Я припарковал Барсика напротив главного входа в Михайловский замок.
Взглянул в зеркало, поправил воротник мундира. Во внутреннем кармане похрустывало уведомление о назначении.
— Что ж, сейчас разберемся, какого черта, — проворчал я под нос и вышел из машины.
Настроение было мерзкое. И оно становилось все хуже по мере того, как я видел широкие улыбки знакомых мне сотрудников.
— О, старший лейтенант Николаев, — поприветствовал меня охранник на посту. — Вы же вроде как с завтрашнего дня заступаете?
Я дежурно расписался в журнале и выдавил из себя улыбку.
— Решил прояснить все вопросы до выхода на службу.
— Это вы мудро поступили…
Мне не нравилось, что приказ уже был разослан всем — даже охранники на всех постах уже обо всем прознали. Я взбежал по лестнице на второй этаж, прошел еще пару постов и, наконец, оказался перед дверями кабинета Шереметевой.
Двое дежуривших ребяток поприветствовали меня и тоже удивились.
— Вы же вроде с завтрашнего, господин Николаев.
— Ее превосходительство у себя? — Спросил я вместо ответа.
— Да…
— Тогда я зайду.
Не дожидаясь ответа, я резко потянул на себя незапертую дверь.
Шереметева как раз говорила с кем-то по телефону, делая пометки в ежедневнике, а Боде копался в кипе бумаг, что-то бормоча себе под нос.
Увидев меня, Боде удивленно приподнял голову, а Шереметева, не прерывая разговора, жестом велела ждать. Закончив, она подняла на меня ледяной взгляд.
— Старший лейтенант Николаев, — ровным голосом произнесла она. — Что-то случилось? Вы прибыли на службу на день раньше.
Я достал из внутреннего кармана конверт и бросил на стол перед начальницей.
— Ваше превосходительство, я получил уведомление о своем назначении. И я полагаю, что его целесообразность заслуживает немедленного обсуждения.
Я застыл перед массивным дубовым столом, сложив руки за спиной, и внимательно смотрел на Шереметеву. В воздухе повисла напряженная тишина.
— Боде, принесите мне из канцелярии копию отчета снабженцев за прошлый квартал, — сказала она, метнув взгляд на адъютанта. — Живо.
— Есть, ваше превосходительство!
Он сразу понял, что его просто выставили за дверь, и спешно ретировался от греха подальше. Пока он не ушел, мы с Шереметевой молча испепеляли друг друга такими взглядами, что воздух едва не вспыхнул.
— Я хочу оспорить свое назначение, — произнес я четко и без колебаний, когда Боде вышел.
Шереметева медленно подняла взгляд от бумаг, сложенных перед ней на столе. Она молчала пару секунд, оценивающе разглядывая меня, затем скрестила руки на груди.
— Какое дерзкое заявление, Николаев, — холодно заметила она. — И вы решили высказать его в присутствии моего подчиненного? Вы в своем уме, Николаев? Или субординация больше ничего для вас не значит?
Ее голос был ровным, но в нем звучала явная сталь.
— Я в своем уме, Лариса Георгиевна, — процедил я, сдерживая раздражение. — Вы пытаетесь забивать гвозди микроскопом. Моя стихия — работа в поле. С аномалиями и последствиями. Я был лучшим на курсе, я могу собрать сильную команду и обучить сотни людей бороться с этим явлением. Вместо этого вы предлагаете мне заниматься бумажной работой и сопровождать вас на официальные встречи?
Шереметева не сразу ответила. Она откинулась на спинку кресла, её глаза потемнели, и я ощутил в ней ту хищную настороженность, которая всегда проявлялась, когда что-то шло не так, как она планировала.
— Вы преступно недальновидны, Николаев, — произнесла она наконец. — Во-первых, я могу доверять вам. Насколько вообще можно доверять кому-либо в этой среде. Во-вторых, у вас и вашей семьи слишком много недругов, и мне бы не хотелось, чтобы они нашли возможность избавиться от вас, пока вы будете шастать один в какой-нибудь провинции. В Петербурге избавиться от вас будет сложнее. И третье, самое важное: вы должны научиться управленческой работе. Это не просто бумаги. Это стратегическое планирование, политика, контроль ресурсов.
Я хмуро уставился на начальницу, хотя уже начал понимать ход ее мыслей.
— Зачем?
Шереметева усмехнулась, но в её взгляде не было ни тени веселья.
— Я хочу подготовить вас, Николаев, — ответила она. — Если со мной что-то случится, Боде один не вытянет. Он хороший исполнитель, но инициативы у него зеро. Вы же, напротив, показали, что умеете брать на себя ответственность, организовывать процессы, понимаете, как работают аномалии. Мне нужен такой человек рядом. Здесь, в кабинетах. Так безопаснее для всех нас.
Это был один из тех редких моментов, когда я видел в ней не просто жесткого командира, но человека, который предвидит угрозу и готовится к худшему. Она действительно считала, что ей может что-то угрожать. Или кто-то.
История с Боде ничего не прояснила. Будет другой удар.
— Кроме того, — продолжила Шереметева, — эта должность позволит вам остаться в Петербурге. Император, насколько мне известно, тоже нуждается в вас, особенно после недавних событий…
Я стиснул зубы. Этот аргумент был неоспорим.
— Хорошо, — нехотя согласился я. — Раз вы настаиваете, я останусь.
— Я не спрашивала вашего мнения, Николаев, — отозвалась Шереметева, но ее взгляд немного потеплел. — Лишь объяснила, почему вы получили это назначение.
Начальница внимательно вглядывалась в мое лицо, словно оценивая, насколько искренне мое согласие. Затем она посмотрела на часы и произнесла:
— И раз уж вы явились в Корпус на день раньше, значит, готовы приступить к работе. Отлично. Через пятнадцать минут мы выезжаем в Зимний. Совет регентов пригласил меня на заседание, и вы будете меня сопровождать.
Зимний дворец встретил нас привычным величием: сияние золота, отблески света на полированных полах, чуть уловимый аромат воска и свежих цветов. Я шагал рядом с Шереметевой, на ходу привыкая к новым знакам отличия на мундире. Признаться, они немного тяготили — не весом, но смыслом.
Мы пересекли несколько анфилад и остановились в просторном холле, где камергер с надменно-любезной улыбкой попросил нас подождать. Я заметил, как Шереметева еле сдержала зевок, сжав губы в тонкую линию.
— Трудная ночь, ваше превосходительство? — спросил я.
— Спала два часа. Ничего, не впервые.
Я вскинул бровь. Два часа сна — слишком мало даже для нее.
Я поискал глазами камергера, отвечавшего за порядок в залах для гостей. И быстрым шагом направился к нему.
— Пожалуйста, распорядитесь принести кофе для генерал-лейтенанта, — сказал я. — Черный, без сахара.
Камергер возмущенно на меня уставился, но я жестом поторопил его и сладко улыбнулся.
— Пожалуйста, побыстрее. Я знаю, что в трех залах отсюда стоит итальянская кофемашина.
— Конечно, Алексей Иоаннович, — сквозь зубы процедил камергер и подозвал лакея.
Я вернулся на свой пост рядом с Шереметевой. Она как раз пролистывала копию отчета, которую добыл для нее Боде.
— Пытаюсь выбить больший бюджет на этот год, — пояснила она.
Через пару минут возле нас возник лакей с дымящейся чашечкой.
— Кофе для ее превосходительства, — он поклонился и поставил напиток на столик.
Шереметева скользнула по мне взглядом и удивленно вскинула седые брови.
— Решили меня задобрить, Николаев? — в ее голосе звучала легкая насмешка.
— Просто помню, насколько унылыми бывают выступления Рюмина, ваше превосходительство. Они кого угодно усыпят.
Шереметева тихонько усмехнулась и взяла чашку эспрессо.
— Угодили, Николаев. А говорили, что служба адъютанта — не для вас… — Она отпила кофе и со вздохом прикрыла глаза. — Будь я проклята. Мне действительно это было нужно.
Я склонил голову в шутливом поклоне.
— Всегда рад служить.
Шереметеву вскоре вызвали в зал заседаний, а я остался дожидаться ее в холле. Здесь же находились прочие сопровождающие членов Совета регентов — секретари, адъютанты, ассистенты всех мастей. Кто-то вполголоса беседовал, кто-то листал бумаги. Я расположился у одной из колонн, наблюдая за происходящим.
В этот момент в соседнем зале мелькнула знакомая фигура. Великая княжна София Петровна. Ее сопровождала свита из дам, но она заметила меня, замедлила шаг и, наконец, решительно направилась в мою сторону.
— Кузен Алексей! — тепло приветствовала она, останавливаясь передо мной, — я слышала о вашем чине и новом назначении. Примите мои поздравления…
Я поклонился и поцеловал протянутую руку.
— Благодарю, София Петровна.
Княжна смущенно улыбнулась.
— Честно говоря, вам невероятно идет этот мундир. — Мне показалось, что ее щеки немного порозовели. — На вас он сидит даже лучше, чем на кузене Андрее…
Я усмехнулся.
— Рад, что могу услаждать ваш взгляд. Как ваши дела? Как государь?
София быстро огляделась и жестом попросила меня отойти в сторону. Мы переместились к одной из колонн, чтобы наш разговор никто не подслушал.
— Мы с Мариной Федоровной каждый день тренируем государя, — шепнула она. — Он делает большие успехи, очень многое схватывает на лету. Но пробелы огромны, Алексей. Это касается не только магии, но и наук. Мы стараемся, но времени слишком мало.
Я нахмурился.
— Я могу как-нибудь помочь?
София покачала головой.
— Его и так обучают сильнейшие… Княжна Марина — превосходный преподаватель. Она умеет растолковывать сложные темы так, что и ребенок поймет. — Она замолчала, а затем, чуть нервно сжав ладонями перчатку, продолжила: — Через три недели заседание комиссии. Я не уверена, что мы успеем с подготовкой. Времени слишком мало!
Я внимательно посмотрел на нее.
— Боитесь, что эксперты будут искать изъяны? Но задача — подтвердить дееспособность…
— И ранг! В этом проблема. Как можно подготовить к Испытаниям за несколько недель? На это нужны годы…
Я покачал головой.
— И без подтверждения ранга государя не допустят к управлению, так?
— Верно, — София кивнула. — Это закон. И дядя просто им воспользовался. Если государь не продем