— Мы почти не отклонились от маршрута. Озеро должно быть совсем близко.
Я только собрался отдать приказ двигаться дальше, как в небе раздался резкий крик. Чайка стремительно снижалась к нам, описывая круги, а затем, словно стрела, метнулась ко мне. Чуфта.
— Господи! — спохватилась София. — А чайка-то здесь откуда?
— Небось, в этой буре летала хвостом вперед, — пробормотал один из гвардейцев.
Чуфта уселась на кривой ветке и послала мне мыслеобраз. Немаленькое озеро, окруженное заснеженными берегами с редкими деревьями. И три темные фигуры, бредущие по ледяной глади…
— Быстро! — бросил я. — Они совсем рядом.
Мы пошли ускоренным шагом. Ноги даже с «Легкой походкой» тонули в снегу, но никто не жаловался. В
Впереди сквозь просветы в деревьях, стало видно озеро. Оно выглядело странно: в отличие от окружающей местности, замёрзшая поверхность была гладкой и прозрачной, словно кто-то старательно очищал его поверхность от снега. Подо льдом виднелись извивающиеся водоросли и черные коряги, уходящие в темноту глубин.
Солнце выглянуло из-за туч, и лёд вспыхнул ослепительным блеском.
Я вгляделся вдаль. Там, дальше, среди белого сияния двигались три фигуры.
И сразу обратил внимание на монаха.
Он был необычайно высок, облачён в длинные одежды с белыми знаками. Его лицо скрывал глубокий капюшон, но я знал, что он нас заметил. Он остановился, а затем, не спеша, направился прямо к нам.
— Он слишком быстро двигается, — прищурившись, сказал Елинский. — Маг.
София напряглась и посмотрела на меня.
— Она здесь. Та сила — здесь…
Но начала требовалось вытащить отсюда государя.
София принялась концентрироваться. Я сам сделал то же самое — в ладонях заискрилась энергия. Если потребуется, мы будем сражаться.
Монах подошёл ближе, молча оглядел нас, а затем медленно снял капюшон.
— Что за…
И в тот же миг мир, казалось, замер. Мы, кажется, даже перестали дышать.
— Это… иллюзия? — Хрипло проговорила София. — Или я схожу с ума? Как это вообще возможно?
Глава 12
Я еще в детстве видел эти пронзительные голубые глаза.
Они смотрели на меня с портретов, со страниц альбомов об истории государства, репродукций и книг.
Этот человек ворвался на престол путем дворцового переворота, надрал зад Наполеону и оставил после себя одну интересную легенду.
Его внешность отличалась от его венценосных предшественников. Не было в нем угловатости Павла Первого, грубых черт первого императора Петра, неуверенности Петра Третьего. В молодости это был красавец-блондин с яркими голубыми глазами, высокий, стройный, светский, хорошо одетый любитель танцев. Будь печатное дело в то время более развито, восторженные гимназисточки обклеивали бы плакатами этого человека стены своих комнат.
А теперь выходило, что легенда все же оказалось правдой?
София таращилась на высокого монаха так, словно увидела призрака. Впрочем, он им и был. Призрак сильно постаревшего государя Александра Первого. Те же глаза, то же круглое бледное лицо, ныне обрамленное окладистой седой бородой и усами.
— Я… Я ничего не понимаю, — сказала великая княжна. — Это невозможно! Прошло два столетия. Нет! Никто не способен так долго…
Монах молча улыбнулся и уставился на меня.
— Не тратьте свою силу понапрасну, — тихо сказал он. — Здесь она все равно бесполезна. В этом месте другие законы.
Наши охранники приблизились и обступили нас, готовясь защитить. Я лишь покачал головой — пусть мой внутренний индикатор силы Искажения молчал, но теперь и до меня начали доходить ощущения, что преследовали Софию.
Здесь, под толщей трясины, в воде, воздухе и в каждом деревце правила другая сила. Древняя, как сама земля. Нечто настолько старое, что, возможно, оно видело даже динозавров.
— Мы пришли, чтобы забрать государя, — сказал я. — Он должен вернуться в Петербург.
Монах с лицом Александра Первого кивнул.
— Непременно вернется. Но позже. Нужно закончить ритуал.
— Какой еще ритуал⁈ — воскликнула София. — Бабушка обманом вывела его из-под присмотра и притащила сюда. Она поставила его жизнь под угрозу! Зачем?
Монах покосился на нее.
— Ты же чувствуешь его, дитя. Оно говорит с тобой. Разве ты еще не поняла?
— Я поняла, что это жуткое место, и император в опасности! Мы должны увести его отсюда немедленно! Это опасно!
Монах тяжело вздохнул.
— Если до тебя так и не дошел смысл того, что ты слышала, то тебе нужно внимательнее вникать в песни болот. Ты слышишь, но не слушаешь. Впрочем, у тебя будет на это время. — Он снова взглянул на меня, словно видел во мне более понимающего собеседника. — Ты. Ты тоже мой потомок. Но ты другой. У тебя чужая душа.
София мотнула головой.
— Чужая душа? Это еще что значит?
Монах шагнул ко мне, и охранники тут же инстинктивно сомкнули ряды, преграждая ему путь.
— Вольно, братцы, — сказал я. — Отец Серафим не станет мне вредить, не так ли? Или вам привычнее, чтобы вас называли Александром Павловичем?
— Верно, Алексей. Или тебе привычнее зваться Алексиусом?
Я откашлялся. Ладно, от Толстого такой прикол прокатил, но лишь потому, что он оказался Стагнисом. Но это существо… Оно не имело ничего общего с моим родным миром. Оно даже человеком не было в полном смысле этого слова.
Я наконец-то понял, что меня в нем смущало помимо всего очевидного. Я не чувствовал в нем биения эфира. Вместо эфира в нем текла та же мощная сила, что правила на болотах. Этот схимонах Серафим с лицом Александра Первого был словно человеческой формой этой мощной силы. Просто облик.
— Это наверняка иллюзия, — бормотала София. — Это не он, не государь Александр Павлович. Это просто иллюзия, какая-то хитрая ментальная игра с нашим разумом. Нам просто показывают знакомый образ, чтобы заставить делать то, что угодно болоту…
— Девочка права, я уже давно не Александр Павлович, — улыбнулся монах. — Пришлось сменить несколько имен, пока я не очутился здесь.
— Боюсь спросить, как вас сюда занесло, — хмыкнул я.
— Если есть ворота, кто-то должен быть привратником. Почему бы и не мне?
А в следующий миг он сделал едва заметный жест пальцами, и неведомо откуда налетел вихрь снега. Это было очень странно: небо над нам прояснилось, выглянуло солнце, а на головы моих спутников свалился мелкий сухой снег. И как только он касался из голов, все они замирали — глаза закрылись, а сами они превратились в живые статуи. Их тела и одежду покрывала лишь тоненькая корочка прозрачного льда.
Но со мной все было в порядке — ни одна снежинка на меня не попала. Я помотал головой, оглядывая спутников, а затем уставился на монаха.
— Зачем?
— Пусть отдохнут. Они просто спят, не беспокойся. Болото не забирает себе лишних людей. А мы с тобой потолкуем, Алексиус.
Странно, что я вообще не замечал щупальцев чужой силы, что пробиралась бы мне в мозг и вытаскивала воспоминания. Понять бы, как работает эта сила и на каком уровне?
Монах тем временем медленно побрел в сторону двух застывших в центре озера фигур.
— Идем, Алексиус. Из всех вас ты единственный поймешь, что все это значит. София тоже поймет. Со временем. Девчонка еще слишком юна, а вот с тобой мы, вижу, почти ровесники.
Столь глубокая осведомленность начинала меня напрягать.
— Откуда вы все это знаете?
— Не я знаю. Болото. И то, что в нем живет.
— И что еще вы обо мне знаете?
Монах усмехнулся.
— Что твоя душа пришла сюда ровно на семьдесят пять лет. Что ты воин и маг и считаешь смыслом своей жизни борьбу с силой, что губит жизнь в этом и твоем родном мирах. Мы уже можем поговорить о действительно важных вещах, или мне рассказать, на какой ягодице была родинка у той рыжей мадемуазели, которую ты завалил на чердаке после выполнения задания в Нойбеке?
Я застыл как вкопанный. Этого не знал даже Стагнис. Я никому не рассказывал о том маленькой приключении, ибо прикюбчение… Скажем так, закончилось оно тем, что мне пришлось сматываться, на ходу натягивая штаны, ибо у этой мадумуазели, как выяснилось в самый интересный момент, оказывается, был муж. И он решил вернуться раньше.
Но монах-государь, не сбавляя шага, направлялся все дальше к центру озера.
Я не мог оторвать взгляда от его лица. Возрастные морщины избороздили его кожу, а в глазах отражалась глубокая печаль и бесконечная глубина знаний. И еще нечто, что я пока не мог распознать.
— Значит, ты… — мой голос прозвучал глухо, заглушённый ветром. — Ты — император Александр Первый.
Монах не отвёл взгляда. В его глазах мелькнула тень улыбки — лёгкая, едва уловимая.
— Уже давно нет, — ответил он наконец. — Теперь же я лишь схимонах Серафим. Для людей — чудотворец с причудами. Для Болота — страж этого места.
— И давно?
— Столько не живут, — улыбнулся он.
Мы все знали легенду. Император Александр Павлович якобы скончался в Таганроге в 1825 году… Но уже тогда ходили слухи, что это было подстроено, а он сам ушёл в монахи, решив отмолить грехи молодости.
И теперь передо мной стоял человек, чьё лицо, хоть и состарившееся, я видел на портретах в Зимнем дворце.
— Что это за место? Я хочу понять. София говорит, что слышит силу. Я ее почувствовал лишь когда мы пришли к озеру.
— Потому что ты не из этого мира, вот и не слышишь. Болото… — он прищурился, словно вглядываясь в глубины собственного разума. — Ты назвал бы его аномальной зоной, верно? Это не совсем так. Это место — разрыв в энергетическом пространстве. Портал и воронка одновременно. Здесь встречаются слои реальности, здесь изменчив сам порядок вещей. Потому и ландшафт, и погода здесь непостоянны. Ты можешь видеть снег, а через миг — зеленую траву. Но с энергией Искажений, которой ты так плотно занимаешься, это не имеет ничего общего.
Я вслушивался в его слова, анализируя каждую деталь.
— Но ты связан с ним, — произнёс я. — Ты не только привратник. Ты — проводник, верно?