич действительно непредсказуем и неуправляем, он действует достаточно грубо, его побаиваются собственные дружки. Второй — Левченко осознает, что они творят нечто неправильное, опасное и противозаконное, он не хочет получить лишние проблемы, значит, еще надеется вывернуться. И маловероятно, что ему удастся сохранить свободу, не подставляя товарищей, его просто не волнует предательство как таковое.
Получается, в их четверке разлад, и серьезный. А для того, чтобы группа людей безупречно организовывала настолько жестокие и сложные убийства, там нужно единство — если не идейное, то хотя бы дисциплинарное. Подозреваемые не соответствовали собственному психологическому портрету.
Матвей прекрасно понимал, что проблема не в них. Просто их, скорее всего, старались подогнать под чужой портрет…
Но если женщин убивали не они, то кто тогда? Многие признавали, что они жестоки. Они давно уже оставались безнаказанными. В их гостиной была кровь… Размышления снова шли по привычному пути, и Матвею пришлось остановить себя усилием воли. Он мыслит как следователь: анализирует улики, зная подозреваемых. А должен мыслить как профайлер.
От этих подозреваемых можно было отстраниться, ими наверняка займется полиция, оснований достаточно. Матвей же переключился на другие варианты.
Нина Любимова? Очень может быть… Она сильна, у нее хватит и ума, и безумия для таких поступков. Но считать виновной ее слишком рано, мало фактов. Копать под нее тоже бесполезно, Матвею хватило одного разговора, чтобы понять: с ней будет трудно. Так почему бы не использовать против нее все тот же принцип слабого звена?
Матвей еще раз прокрутил в памяти все, что недавно рассказывали ему Гарик и Таиса, и наконец понял, что нужно делать.
Адрес Олега Ладынина он узнал благодаря Елене. Ей было известно всё про всех — единственное кафе в деревне служило общим центром притяжения.
— А зачем он вам понадобился? — удивилась Елена. — Он же у нас такой… не очень контактный.
— Мои коллеги начали с ним беседу, когда у него сменилось настроение, и они не договорили.
— Тогда понятно, это с ним бывает. Но вы ж имейте в виду: у него настроение и сейчас может скакнуть. Не факт, что вы чего-то добьетесь.
— Не факт, — согласился Матвей. — Но почему бы не попробовать?
Ладынин жил на окраине деревни в старом, давно нуждавшемся в ремонте доме. Судя по всему, эту хатку он и получил когда-то от фермы. Не ремонтировал, потому что считал, что такое должен делать за свой счет работодатель, так и жил год за годом в ветшающем здании. Забор за это время покосился, двор выглядел захламленным даже под толстым слоем снега. Но это был не тот мусор, который безумцы намеренно стаскивают к своему жилищу. Скорее, просто след неаккуратной жизни: Ладынин бросил во дворе сломанный велосипед, ржавый топор, рассыпавшиеся дрова, какую-то бесформенную тачку, прохудившуюся бочку… Возможно, потом он планировал это убрать или починить. Но, судя по состоянию двора, «потом» не наступало годами.
Как ни странно, расчищенные дорожки здесь все же были: совсем узкая, по ширине лопаты, от калитки к крыльцу, и чуть пошире — от крыльца к заднему двору. Хозяина вполне могло не оказаться дома, если он уже заступил на самому себе назначенное дежурство на ферме, и все равно Матвей решил испытать удачу. Он уверенно прошел по дорожке и постучал в дверь.
Ладынин все-таки был дома. Он приоткрыл дверь, зыркнул на незваного гостя настороженным псом, словно решая, нахамить сейчас или подождать. Матвей не собирался давать ему время на размышления, он заговорил первым:
— Олег Геннадьевич Ладынин?
— Да, — кивнул хозяин дома. — А что такое?
— Игорь Тарушкин, — представился Матвей. — Я из прокуратуры.
— Она все-таки настрочила на меня заявление?! — от возмущения Ладынин даже распахнул дверь. — Я напишу ответное! Ее дружок чуть не сломал мне руку! Я с тех пор боюсь ходить в лес, я их обоих засужу!