– Если бы только не болезнь… Бывает, сердце у Верочки бьется сорок раз в минуту, а потом расходится до ста восьмидесяти девяти ударов. Порой давление подскакивает, а потом снижается до сорока на сорок. Хотя такого давления, говорят врачи, у живого человека быть не может! А Верочка с этим живет.
– А… Вылечить это нельзя? – спросил Петя, страдальчески кривясь в ожидании вероятного ответа.
– Мы ждем, – вздохнул эксперт. – Верочку можно будет вылечить, сделав ей сложную операцию. Такие уже начали делать в Институте патологии кровообращения. Пока в порядке эксперимента, но мы ждем…
Семенов тоже вздохнул:
– Нам бы только дождаться! Дотянуть… Но, когда у Верочки случится приступ, точно не знают ни она, ни врачи. Все зависит от настроения, от положения тела, от физической нагрузки и даже от погоды…
Стажер тоскливо посмотрел в окно. Украшающий запыленный подоконник одинокий кактус очень странно смотрелся на фоне зимнего городского пейзажа. Снег сыпался крупными хлопьями, похожими на роящихся бабочек-капустниц.
Щелкнул тумблер, и на фоне снегопада нарисовался немолодой мужчина, похожий на Карлсона.
– Ну, начали? – недовольно спросил он.
– Еще секунду, – пробормотал в микрофон выпускающий видеоинженер и еще дважды щелкнул тумблером, отчего снегопад за спиной диктора сначала прекратился, превратившись в сочную зелень матерчатого экрана, а затем возобновился и еще дополнился бегущей строкой.
Над искусно взлохмаченной головой ведущего потянулись буквы и цифры.
– Пишем! – скомандовал видеоинженер.
– И о погоде! – на моментально вспыхнувшей улыбке произнес диктор в студии. – Жителям краевого центра синоптики обещают похолодание. Ночью мороз усилится до десяти градусов…
Скрипнула дверь: в аппаратную бочком протиснулся Игорь Громов. Выпускающий коротко глянул на него и беззвучной гримасой выразил свое недовольство неурочным визитом. Гоша вскинул руки, как пленный фриц в кино про войну, и на цыпочках просеменил к стульчику в углу. Выпускающий снова покосился на него, но Гоша уже сидел тихо и чинно, как хорошо выдрессированный дошколенок: стиснув коленки и покойно уложив на них ладошки.
Терпеливо дождавшись, пока ведущий в студии договорит свой текст, а выпускающий скажет: «Есть!» и снимет наушники, Громов вылез из угла и пересел на свободное место за монтажным столом.
– Чего тебе? – неласково спросил выпускающий.
– Вить, мне архив нужен, – заискивающе сказал Громов. – Помнишь, в прошлом месяце мы снимали спасательную операцию на Черном озере? Там пацаны под лед провалились, конькобежцы хреновы… Мне рабочий материал нужно просмотреть. Ты найдешь кассету?
– Я-то найду, – Виктор вытянул из кармана колючую связку, отделил самый маленький ключик и пошел с ним к высокому застекленному шкафу. – Вопрос в том, вернешь ли ты эту кассету на место? В прошлый раз твой напарник вот так же «на посмотреть» утащил запись с фестиваля по боди-арту, и где она теперь?
– На Ютьюбе, – хмыкнул Гоша. – Но там же тема какая позитивная была! Художественная роспись по голым девкам! А тут детишки в озере тонут, сам понимаешь, никакого удовольствия на это смотреть. Разве только по делу… Так что верну я тебе рабочку, верну, не волнуйся.
Он с готовностью принял в ладони кассету с наклейкой, на которой была проставлена дата съемки и написано слово «Архив».
То же самое слово высветилось в левом углу компьютерного монитора. Темное поле просветлело, на экране появилось черно-белое изображение пустой операционной.
– Давайте, я сам найду, – доктор Валентин Романов потеснил Павла у компьютера.
Картинка на экране ожила и затряслась на многократном ускорении.
– Вот.
Запись пошла с нормальной скоростью и стала более четкой.
– Я не вправе показывать вам этот материал, – с отчетливым раздражением сказал доктор.
– Я понимаю, – не отрывая напряженного взгляда от экрана, отозвался Павел. – Никто не узнает, обещаю вам… Вот! Вот здесь! Что сейчас происходит?!
– Вам во всех подробностях рассказать или как? – желчно спросил Романов. – Во всех подробностях вы не поймете. Это была длительная и тяжелая операция, пациент скончался, спасти его было нельзя.
– Вот сейчас скончался?! – Павел дернулся.
В его ушах уже несколько секунд вибрировал тот самый звук.
Валентин приблизил лицо к монитору:
– Еще нет… Вот! Сердце остановилось.
– Пациент умер?
Звук-стон, слышимый только Павлу, еще тянулся.
– Ну как вам сказать? – доктор пожал плечами и отодвинулся от экрана. – Формально – да, умер. Его еще минут десять пытались вытянуть, но, когда мозг отказал, работать дальше стало бессмысленно.
– Можно, я посмотрю еще раз? – попросил Павел.
Правильнее было бы сказать не «посмотрю», а «послушаю», однако доктор его не понял бы.
– Можно, – хирург ответил недовольно, но повтор записи все-таки включил.
Напряженно хмурясь, Павел смотрел на монитор.
Серьезное и внимательное лицо Павла выплыло на экран, когда оператор, устав снимать плохо различимое с берега действие на озере, развернул камеру на зрителей.
– Стоп! – заорал Гоша, и Лжедмитрий едва не подпрыгнул, но команду выполнил.
На экране застыл не очень четкий – камера двигалась довольно быстро, – но вполне узнаваемый портрет молодого мужчины с хмурым взглядом глубоко запавших глаз и небритыми щеками.
– Он? – Громов обернулся к своему напарнику.
– Он, точно! Одно лицо, да и куртка та же самая – обтрепанная, как у бомжа, – подтвердил рыжий Сашка, очень гордящийся профессиональной зрительной памятью. – Я, когда его сегодня тут увидел, подумал еще: видать, реально ментам в России слишком мало платят, если им не хватает на приличные шмотки и бритвенные принадлежности!
– Он самый! – повторил Гоша Громов и кровожадно улыбнулся. – Стоит, значит, и пялится на то, как мальцы в озере тонут… Любит, значит, реальные страсти-мордасти…
– Больной, наверное? – подал голос Лжедмитрий. – Психический?
– Псих должен сидеть в дур-р-рдоме! – рычащим голосом капитана Жеглова изрек Громов.
Он похлопал себя по карманам, что со стороны напоминало плясовой зачин «Цыганочки», и снова обернулся к Сашке:
– Бумажка с телефоном настоящего мента у тебя? Дай сюда.
Гоша протянул одну руку за бумажкой, а другой сгреб со стола мобильный телефон.
Трубка, прижатая к мясистому розовому уху, невнятно, но безостановочно квакала.
– Ладно, я узнаю, – взбегая по лестнице через две ступеньки, отвечал водитель Витя. – Ладно, я скажу!
Голос его звучал добродушно. Вите льстило внимание телевизионщиков, обратившихся к нему за помощью и пообещавших взамен вечную дружбу и всемерную поддержку. Витина родная сестра Наташка как раз собиралась замуж, и брату уже пришло в голову подарить ей профессиональную видеосъемку мероприятия.
– Тук-тук!
В кабинете криминалистов вкусно пахло ванилью и бергамотовым чаем. У стажера Пети Воробьева, выглянувшего на стук из-за большого квадратного монитора, губы были блестящие и красные, как у вампира.
– Чего тебе? – Петя облизнулся и потер ладони, имитируя деловитость и заодно стирая с пальцев предательские следы вишневого джема.
– А Анатольич где? – Витя огляделся, никого, кроме стажера, в кабинете не увидел и непринужденно присел на край стола. – Слышь, Петруччо, тут такое дело… Кажись, у нас в городе завелся маньяк.
– Сексуальный?! – стажер до предела округлил глаза.
– Не, – с сожалением помотал головой водитель. – Просто псих, который тащится, глядя на то, как люди умирают.
– Это он их… Сам?! – Петя заволновался.
Витя немного подумал.
– А бес его знает, сам или не сам… Но факт остается фактом: его уже дважды застукали среди зевак на месте трагических ЧП, и это он сегодня перехватил у телевизионщиков наш диск!
– Интересно, – сказал стажер и мечтательно прижмурился. Но тут же сделал серьезное лицо: – Однако состава преступления я тут не вижу!
– Так, может, надо получше посмотреть? – Витя был настойчив. – Может, надо приглядеться к этому подозрительному типу, пока не поздно?
– Это же не по нашей части, Вить! – замялся стажер.
– Здрасьте! – водитель всплеснул руками. – Профилактика преступлений – не по нашей части? И бдительность – тоже не по нашей? Петь, ну, какой из тебя работник службы охраны правопорядка получится, если ты уже сейчас так рассуждаешь?
– А что я могу? – насупился пристыженный стажер.
– Да все ты можешь! – Витя взглянул на экранчик своего мобильника. – Смотри, сейчас ребята из «Новостей» сбросят мне эсэмэской ФИО этого маньяка. Он реальный дурак, раз прошел в студию по своему паспорту под запись…
– Пробьем его по базе, узнаем адрес, а там и пообщаться можно будет с подозрительным гражданином, так? – угадал дальнейшие действия азартный стажер.
– Соображаешь! – Витя хлопнул его по плечу и победно улыбнулся.
– Че ты лыбишься? Вот че ты, дурында, лыбишься? – беззлобно выругалась сухонькая старушка в длинном, до самых тапочек, махровом белом халате.
Ее маленькая, на тонкой шее, голова была повязана платком, концы которого тряслись на макушке, как уши. В руке бабка держала большую тщательно очищенную морковку, которой и грозила раскрасневшейся соседке.
– Баба Даша, вы сейчас похожи на зайчика! – тщетно стараясь не хихикать, объяснила Верочка и не удержалась – прыснула: – Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять!
– Вот дурында! – вздохнула бабка. – Ты лучше скажи, куда сама-то намылилась? Как тот зайчик – погулять? А пиф-паф, ой-ой-ой тебя не пугает? Тебе отец что сказал? Пока его нет – из квартиры ни ногой! Забыла, как в прошлый раз хлопнулась в обморок на улице? Хорошо, мальчишки на руках принесли, а если бы не нашлось во дворе добрых людей, что тогда с тобой было бы? Ты же в любой момент свалиться можешь! А ну как не успеет помочь никто?
– Ой, баб Даш, да какая разница – днем раньше, днем позже? – Верочка махнула рукой и повернула назад, к своей квартире.